Почему евреи в Великобритании никогда не выигрывают дискриминационные судебные дела против ответчиков неевреев?
На прошлой неделе, Управление по общинной безопасности — ведомственный орган, ответственный, прежде всего, за безопасность евреев в Британии, обнародовал предварительные данные о количестве антисемитских инцидентов, имевших место в течение 2014. Новости не были хорошими. Антисемитизм все время находился на небывало высоком уровне, достигнув пика в июле, во время боевых действий между Израилем и сектором Газа. Другой опрос показал, что почти половина всех британцев неевреев придерживается антисемитских взглядов в той или иной степени. Британские евреи, со своей стороны выражают беспрецедентное чувство страха и уязвимости. Больше половины еврейской общины опасается за свое будущее в Великобритании, а четверть утверждает, что рассматривает вопрос о выезде из страны.
Поскольку я юрист и профессор права (хотя и не в Великобритании), мой природный инстинкт в этих обстоятельствах требует обратиться к закону для защиты. Антисемитские преследования, запугивание, насилие и дискриминация являются незаконными, и основная цель судов -- обеспечить защиту уязвимым меньшинствам. К сожалению, когда речь заходит о еврейской тяжущейся стороне, которая обращается в британские суды с утверждениями о дискриминации, доктрины, прецеденты и прецедентное право – все отпадает в результате простого правила – еврей проигрывает. Евреи проигрывают постоянно, плохо и бывают часто унижены в ходе процесса. В своей замечательной книге в 2011 «Неудачное совпадение – евреи, еврейство и английское право», профессор английского права, Диди Германн, заключает, что, после принятия закона о расовых отношениях в 1976, евреи перестали выигрывать дела по дискриминации против нееврейских ответчиков.
Британские суды, как представляется, пускаются во все тяжкие, чтобы избежать осуждения виновного, даже в самых очевидных случаях. Возьмем, к примеру, особо вопиющий случай, который касается соискателя работы, которому агентство по найму сообщило, что данная компания не берет на работу евреев. Затем соискателя спросили, какую религию он исповедует. Вместо ответа, соискатель (который действительно был иудеем) встал и ушел. Суд пришел к выводу, что дискриминации не было, поскольку истец добровольно прекратил интервью, не раскрывая свое еврейское происхождение.
Единственный раз, когда еврейскому заявителю удалось добиться успеха в деле о дискриминации, была жалоба против еврейской дневной школы, чья политика приема в школу использовала проверку еврейства по материнской линии. Суд признал, что это является формой расовой дискриминации евреев и пришел к выводу, что еврейские школы обязаны использовать «религиозную» проверку (которая означала проведение расследования религиозной практики семьи; очевидно, что с традиционной еврейской точки зрения, материнская линия является «религиозной проверкой») чтобы определить, кто был или не был евреем. Таким образом, что касается английского суда, то, по его мнению, единственными людьми, которые когда-либо проявляли дискриминацию против евреев, являются другие евреи.
***
Герман умело демонстрирует, каким образом английские суды поддерживают продуманное, почти преднамеренное невежество в отношении евреев как средство легко обходить неудобные еврейские претензии -- подход, который подчас доходит до абсурда. Элиас приводит апелляцию еврея, осужденного за укрывательство краденного. Он утверждает, что обвинение приводит в качестве аргумента антисемитский стереотип, который неправильно и предвзято настраивает присяжных. Обвинение неоднократно сравнивало ответчика с Фейджиным из Оливера Твиста, описывая его в ходе процесса как «человека совершенно иного рода» из всех его соответчиков, человека, который «совершенно и основательно нечестен в своем сердце... он эгоцентричный, совершенно циничный, жадный человек, и нельзя верить ни единому его слову». Суд отклонил апелляцию, найдя аналогию с Фейджиным «повседневностью» в судах, и что это было, к сожалению, «досадным совпадением», что этому конкретному ответчику случилось быть евреем. Он не сомневается, что никто, кроме ответчика, не воспримет ссылки на Фейджина как специальное пятно на него. В конце концов, в то время как ответчик знает свою собственную веру, судьи и присяжные могут в лучшем случае подозревать, что Миша Хаим Барух Эллис – еврей.
Таким образом, что касается английских судов, то они убеждены, что людьми, которые когда-либо дискриминировали евреев, являются другие евреи.
К сожалению, эта тенденция не ослабла после публикации книги Германа. В 2012, Ронни Фрейзер возбудил дело о преследованиях против Британского университета и Союза колледжей, утверждая, что они способствуют атмосфере «ведомственного антисемитизм» против еврейских членов — особенно тех еврейских членов, которые воспринимаются как сионисты или имеющие связь с Израилем. Его доказательства включали почти обсессивную сосредоточенность на Израиле со стороны Союза (от одной трети до половины всех международных резолюций, обсуждаемых союзом, касались Израиля и Палестины) -- резолюции, выбравшие Израиль для бойкота, не применяемого ни к одной другой стране, тенденцию помещать антисемитские сообщения в рассылки Союза, поток увольнений еврейских членов (особенно тех, которые жалуются на враждебное окружение), отказ Союза от рабочего определения антисемитизма Европейского Центра ЕС по мониторингу расизма и ксенофобии (ЕЦМРК) как
«используемые для того, чтобы замалчивать дебаты об Израиле и Палестине на кампусах»,
и приглашение человека, найденного Южноавриканской комиссией по правам человека для выступления, полного ненависти на конференции, спонсированной Союзом в поддержку БИС (союз позднее отверг резолюцию, отмежевываясь от этого выступления ненависти). Самое главное, Фрейзер утверждал, что, когда евреи в Союзе жаловались на то, что они подвергаются антисемитским преследованиям, руководство Союза отказалось принимать эти жалобы всерьез и восприняли их как просто «плач антисемитизма» — ложная выдумка, чтобы представить себя жертвами.
Мнение Фрейзера отражает некоторые хорошо известные и избитые высказывания о том, как евреи говорят об антисемитизме. Прежде всего, сама идея, что евреи постоянно и последовательно «разыгрывают карту антисемитизма». Это функционально идентично «расовой карте», где утверждается, что типичная жалоба на антисемитизм недобросовестно предъявляется как тактический гамбит для получения преимущества в политической дискуссии. По жестокой иронии, это был именно тот радостный предлог для увольнения жалобщиков на антисемитизм, который стал одной из основных причин, почему Фрейзер был вынужден начать судебный процесс. Он чувствовал отсутствие защиты со стороны Союза, который, услышав утверждение, что антисемитизм является проблемой, предположил, что это была ложная тревога со стороны сеющих волнение расистских сионистов. И суд более или менее согласился, лишь немного смягчив язык, сказав, что Фрейзер проявил в лучшем случае гиперчувствительность, а в худшем – иррациональность, воспринимая нормальные рогатки и стрелы политических дебатов как имеющие какое-то отношение к антисемитизму.
Согласно мнению, которого придерживаются суд и Союз, жалобщики на антисемитизм всерьез не верят, что их оппоненты ведут себя предвзято или нетерпимо. Они только оппортунистически это утверждают с целью запугать своих оппонентов до покорности. Как уже писали Давид Гирш и я, такая реакция стала в ходу почти повсеместно как средство отклонения претензий на дискриминацию без необходимости обсуждать их по существу. Не случайно, что аргумент «недобросовестность» был, возможно, наиболее спорным в защите неоднозначного твитта Стивена Салайты его сторонниками:
Мнение Фрейзера отражает некоторые хорошо известные и избитые высказывания о том, как евреи говорят об антисемитизме. Прежде всего, сама идея, что евреи постоянно и последовательно «разыгрывают карту антисемитизма». Это функционально идентично «расовой карте», где утверждается, что типичная жалоба на антисемитизм недобросовестно предъявляется как тактический гамбит для получения преимущества в политической дискуссии. По жестокой иронии, это был именно тот радостный предлог для увольнения жалобщиков на антисемитизм, который стал одной из основных причин, почему Фрейзер был вынужден начать судебный процесс. Он чувствовал отсутствие защиты со стороны Союза, который, услышав утверждение, что антисемитизм является проблемой, предположил, что это была ложная тревога со стороны сеющих волнение расистских сионистов. И суд более или менее согласился, лишь немного смягчив язык, сказав, что Фрейзер проявил в лучшем случае гиперчувствительность, а в худшем – иррациональность, воспринимая нормальные рогатки и стрелы политических дебатов как имеющие какое-то отношение к антисемитизму.
Согласно мнению, которого придерживаются суд и Союз, жалобщики на антисемитизм всерьез не верят, что их оппоненты ведут себя предвзято или нетерпимо. Они только оппортунистически это утверждают с целью запугать своих оппонентов до покорности. Как уже писали Давид Гирш и я, такая реакция стала в ходу почти повсеместно как средство отклонения претензий на дискриминацию без необходимости обсуждать их по существу. Не случайно, что аргумент «недобросовестность» был, возможно, наиболее спорным в защите неоднозначного твитта Стивена Салайты его сторонниками:
«Сионисты превратили антисемитизм из чего-то ужасного во что-то почетное после 1948».
Салайта, как нам говорят, почти наверняка, сказал это не потому, что сейчас сионизм является походящим для замены антисемитизма. Скорее всего, он говорил о ложных обвинениях в антисемитизме, о том, что «с 1948» типичные заявления об антисемитизме являются, на самом деле, не ужасным случаем ненависти к евреям, а, скорее, относятся к «благородной» оппозиции к сионистскому вероломству. В настоящий момент я склонен верить, что именно это Салайта имел в виду в другом своем твитте, где он утверждал, что стал рассматривать жалобы на антисемитизм с «ошеломляющим безразличием». Я просто вижу, что такое высказывание, само по себе, очевидно антисемитское. Кто-то вряд ли сможет утверждать, что имеет эгалитарные воззрения на евреев, одновременно изображая их как патологических лжецов, чьи заявления о дискриминации явно легкомысленны и недостойны рассмотрения.
Однако в решении Фрейзера и в истории, рассказанной Германном, есть один скрытый элемент. Даже притом, что английская судебная система последовательно выносит решения против евреев в частных случаях, она воспринимает себя обычно как защитница еврейской общины. И действительно, евреи, если рассматривать что-то как модель в этом отношении, являют собой типичный пример группы меньшинств, которая находится под защитным зонтиком либерального и толерантного государства. Когда обсуждается вопрос, стоит ли включать какие-то дополнительные группы под действие антидискриминационных законов, то в качестве примера английские политики приводят евреев, говоря, что и другие должны получить то, что евреи уже имеют.
Это может показаться немного больше, чем просто безобидная фантазия. Это не так. Видя евреев как парадигматическую защищенную группу, суды, которые на самом деле, постоянно лишают евреев защиты на уровне конкретных дел, видят сами себя как исключенных из сценария, а не как непрерывно повторяющийся и поломанный шаблон. Поскольку евреи -- это уже история успеха, основные вопросы антисемитского дискурса заключается не в том, как предупредить антисемитизм, а как предоставить другим группам щедроты, предоставленные евреям, при одновременной гарантии, что евреи не будут эксплуатировать предполагаемое привилегированное положение.
***
В США все происходит несколько лучше, но не так, как кто-то мог бы предположить. С точки зрения голых цифр, в Америке евреи являются третьей самой частой жертвой преступлений на почве ненависти, после афро-американцев и геев (на душу населения, они вторые). Тем не менее, в своем собственном анализе юриспруденции американской первой поправки, профессор права университета штата Вайоминг, Стифен Фельдман обнаружил, что евреи никогда не выигрывали возражений относительно свободы совести в Верховном суде США (они также, насколько мне известно, не выиграли ни одного дела по основному федеральному статуту, обеспечивающему свободу совести - закону о восстановлении свободы совести). Свобода совести и судебные дела, связанные с законом о восстановлении свободы совести, касаются обычно декларированной потребности исключения из общеприменимых юридических правил, которые конфликтуют с религиозными обязательствами человека. Христиане, конечно, также не всегда выигрывают такие дела, но иногда – да, и совсем недавно (и печально) – дело Хобби Лобби о страховом покрытии контрацепции, согласно закону о доступной помощи. Евреи, напротив, имеют целую вереницу поражений в Верховном суде.
Пожалуй, самое яркое из этих поражений имело место в 1961 в деле Галагера против супермаркета Кроун Кошер, который требовал освобождения от закона о закрытии по воскресеньям в штате Массачусетс. Для таких законов, принадлежащие евреям предприятия особенно уязвимы, поскольку они эффективно заставляют их закрываться два дня в неделю: по субботам (по религиозной причине) и по воскресеньям (для юридических целей). Верховный суд выразил скептицизм относительно этого аргумента, предполагая, что государство заинтересовано в обеспечении единообразного, общепринятого дня отдыха, доступного для всех работников. Но здесь истец Галлахер, по-видимому, имел преимущество, поскольку закон Массачусетса по этому вопросу, никоим образом не может считаться единым. Он представлял по характеристике районного суда «невероятную мешанину» и усеян исключениями для всего – от выкапывания моллюсков до мини-гольфа и продажи табачных изделий. Учитывая множество исключений, от Массачусетса можно было потребовать оказать любезность ортодоксальным еврейским торговцам (которые, в конце концов, могли соблюдать субботу и в другой день). Суд был непреклонен и поддержал закон штата Массачусетс, исключения и все такое. Конечно, хорошо было бы проявлять осторожность относительно того, чтобы полагаться исключительно на мнение Верховного суда по небольшому примеру. Что касается евреев, то они косвенно выигрывают от других судебных дел в Верховном суде (поданных христианами), получив некоторую защиту от соблюдающих субботу как день отдыха. Но это как раз и делает дело Галлахера более четким — равнодушие суда к заявлениям о религиозной свободе, представленным евреями, стало более заметным после того, как аналогичные проблемы были подняты христианскими тяжущимися.
Еврейское положение характеризуется разобщением между тем, что мы говорим о себе и тем, что говорят о нас.
Несмотря на историю, которая приводилась выше, что евреи постоянно жалуются на антисемитизм, дискурс об антисемитизме является повсеместным в Америке, до такой степени, что он вытесняет все другие важные дискуссии и широко распространен и здесь. Крайне левые и крайне правые объединились вокруг идеи о том, что американцы должны бороться против «еврейских привилегий». Ближе к мейнстриму находятся Джон Миршаймер и Стифен Уолт, посвятившие целый раздел об израильском лобби, идее «антисемитизма» как «великого глушителя» (они полагают, что, хотя «обвинение в антисемитизме может быть грязной тактикой, это обычно беспочвенно»). Они находятся в большой исторической компании : в 1941 это был Чарльз Линдберг, который жаловался на «мазню» антисемитизма в ходе нападок на еврейское желание, чтобы Соединенные Штаты вмешались в мировую войну, и обвинял их в
Однако в решении Фрейзера и в истории, рассказанной Германном, есть один скрытый элемент. Даже притом, что английская судебная система последовательно выносит решения против евреев в частных случаях, она воспринимает себя обычно как защитница еврейской общины. И действительно, евреи, если рассматривать что-то как модель в этом отношении, являют собой типичный пример группы меньшинств, которая находится под защитным зонтиком либерального и толерантного государства. Когда обсуждается вопрос, стоит ли включать какие-то дополнительные группы под действие антидискриминационных законов, то в качестве примера английские политики приводят евреев, говоря, что и другие должны получить то, что евреи уже имеют.
Это может показаться немного больше, чем просто безобидная фантазия. Это не так. Видя евреев как парадигматическую защищенную группу, суды, которые на самом деле, постоянно лишают евреев защиты на уровне конкретных дел, видят сами себя как исключенных из сценария, а не как непрерывно повторяющийся и поломанный шаблон. Поскольку евреи -- это уже история успеха, основные вопросы антисемитского дискурса заключается не в том, как предупредить антисемитизм, а как предоставить другим группам щедроты, предоставленные евреям, при одновременной гарантии, что евреи не будут эксплуатировать предполагаемое привилегированное положение.
***
В США все происходит несколько лучше, но не так, как кто-то мог бы предположить. С точки зрения голых цифр, в Америке евреи являются третьей самой частой жертвой преступлений на почве ненависти, после афро-американцев и геев (на душу населения, они вторые). Тем не менее, в своем собственном анализе юриспруденции американской первой поправки, профессор права университета штата Вайоминг, Стифен Фельдман обнаружил, что евреи никогда не выигрывали возражений относительно свободы совести в Верховном суде США (они также, насколько мне известно, не выиграли ни одного дела по основному федеральному статуту, обеспечивающему свободу совести - закону о восстановлении свободы совести). Свобода совести и судебные дела, связанные с законом о восстановлении свободы совести, касаются обычно декларированной потребности исключения из общеприменимых юридических правил, которые конфликтуют с религиозными обязательствами человека. Христиане, конечно, также не всегда выигрывают такие дела, но иногда – да, и совсем недавно (и печально) – дело Хобби Лобби о страховом покрытии контрацепции, согласно закону о доступной помощи. Евреи, напротив, имеют целую вереницу поражений в Верховном суде.
Пожалуй, самое яркое из этих поражений имело место в 1961 в деле Галагера против супермаркета Кроун Кошер, который требовал освобождения от закона о закрытии по воскресеньям в штате Массачусетс. Для таких законов, принадлежащие евреям предприятия особенно уязвимы, поскольку они эффективно заставляют их закрываться два дня в неделю: по субботам (по религиозной причине) и по воскресеньям (для юридических целей). Верховный суд выразил скептицизм относительно этого аргумента, предполагая, что государство заинтересовано в обеспечении единообразного, общепринятого дня отдыха, доступного для всех работников. Но здесь истец Галлахер, по-видимому, имел преимущество, поскольку закон Массачусетса по этому вопросу, никоим образом не может считаться единым. Он представлял по характеристике районного суда «невероятную мешанину» и усеян исключениями для всего – от выкапывания моллюсков до мини-гольфа и продажи табачных изделий. Учитывая множество исключений, от Массачусетса можно было потребовать оказать любезность ортодоксальным еврейским торговцам (которые, в конце концов, могли соблюдать субботу и в другой день). Суд был непреклонен и поддержал закон штата Массачусетс, исключения и все такое. Конечно, хорошо было бы проявлять осторожность относительно того, чтобы полагаться исключительно на мнение Верховного суда по небольшому примеру. Что касается евреев, то они косвенно выигрывают от других судебных дел в Верховном суде (поданных христианами), получив некоторую защиту от соблюдающих субботу как день отдыха. Но это как раз и делает дело Галлахера более четким — равнодушие суда к заявлениям о религиозной свободе, представленным евреями, стало более заметным после того, как аналогичные проблемы были подняты христианскими тяжущимися.
Еврейское положение характеризуется разобщением между тем, что мы говорим о себе и тем, что говорят о нас.
Несмотря на историю, которая приводилась выше, что евреи постоянно жалуются на антисемитизм, дискурс об антисемитизме является повсеместным в Америке, до такой степени, что он вытесняет все другие важные дискуссии и широко распространен и здесь. Крайне левые и крайне правые объединились вокруг идеи о том, что американцы должны бороться против «еврейских привилегий». Ближе к мейнстриму находятся Джон Миршаймер и Стифен Уолт, посвятившие целый раздел об израильском лобби, идее «антисемитизма» как «великого глушителя» (они полагают, что, хотя «обвинение в антисемитизме может быть грязной тактикой, это обычно беспочвенно»). Они находятся в большой исторической компании : в 1941 это был Чарльз Линдберг, который жаловался на «мазню» антисемитизма в ходе нападок на еврейское желание, чтобы Соединенные Штаты вмешались в мировую войну, и обвинял их в
«больших владениях и влиянии в наших кинофильмах, нашей прессе, радио и нашем правительстве».Дело не в том, что не стоит переоценивать опасность быть евреем в Америке. Скорее, следует подчеркнуть, что даже, когда евреи хорошо интегрированы, эти стереотипы о положении евреев, что евреи преобладают, что евреи сверхмощные, что евреи имеют бесконечную политическую власть и влияние, остаются активными и искажают наше представление о мире. Когда на научной конференции в прошлом ноябре мы говорили о реакции «недобросовестность» в ответ на жалобы на антисемитизм, мне задали вопрос об AIPAC. Ведь AIPAC действительно цинично и оппортунистически использует «антисемитизм» для достижения политических целей, верно? Нет, неверно. AIPAC, на самом деле ссылается на антисемитизм очень редко. Это незначительная часть его политической тактики. Тем не менее, в нашей коллективной психике укоренилось, что евреи AIPAC постоянно и опрометчиво развертывают антисемитизм, что мы «знаем» о неправомерных действиях AIPAC в этом отношении, даже, несмотря на то, что они реально не участвуют в дискуссиях вообще. Не надо быть сторонником AIPAC, чтобы испытывать беспокойство по поводу искаженной, даже мифической роли, которую он играет в дискуссии о положении евреев в американской жизни. (Я испытываю такую же дрожь, когда слышу, как консерваторы говорят о связях Джорджа Сороса с прогрессивными организациями - дискурс, который имеет отчетливый приглушенный подтекст :
«... при поддержке еврейских денег, о которых вы ничего не знали»).Кристина Литтлтон однажды описала суть феминистского метода, начав так:
«Сам радикальный акт принятия женщин всерьез; веры, что то, что мы говорим о себе и наш опыт являются важными и ценными даже, когда (или, возможно, особенно, когда) это имеет мало или вообще не имеет отношения к тому, что говорили или говорят о нас».
Еврейское положение тоже отмечено разрывом между тем, что мы говорим о себе и тем, что говорят о нас. Говоря о том, чтобы быть полностью защищенными в современном праве и обществе, мы выражаем беспокойство о себе, чего мы, на самом деле, не ощущаем, как если бы мы доверяли не евреям приходить к нам на помощь, когда мы чувствуем угрозу, или уязвимы, или запуганы. Принимаются ли эти проблемы как «важные и ценные»? Чаще всего – нет, не принимаются, потому что другие, более мощные мнения о евреях, несущие предполагаемую достоверность, заглушают их. Они настаивают на том, что мы являемся выигравшей стороной от антидискриминационных законов; группой, которая всегда может рассчитывать на поддержку закона; народ, который злоупотребляет благодеяниями своих соседей и который должен понять, что последняя группа людей, которая не имеет никакого законного права быть объектами неравного обращения, не может все время высасывать общество и все время им помыкать.
Поделиться с друзьями:
| Перевод: +Miriam Argaman | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |