Мир вступает в период, когда некогда надежная демократия становится хрупкой. Настало время выяснить, где мы ошиблись.
Стефен М. Волт
Как вы, наверное, заметили, пьянящий оптимизм 90-х сменился растущим чувством пессимизма — даже тревоги за существующий либеральный порядок. Журналист Роджер Коэн из Нью-Йорк Таймс, вдумчивый и преданный либерал, считает, что «силы дезинтеграции на марше» и «основы послевоенного мира... дрожат». Апрельское открытое письмо Всемирного экономического форума предупреждает, что "либеральный мировой порядок" оспаривается различными силами — мощными авторитарными правительствами и антилиберальными фундаменталистскими движениями». И в журнале Нью-Йорк, Эндрю Салливан предупреждает, что Соединенные Штаты могут сами оказаться под угрозой, потому что они стали «слишком демократическими».
Такие опасения понятны. В России, Китае, Индии, Турции, Египте — и да, даже здесь, в Соединенных Штатах Америки, человек видит возрождающийся авторитаризм или тоску по «сильному лидеру», чьи смелые действия смоют прочь теперешнее недовольство. Согласно эксперту по демократии, Ларри Даймонду, «между 2000 и 2015 демократия была свергнута в 27 странах», хотя «многие существующие авторитарные режимы стали еще более открытыми, прозрачными и реагирующими на своих граждан». Великобритания теперь проголосовала за выход из ЕС. Польша, Венгрия и Израиль движутся в нелиберальном направлении. Одна из двух основных политических партий Америки собирается выдвинуть кандидата в президенты, который открыто презирает терпимость — главную ценность либерального общества, часто выражает расистские убеждения и необоснованные теории заговора, и даже ставит под сомнение идею независимой судебной системы.
Для тех из нас, кто привержен основным либеральным идеалам, наступили не лучшие времена.
У меня может быть реалистичный взгляд на международную и внешнюю политику, но подобное развитие мне удовольствия не доставляет. Как и Роберт Гилпин, "если на меня нажмут, то я опишу самого себя как либерала в реальном мире", тем самым я имею ввиду, что я ценю добродетели либерального общества, с благодарностью живу в одном из таких и думаю, что мир мог бы быть лучшим местом, если бы либеральные институты и ценности были более широко — даже универсально — приняты. (Я сильно сомневаюсь в нашей способности ускорить этот процесс, особенно с помощью военной силы, но это уже другой вопрос). Поэтому для меня было бы прекрасно, если бы прежние надежды либералов были реализованы. Однако они реализованы не были, и важно рассмотреть почему.
Первая проблема была, что поборники либерализма продали продукт сверх запасов. Нам сказали, что если диктаторы будут падать, больше стран проведут свободные выборы, будут защищать свободу слова, установят верховенство закона и примут рыночную конкуренцию, присоединятся к ЕС или НАТО, то станут создаваться огромные "зоны мира", процветание будет распространяться, а любые сохраняющиеся политические разногласия будут легко решаться в рамках либерального порядка.
Когда дела пошли не так гладко, а отдельные группы в этих либеральных сообществах на самом деле пострадали от этих событий, негативная реакция стала неизбежной. Мало того, что элиты во многих либеральных странах совершили какие-то критические промахи, в том числе создание евро, вторжение в Ирак, ошибочную попытку построить нацию в Афганистане и финансовый кризис 2008, но эти и другие ошибки помогли подорвать законность порядка после окончания холодной войны, открыть двери нелиберальным силам и оставили некоторые сегменты общества подверженными нативизму (нативизм - от англ. native — «коренной», «уроженец» — политическая позиция, требующая благоприятствования и особого статуса для определенных установленных жителей нации, по сравнению с претензиями приезжих или иммигрантов — прим. пер.)
Усилия по распространению либерального мирового порядка также столкнулись с предсказуемой оппозицией лидеров и групп, которые непосредственно угрожали нашим усилиям. Едва ли удивительно, что Иран и Сирия делали все, что могли, чтобы сорвать политику США в Ираке, например, потому что администрация Джорджа В. Буша ясно сказала, что их режимы находятся в ее списке на уничтожение. Точно так же не трудно понять, почему китайские и российские лидеры считали угрожающими попытки Запада распространить «либеральные» ценности, и почему они предпринимали различные шаги, чтобы их предотвратить.
Либералы также забыли, что успешные либеральные общества требуют больше, чем формальных институтов демократии. Они также зависят от широкой и глубокой приверженности к основополагающим ценностям либерального общества и, прежде всего, терпимости. Однако, как показали события в Ираке, Афганистане и некоторых других местах, написание Конституции, формирование политических партий, и проведение «свободных и справедливых» выборов не произведут по-настоящему либеральный порядок, если отдельные лица и группы общества не будут охвачены ключевыми либеральными нормами. Такого рода культурные и нормативные обязательства не могут быть разработаны за ночь или введены снаружи, и, конечно, не с помощью беспилотных летательных аппаратов, сил спецназа или других форм насилия. Теперь совершенно ясно, что с окончанием холодной войны, либералы недооценили роль национализма и других форм местной самобытности, включая сектантство, этническую принадлежность, племенные связи и т.п. Они предположили, что такие атавистические привязанности будут постепенно отмирать, ограничиваться аполитичным, чисто культурным выражением, или будут умело сбалансированы и управляемы в рамках продуманных демократических институтов.
Но оказалось, что многие народы во многих местах больше озабочены национальной самобытностью, исторической враждой, территориальными символами и традиционными культурными ценностями, а не "свободой", как ее определяют либералы.
И если голосование Брексит нам и говорит о чем-то, так это то, что некоторые (в основном пожилые) избиратели легче поддаются такому влечению, чем соображениям чисто экономической рациональности (по крайней мере, до тех пор, пока они чувствуют последствия).
Мы можем думать, что наши либеральные ценности везде ценны, но иногда другие ценности превосходят их (не каламбур).
Такие традиционные чувства принимают угрожающие размеры особенно тогда, когда социальные перемены происходят быстро и непредсказуемо, и особенно, когда общества, бывшие однородными, вынуждены включать и ассимилировать людей, имеющих иное происхождение, и сделать это за короткий промежуток времени. Либералы могут говорить все, что они хотят, о важности терпимости и добродетели мультикультурализма (и я иногда согласен с ними), но реальность такова, что смешение культур в рамках одного государства никогда не было гладким или простым. Напряженность, возникшая в результате этого, обеспечивает достаточную массу для популистских лидеров, которые обещают защитить «традиционные» ценности (или «сделать страну снова великой»). Ностальгия, хоть и не такая, как раньше, все еще может быть хорошей политической метафорой.
Наиболее важным является то, что либеральные общества попали сегодня в беду потому, что они уязвимы для захвата группами или отдельными лицами, которые получают преимущество от тех самых свобод, на которых основаны либеральные общества. Как Дональд Трамп доказывал целый год (и как Жан-Мари Ле Пен, Реджеп Эрдоган, Герт Вилдерс и другие политические предприниматели показывали в прошлом), лидеры или движения, чья приверженность либеральным принципам является в лучшем случае поверхностной, могут воспользоваться принципами открытого общества и использовать их для последующих популистских ралли. И нечего говорить, что демократический порядок, который вызывает подобные волнения, непременно рухнет.
В глубине души я думаю, что этим объясняется, почему так много людей в Соединенных Штатах и Европе отчаянно пытаются сохранить полное вмешательство дяди Сэма в Европе. Это не столько страх перед сократившейся, но напористой Россией, сколько их страх перед самой Европой. Либералы хотят, чтобы Европа оставалась мирной, терпимой, демократичной и существующей в рамках ЕС, и они бы хотели, в конечном итоге, втащить такие страны, как Грузия или Украина, в круг демократической Европы. Однако в глубине души они просто не доверяют европейцам разруливать эту ситуацию, и опасаются, что она переместится на юг, если убрать "американского миротворца". При всех предполагаемых добродетелях либерализма, ее защитники на исходе дня не могут избавиться от подозрения, что его европейская версия настолько деликатна, что требует постоянной американской поддержки. Кто знает? Может, они и правы. Но если вы думаете, что Соединенные Штаты имеют бесконечные ресурсы и безграничную готовность субсидировать оборону других богатых государств, то тогда возникает вопрос: какие еще глобальные приоритеты либералы готовы принести в жертву ради сохранения того, что осталось от европейского порядка?
| Перевод: +Miriam Argaman | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |