Украинские соучастники Холокоста чествуются на местах их преступлений
Через 75 лет после малоизвестной бойни: в Восточной Европе возводится еще один мемориал, затемняющий историю Второй мировой войны
Джаред Макбрайд
Олевск, сонный старый городок в украинском захолустье, стал частью моей жизни в 2003 году, когда я наткнулся на десяток свидетельств о гнусных погромах, случившихся там в начале германо-советской войны 1941 - 1945 годов. В показаниях выживших и свидетелей описывалось, как летом 1941 в центре города избивали, калечили и унижали евреев. Многие из мучителей и убийц были членами Полесской Сечи, партизанского отряда во главе с одним из самых известных украинских националистических лидеров времен войны, Тарасом- "Бульбой" - Боровцом. Позаимствовав своё nom de guerre (псевдоним - прим. перев.) у мифического казачьего предводителя, Бульба-Боровец правил Олевском и его окрестностями в первые месяцы германо-советской войны, пока немцев в этих отдаленных краях было мало. Немцы захватили Олевск и согнали евреев в гетто в сентябре 1941 года, уже после погромов и насилий Сечи. При немцах "сечевики" патрулировали гетто, а затем помогли немцам ликвидировать еврейское население.
Обнаружив эти документы, я был уверен, что такие жестокие погромы должны быть включены в литературу по антиеврейским насилиям в Западной Украине и Восточной Польше летом 1941 г. После мощной книги Яна Гросса "Соседи"(Neighbors, 2000), другие историки принялись решать сложные вопросы участия местных жителей в Холокосте, и, в частности, в погромах в то роковое лето. Но вскоре я понял, что в научной литературе нет никакого упоминания о погромах в Олевске; Бульба-Боровец, что неудивительно, не упомянул их в своих мемуарах.
Через пять лет после того, как я обнаружил эти показания, я оказался в старом советском автобусе, идущем из Житомира в Олевск, в первой из трех поездок, предпринятых мной, чтобы узнать побольше о том, что произошло там в 1941 году. Высадившись на заброшенной автобусной станции города, я встретился с дуэтом "Миша и Миша" - двумя из немногих оставшихся членов еврейской общины Олевска. Младший Миша, в его 40 с лишним, был де-факто главой еврейской общины. Местный знакомый называл его "последним евреем Олевска". Он часто помогал приезжим евреям почтить память их семей. Младший Миша говорил так быстро и пересыпал свою речь таким количеством сельских разговорных, что мой мозг не поспевал за ним. Старший Миша заканчивал свой шестой десяток; у него было доброе лицо и он прихрамывал, стараясь изо всех сил не отставать, как физически, так и в разговоре, от своего младшего коллеги.
В течение двух дней два Миши водили меня по Олевску. Они показали мне все стороны жизни местного сообщества: свежие фрукты и овощи на открытом рынке, беготня школьников на школьном дворе, навязчивая тишина кладбищ Олевска. Прошлое жило в каждом камне мощеных улиц города, встреча с историей евреев и украинцев, которую я нашел в пыльных архивных документах пять лет назад, была неизбежна. Полесский лес, всеобщий фон для Олевска, казалось, хранил каждую сцену.
 |
| Памятник в Варваривке, Украина. (Фото предоставлено автором) |
Мы ехали в одном из немногих такси в городе к братской могиле за пределами Олевска. Проезжая по грунтовой дороге в село Варваривка, я не мог перестать думать о том, что это та же самая дорога, по которой евреи Олевска шли к смерти. В Варваривке 15 ноября 1941 года (некоторые источники говорят, что 20 ноября), немцы и сечевики расстреляли все еврейское население - более 500 мужчин, женщин и детей. Машину трясло на ухабах, а я все пытался представить последние минуты жизни целой общины, как они делали свои последние шаги. Мы прибыли к месту назначения - на поляну среди деревьев на обочине дороги. Здесь стоял небольшой черный памятник, огороженный невысокой белой стеной; растрескавшиеся плиты площадки поросли сорняками. Как гласит надпись на памятнике конца советской эпохи, на этом месте в 1941 году "немецко-фашистские захватчики убили "мирных граждан", без упоминания еврейской идентичности жертв.
Затем мы отыскали место, где располагался штаб Сечи - это бывшее здание детского сада в центре города. После взятия под контроль Олевска, в первую неделю июля 1941 года Сечь провела свой первый погром: от 30 до 40 еврейских мужчин и женщин согнали к реке Уборть и там пытали их. Я нашел в архивах рассказ Тевеля Тросмана о том, как сечевики подвергали городских евреев "грубым насмешкам и унижениям в грязи почти полчаса". Еще один оставшийся в живых, Яков Шкловер, описал, как солдаты Сечи "хихикали и смеялись", заставляя его и других ложиться в грязь, и при этом избивали их прикладами. Другие подробно рассказывают, как некоторые солдаты наслаждались, избивая еврейских женщин винтовками. В одном свидетельстве сообщается, как предводитель Сечи калечил свои жертвы, проезжая по ним в телеге. К тому времени как погромы закончились, десятки евреев получили ранения; солдаты Сечи убили городского пекаря и другого местного еврея, а трупы оставили гнить во дворе. Шкловер рассказал, как он и несколько других похитили тела ночью, чтобы тайно похоронить и прочесть над ними Кадиш. Это был не последний из погромов. В другом случае, поздним летом, Сечь снова пытала евреев, на этот раз во дворе своей штаб-квартиры. Тросман описал, как сечевики заставили 300 евреев "вырывать траву зубами" и вытаскивать сорняки руками. Они могли слышать, как смеялись сечевые солдаты в штабе, когда евреев избивали плетьми и винтовками.
До моего приезда в Олевск ни младший, ни старший Миша не слышали об этом погроме . Они смотрели на меня с тревогой и недоверием, когда я рассказывал им, что происходило на этом месте, которое после войны было превращено в детскую игровую площадку. Конечно, они знали, что сечевики принимали участие в массовом расстреле в Варваривке, но предшествующие пытки и унижения еврейской общины Олевска были для них новостью.
Вместе мы вошли во двор детского сада. Я смотрел на эту грязную землю, когда-то бывшую сценой для ужасающего насилия. Затем я заметил на стене детского дома золотую доску в честь Тараса Бульбы-Боровца и его людей. Штаб Сечи находился на этом месте в течение нескольких первых месяцев войны - когда происходили погромы - и местный руководитель правого крыла националистической партии "Свобода" хотел почтить Сечь. Конечно, лидеры антиеврейских насилий и польских этнических чисток уже были увековечены в других городах Украины. Но когда память преступника увековечивают на месте преступления - это редкий парадокс.
Старший Миша привел меня обратно в Олевск, поговорить с родственницей одного из выживших, чьи показания я нашел в архивах. Она была его дочерью от второго, послевоенного брака - первая жена и дети ее отца были убиты в Варваривке. Она рассказала мне, как ее отец чудом спасся - благодаря предупреждению местного этнического немца. Она не знала, что его история была записана и плакала, когда я показал ей рукописное свидетельство из архивов. Мы закончили наш день на старом еврейском кладбище, среди покосившихся надгробий, поросших сорняками. В святилище, под слоями пыли и грязи, мы нашли старые религиозные рукописи и артефакты - те же, что использовали евреи, убитые у реки Уборть.
Автобус увозил меня обратно в Житомир. Впечатления переполняли: слезы дочери выжившего; гниющие "тфиллин" на заброшенном кладбище; черный памятник, таящий души погибших; и красивая река Уборть и полесский лес. Я знал - я должен вернуться.
***
Еще дважды, в 2011 и 2012 годах, я приезжал в Олевск, и мне всегда помогал Миша-младший. Золотая табличка в честь Сечи на месте их погромов в конце концов убрали - в результате местного политического переворота. Но взамен установили новый памятник - только ниже по дороге от того места, где происходили погромы. Кроме того, как любимый проект "Свободы", он был открыт в августе 2011 года в присутствии лидера партии Олега Тягнибока. Это событие вызвало некоторые бурные дебаты в местной газете о месте олевской Сечи в истории, но не о погромах, во время которых были убиты евреи города.
Благодаря помощи местного журналиста я смог взять интервью у двух человек, Марии Коломиец и Николая Довгосильца, который были свидетелями, как Сечь вела евреев Олевска к смерти, с избиениями и унижениями по пути. Я также говорил с Алексеем Макарчуком, который был подростком во время войны. После того, как он рассказал нам свою историю - о там, как он избежал депортации местной полицией и о его службе в партизанах, Макарчук описал погром на реке Уборть. Прерывистый рассказ Макарчука завершает интервью:
"Я хочу добавить еще кое-что ... ниже по реке, они заставляли евреев есть траву, как овцы. ... Их били палками и заставляли идти в воду, а затем пить воду. Это было сделано бандеровцами [Сечи]. Я видел это своими собственными глазами. Я видел это своими глазами".Его воспоминания соответствуют деталям, которые я нашел в показаниях об июльском погроме, написанных более 60 лет назад.
В течение последних пяти лет о Бульбе-Боровце и его Сечи уже вспоминали и в Олевске, и в региональной политике. В городе Ровно планируется построить новый памятник Бульбе-Боровцу, командиру Сечи, не говоря уже о велогонке этим летом, названной в честь Сечи. В самом Олевске ещё больше планов, в том числе: назвать парк именем Олевской Республики или именем Бульбы-Боровца; назвать площадь именем Бульбы-Боровца; создать экспозицию о Сечи в местном музее (с планами построить отдельный музей в будущем). Этим летом на всей территории Волынской области проходят торжества в честь Сечи. Кроме того, Сечь привлекла внимание украинского парламента, Верховной Рады. В апреле этого года было принято постановление отпраздновать 75-ю годовщину со дня основания Полесской Сечи.
Такое развитие событий на национальном уровне не должно стать неожиданностью для тех, кто следит за раскольнической политикой правительства Порошенко в области исторической памяти. Движущей силой этой политики "отбеливания" деятельности националистов во время войны является Институт национальной памяти во главе с националистом-активистом Владимиром Вятровичем, который считает, что ОУН-УПА только спасали евреев во время войны и не участвовали в каких-либо погромах. Эти идеи реализуются быстро; вот несколько инициатив: памятник лидерам погромщиков был открыт в Умани; украинского националиста и погромщика, и, что важно, награжденного солдата вермахта, который помогал немцам в подавлении Варшавского восстания - Петро Дьяченко - чествовала Рада в прошлом году; и городские власти Киева только что проголосовали за именование улицы в честь крайне правого националистического лидера Степана Бандеры. "Декоммунизация" и взывание к западным или европейским ценностям служат прикрытием для этой националистической манипуляции памятью.
Эта политика слишком мало обсуждается в Украине. Как ни странно, многие украинцы могли поверить, что Бульба-Боровец и его Сечь более безопасный выбор для увековечения, поскольку они традиционно считаются менее радикальными, чем конкурирующие националисты. Но они не правы. Евреев Олевска пытали и мучили в течение всего лета 1941 года, и в конце концов расстреляли немцы вместе с сечевиками. Они заслуживают того, чтобы их голоса были услышаны, прежде чем будут воздвигнуты новые памятники в честь тех, кто их убил. Если украинское правительство так стремится к строительству новых мемориалов, я хотел бы предложить один на реке Уборть, в котором были бы перечислены имена убитых, почему они были убиты, и кем.
| Перевод: +Aleksey Peshekhonov | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |