 |
| Башня Милад, Тегеран, фото через Unsplash |
Др. Дорон Ицхаков,
Документ Центра перспектив BESA №1704, 21 августа 2020 года
РЕЗЮМЕ: Мирное соглашение между Израилем и Объединенными Арабскими Эмиратами ставит иранский режим перед дилеммой, как на внешнем, так и на внутреннем фронте. Режим опасается появления нового международного альянса, который будет обладать большей силой, чтобы сдерживать его гегемонистские региональные устремления, и возникнет новая настоятельная необходимость доказывать иранскому народу, что империалистическая внешняя политика правительства работает ему на пользу. Осуждение в иранских СМИ зарождающегося мирного соглашения между Израилем и ОАЭ не вызывает удивления. Руководство режима прикрывает свое смущение и опасение потоком клеветы и угроз.
Спикер парламента Мухаммад Бакр Калибаф назвал соглашение «презренным и предательством человеческих и исламских ценностей», а президент Рухани предупредил лидеров ОАЭ «не открывать своих ворот перед Израилем». (Интересным исключением было заявление бывшего депутата Али Мотахари, который написал в Твиттере: «Помимо предательства правителей ОАЭ, мы сами также виноваты в том, что напугали арабов и толкнули их в объятия Израиля».
Сближение Израиля с государством Персидского залива вызывает обеспокоенность в Тегеране по ряду причин.
Во-первых, режим опасается, что альянс, в который войдут Израиль, страны Персидского залива и другие страны, при поддержке Вашингтоном и Эр-Рияда, станет серьезным препятствием на пути Ирана к достижению цели региональной гегемонии. Подобная многонациональная система укрепит входящих в ее состав членов не только на уровне безопасности, но и на экономическом, коммерческом и культурном уровнях, что вызывает тревогу у Тегерана.
Перспектива такого альянса особенно беспокоит режим в то время, когда его региональный статус снижается. Недавние события в Ираке, Сирии и Ливане негативно повлияли на способность Тегерана продвигать свою «ось сопротивления» в регионе.
Его статус в Ираке ухудшается после восстаний в октябре 2019 года, и эта тенденция приобрела новый импульс после убийства Касема Сулеймани в январе 2020 года.
Глубокий кризис, охвативший сейчас Ливан, и осуждение Гаагой члена «Хезболлы» за убийство премьер-министра Рафика Харири не способствует престижу Ирана.
Вдобавок ко всему этому, израильские авиаудары по Сирии серьезно препятствуют попыткам режима превратить страну в линию фронта против Израиля.
Еще один элемент сделки между Израилем и ОАЭ вызывает дискомфорт у исламского режима, — это проблема, как контролировать дискурс на эту тему среди широкой иранской общественности.
Руководству трудно объяснить своим гражданам связи, зарождающиеся между Израилем и мусульманскими странами. Это нарушение традиционной схемы навешивания ярлыков на эти государства как предателей исламских ценностей и палестинского дела.
И Иран, и Турция опираются на палестинский вопрос как на инструмент пропаганды для повышения своего статуса в мусульманском мире. Это послание уже не пользуется такой популярностью среди простых иранцев. Образованный социальный слой в Иране не верит в аргумент того, что нормализация отношений с Израилем является предательством по определению.
Эта проблема усугубляется тем, что все больше и больше иранцев выражают мнение, что вложение ресурсов режимом в Сирию, Ирак, Йемен, Ливан и Газу происходит за их счет. В качестве индикатора этой тенденции лозунг «Ни для Газы, ни для Ливана, я пожертвую своей жизнью только за Иран» все чаще звучит на иранских протестах и в Интернете.
Режим с момента своего создания в 1979 году работал над тем, чтобы внушить иранскому народу враждебные рамки, но, возможно, он перегнул палку. Значительная часть иранского общества пришла к осознанию того, что эти рамки, продвигаемые по указанию Верховного лидера, предназначены в первую очередь для обеспечения выживания исламского режима, а интересы режима не совпадают с интересами народа.
С точки зрения мулл, соглашение между Израилем и ОАЭ является болезненным ударом, поскольку оно дает понять, что мусульманские страны не только не рассматривают Израиль как врага, которого необходимо уничтожить, но и рассматривают его как потенциального партнера для взаимного процветания и безопасности.
Иранский народ, в отличие от своего руководства, не считает Египет, Иорданию, а теперь и ОАЭ предателями ислама.
Внешняя политика иранского руководства направлена на усиление экстремистов за счет благополучия и процветания собственных граждан страны.
Режим не намерен менять эту политику и будет продолжать угрожать другим странам Персидского залива, которые могут рассматривать подобное сближение с Иерусалимом. Не исключено, что Иран теперь сосредоточит свои усилия на преследовании нефтяных танкеров, стоящих на якоре в портах ОАЭ.
С момента своего создания исламский режим неустанно работал над распространением своей революционной идеологии по всему мусульманскому миру. Это вызвало напряженность в отношениях со странами Персидского залива, включая Саудовскую Аравию, Бахрейн, ОАЭ и Ирак (во время правления Саддама Хусейна).
Это соперничество было одним из ключевых факторов, приведших к формированию Совета сотрудничества стран Персидского залива (ССЗ) в 1981 году. Официальной целью ССЗ было укрепление и стабилизация княжеств Персидского залива путем укрепления их безопасности и экономических связей. Их сблизил в основном коллективный страх перед революционным Ираном.
По сообщениям СМИ, Бахрейн, вероятно, станет одним из следующих государств Персидского залива, который будет развивать отношения с Израилем. И там подрывная деятельность Ирана в отношении Бахрейна послужила катализатором для семьи Халифа, чтобы установить связи с Израилем.
Демографическая структура Бахрейна на 70% шиитская, что сделало его в глазах иранского режима благодатной почвой для продвижения его революционного мировоззрения. Еще в декабре 1981 года «Исламский фронт освобождения Бахрейна» попытался свергнуть правящую монархию и установить поддерживаемый Ираном теократический режим, но безуспешно, а в 1996 году власти Бахрейна раскрыли еще одну попытку Тегерана свергнуть режим и заменить его теократией, согласно модели Велаят-э Факих.
Иран сопровождал эту подрывную деятельность мерами «мягкой силы» и поддержкой оппозиционных организаций, а также обучал боевиков в эмирате. Иранская революционная модель десятилетиями была угрожающим и дестабилизирующим фактором на Ближнем Востоке. Чем сильнее враждебность Ирана к странам региона, тем выше вероятность того, что они, в конечном итоге, объединятся, чтобы противостоять ему. Формирование альянсов между странами, испытывающими общую угрозу, — явление на Ближнем Востоке не новое. Так было шесть десятилетий назад, когда иранская монархия почувствовала угрозу распространения арабского национализма во главе с Гамалем Абдель Насером, и это верно и сегодня. Выражение «враг моего врага — мой друг» актуально сегодня, как никогда, несмотря на попытки выбросить эту модель realpolitik на так называемую свалку истории.
Революционная идеология по определению полагается на демонизацию противника как на средство оправдания его пути и ценностей. Выживание революционного режима в большой степени зависит от его способности поддерживать такое мышление в умах своих граждан.
Сделка между Израилем и ОАЭ значительно усложняет иранскому режиму оправдание империалистической внешней политики, проводимой за счет иранского народа.
Дорон Ицхаков — старший научный сотрудник Центра стратегических исследований Бегин-Садат и автор книги «Иран-Израиль 1948-1963: двусторонние отношения на перепутье в меняющейся геополитической среде».
| Перевод: Miriam Argaman | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |