Разжигание межконфессиональной напряженности в беднейшей провинции страны — опасная игра.
Мотоцикл горит во время акций протеста «Женщина, жизнь, свобода» за
пределами Тегерана 8 октября 2022 года. AFP VIA GETTY IMAGES
Алекс Ватанка, 30 января 2023 г.
Нищая иранская провинция Белуджистан непропорционально сильно пострадала от сентябрьских протестов. Она заплатила непомерную цену в виде смертей, жертв и арестов в ходе подавления протестного движения "Женщины, жизнь, свобода". Фактически, именно убийство 19 человек в этой провинции 19 сентября 2022 года во многом послужило толчком для продолжающихся общенациональных протестов, которые начались после смерти Маши Амини.
Хотя недавние протесты еще не имели сектантской окраски и по-прежнему были направлены против деспотизма, ситуация может измениться. Иран в значительной степени избежал межконфессионального конфликта, от которого в последние два десятилетия страдают многие государства Ближнего Востока, но Белуджистан — суннитская провинция в стране с шиитским большинством, имеет уникальные возможности стать спусковым крючком для возникновения межконфессиональной напряженности.
Молави Абдул Хамид, самый видный священнослужитель провинции, суннит, предпочитает противостоять верховному лидеру Ирана, шииту. Он использовал свою кафедру, чтобы неоднократно подкалывать аятоллу Али Хаменеи, называя его правление беззаконным и характеризуя его как безжалостное. Это беспрецедентная и опасная ситуация, поскольку неадекватное реагирование Тегерана на недовольство этнических белуджей может привести к возникновению межконфессиональных трещин. На данный момент многое остается неясным, но последствия этого противостояния не ограничатся Белуджистаном.
Народ Белуджистана протестует не потому, что центральное правительство в Тегеране ориентировано на шиитов, а потому, что оно политически репрессивно и некомпетентно в предоставлении основных услуг всем гражданам, независимо от их конфессиональной принадлежности. Однако Тегеран предпочитает изображать нестабильную ситуацию в провинции как спровоцированную внешними врагами, которые намерены разжечь межконфессиональный конфликт внутри иранских границ. Согласно этой версии, местные агитаторы, проплаченные иностранными спецслужбами, спровоцировали и возглавили протесты.
***
Вина внешних врагов — это призрак, впервые возникший в деле Абдул Вахида Риги, суннитского священнослужителя в провинции, убитого в декабре. Министр внутренних дел Ахмад Вахиди заявил, что приказ об убийстве Риги был "отдан за пределами Ирана", хотя ранее режим заявлял, что арестовал трех лиц по обвинению в убийстве Риги. Позже Вахиди сказал, что спецслужбы Ирана "все еще расследуют" это дело.
На сегодняшний день нет ясности в том, кто убил Риги и играл ли тот какую-либо роль в протестах в Белуджистане. Тем не менее, многие представители оппозиционной диаспоры Ирана подозревают, что Риги мог быть убит режимом для того, чтобы запугать других суннитских клерикалов в Иране, (в том числе, в Белуджистане и Курдистане), которые могут захотеть присоединиться к общенациональному движению протеста. Оппозиция также подозревает, что режим мог убить Риги в качестве предлога для аргументации того, что внешние враги Ирана хотят создать суннито-шиитскую напряженность внутри страны, с конечной целью — дискредитировать все протестное движение.
Только около 10 процентов от 85-миллионного населения Ирана являются суннитами, и сектантская повестка дня не была центральной в требованиях суннитских протестующих. Тем не менее, режим был занят созданием версии о том, что внешние враги решили разжечь сектантство в Белуджистане, чтобы начать более широкую дестабилизирующую кампанию, направленную на свержение Исламской Республики. Сын Риги даже выступил по национальному телевидению, заявив, что его отец призывал к спокойствию во время вспышки протестов, поэтому неназванные "враги" убили его.
Верховный лидер Али Хаменеи ранее назвал убийство Риги деянием "наемников, работающих на врага". Это послание трудно не заметить: режим будет использовать угрозу вспышки суннито-шиитской напряженности в Белуджистане, чтобы заставить антирежимных демонстрантов по всей стране прекратить протесты.
Постоянно указывая на опасность непреднамеренной "сиризации" Ирана, то есть впадения в гражданскую войну, как в Сирии после 2011 года, официальные лица в Тегеране делают ставку на нагнетание страха как инструмент прекращения народных протестов. В последние недели они стихли, но, вероятно, могут возобновиться в любой момент, учитывая глубокое недовольство в стране.
Тегеран также, скорее всего, продолжит связывать предполагаемого убийцу Риги с антиправительственными политическими группами и их иностранными сторонниками. На протяжении многих лет иранский режим обвинял арабские государства Персидского залива в финансовой поддержке воинственных суннитских группировок, действующих в провинции Белуджистан. В последние несколько месяцев эта линия атаки усилилась. Поскольку этнические белуджи Ирана протестуют, Тегеран снова указывает пальцем на арабские страны Персидского залива. Например, Министерство разведки под руководством Исмаила Хатиба обвинило неназванные арабские государства Персидского залива в том, что они стоят за убийством Риги.
Не было представлено никаких доказательств, подтверждающих эти утверждения, но логика, стоящая за такими обвинениями, очень понятна. Этот нарратив усиливает утверждения Тегерана о том, что десятки иностранных спецслужб участвуют в обширном заговоре с целью уничтожения Исламской Республики посредством кампании по ее дестабилизации.
***
Другим видным суннитским религиозным лидером в Белуджистане, который подвергся нападкам со стороны режима Хаменеи за последние четыре месяца протестов, является Молави Абдул Хамид. Он особенно критиковал режим, осуждая отсутствие у него легитимности и называя его поведение неисламским. 27 января Абдул Хамид призвал режим прекратить повешение демонстрантов, арестованных в последние месяцы. Он также заявил, что "сегодня у народа те же политические требования, что и в 1979 году" (ссылка на последний случай, когда иранцы вышли на улицы, что привело к смене режима).
В других недавних критических выступлениях Абдул Хамид начал ставить под сомнение религиозное руководство Хаменеи, называя его "косвенным деспотом", который хочет заставить людей быть "послушными" режиму. 27 января он усилил свою критику Хаменеи: "Иранский народ совершил революцию за свои требования в 1979 году. Он скандировал и боролся за свободу и справедливость, и победил. И сегодня люди выкрикивают те же лозунги, что и в 1979 году. Они хотят свободы и справедливости. Народ Ирана снова требует свободы и своих прав".
Абдул Хамид представляет собой уникальный случай для Тегерана, и внутренний круг и высшее руководство режима еще не полностью среагировали на него. Однако Хаменеи, как сообщается, отдал приказ найти способы подорвать авторитет Абдул Хамида, не арестовывая его. Хаменеи слишком хорошо понимает, насколько чувствительно будет устранение самого видного суннитского религиозного лидера страны.
Нет нужды говорить, что Хаменеи не заинтересован в подлинном диалоге. Режим даже назначил генерала Корпуса стражей исламской революции новым губернатором Белуджистана, давая понять, что его решение проблемы суннитских протестов заключается в усилении репрессий и ужесточении мер пресечения. Пока мало признаков того, что режим понимает, что политический компромисс с Абдул Хамидом может быть лучшим выходом.
Очевидно, что Тегеран не заинтересован в публичной конфронтации с Хамидом, которая может выйти из-под контроля. Однако режим начинает противостоять Абдул Хамиду, проводя кампанию давления, направленную на его дискредитацию. Клерика все чаще изображают как религиозно и политически реакционную фигуру. Например, прорежимные СМИ указывают на то, что долгое время он поддерживал антиженскую политику Талибана, а теперь вдруг стал выразителем политических требований иранских женщин.
Некоторые СМИ, близкие к режиму, даже предложили Абдул Хамиду оставить роль руководителя пятничной молитвы в Захедане, столице провинции. Но на сегодняшний день Тегеран, очевидно, все еще надеется, что сможет постепенно заставить его замолчать, не прибегая к аресту или тюремному заключению.
Тот факт, что Хаменеи и стражи революции видят решение проблемы Белуджистана и Абдул Хамида исключительно в более эффективных методах подавления, не предвещает ничего хорошего в будущем. Проблемы этой провинции в основе своей социально-экономические, глубоко укоренившиеся и сложные.
Белуджистан, вероятно, самая бедная провинция Ирана. Более 50 процентов ее населения проживает в деревнях. (Средний показатель для остальных провинций страны составляет 25 процентов). В большинстве этих деревень нет элементарных удобств, таких как водопровод, питьевая вода и электричество. В этих условиях неудивительно, что школ в традиционном понимании мало.
Сказать, что режим потерпел неудачу в решении проблемы недовольства, значит сильно преуменьшить,, особенно, если учесть, что это должно быть вполне решаемой политической задачей. Хотя Белуджистан является второй по величине провинцией Ирана из 31 провинции, его население невелико — всего около 2,8 миллиона человек.
Сменявшие друг друга правительства клялись создать промышленную, сельскохозяйственную и транспортную инфраструктуру, но эти обещания так и не были выполнены. Провинция страдает от широко распространенной безработицы, составляющей от 40 до 60 процентов. По некоторым официальным оценкам, около 70 процентов населения живет за чертой абсолютной бедности. При таких реалиях неудивительно, что антирежимные проповеди Абдул Хамида получили такую большую поддержку.
Режим знает, что Абдул Хамид может использовать этот гнев, но он все еще надеется, что сможет переубедить его с помощью угроз. Как говорится в одном из сообщений на канале Telegram со ссылками на Стражей революции: "Господин Абдул Хамид, поощрение молодежи и возбуждение ее против священной системы Исламской Республики Иран может дорого вам обойтись! Это последнее предупреждение".
Стражи революции отрицают, что угрожали, что вполне понятно, учитывая риски, связанные с превращением Абдул Хамида в политического трибуна или мученика. Режим уже давно стремится ограничить его роль. Он не только строго ограничен в возможности выезжать за пределы Ирана, но и в возможности посещать другие провинции. Хаменеи и его ближайшее окружение, очевидно, опасаются, что он приобретет национальный статус лидера политических перемен. То, что произойдет дальше в Белуджистане, может определить общую траекторию иранского протестного движения.
Алекс Ватанка — директор программы по Ирану и старший научный сотрудник инициативы Frontier Europe в Институте Ближнего Востока в Вашингтоне. Его последняя книга «Битва аятолл в Иране: Соединенные Штаты, внешняя политика и политическое соперничество с 1979 года».
| Перевод: Miriam Argaman | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" |
|
Комментариев нет:
Отправить комментарий