Прокурор МУС сегодня объявила о начале «предварительного анализа» «ситуации в Палестине». Это означает, что она будет рассматривать по юрисдикционным, доказательным и политическим основаниям, стоит ли открывать расследование преступлений, которые были совершены во время конфликта в Газе этим летом.
Начало такого расследования является довольно стандартным шагом после получения заявления о признании юрисдикции в соответствии со статьей 12(3) Римского статута. Обычно это не обращает на себя большого внимания (другие предварительные расследования также имели отношение к предполагаемым преступлениям США в Афганистане и Ираке, хотя некоторые драгоценные американцы или британцы были об этом осведомлены).
Однако на сей раз решение прокурора является совершенно другим и чрезвычайно важным. Решение начать расследование требует прокурорской уверенности в том, что Палестинская администрация является на самом деле «государством», что есть необходимое предварительное условие для юрисдикции, согласно Римскому статуту -- учредительному договору МУС.
МУС никогда не признавал юрисдикции над тем, что явно представляет собой «маргинальное» государство, т.е. такое, которое не является членом ООН, не заявляет о том, что управляет своей территорией и чье признание другими государствами ограничено (к примеру, США, Канада и большинство западных европейских государств не признают существования палестинского государства). Это явно резко отличается от всего, что суд делал раньше.
Однако прокурор фактически не определила, что Палестина квалифицируется как «государство» по хорошо установленному юридическому определению этого термина. Скорее, она говорит, что голосование Генеральной Ассамблеи ООН в 2012 по утверждению Палестины «государством-нечленом», является диспозицией вопроса. Короче говоря, она заменила определение Генеральной Ассамблеи – своим собственным. ГА -- это не судебный орган, а политический. Его постановления являются политическими, а не юридическими (у него также нет полномочий, согласно Уставу ООН, на создание или признание государств).
Государственность, однако, есть юридический термин, с юридическими критериями (“тест Монтевидео”), который требует суждения и применения закона к фактам. Особое значение имеет требование, что для того, чтобы стать государством, территория должна иметь функционирующее правительство, осуществляющее верховный контроль, хотя бы над частью заявленной территории. Требования по созданию государства не совпадают с требованиями по его ликвидации. Так, возможность «государства, находящегося под оккупацией»( используя любимый палестинский термин), не присваивает необходимости быть сначала государством по определениям Монтевидео. Палестинцы, однако, утверждают, что все их территории всегда были под контролем Израиля.
ГА ООН не должна проявлять беспокойства о такой юридической проблеме, поскольку она явно политический орган, которому не нужно быть согласованным и последовательным, в отличие от суда. Для прокурора соглашаться с суждениями такого органа о применении юридических терминов в Римском статуте к конкретным фактам как обязательным для суда – значит поступиться своей независимостью. Статут суда, также как его пресс-релизы, требует и провозглашает его независимость. Тем не менее, такое решение, как это, нарушает независимость, что превращает его просто в орган ООН и Генеральной Ассамблеи.
К сожалению, это не первый раз, когда прокурор считается с суждениями Генеральной Ассамблеи вместо юридического анализа. Еще больше к сожалению, что другой недавний случай также был с участием Израиля, и прокурор ухватилась за резолюции Генеральной Ассамблеи, чтобы найти «оккупацию» там, где она не существует по нормам международного права, включая прецеденты международного суда. Вариант, который является повторением Генеральной Ассамблеи, находится в опасности стать просто еще одним советом по правам человека ООН.
Сегодня заявление прокурора придает большой вес практике Генерального секретаря по договорам, которые хранятся у него, чтобы следовать мнению Генеральной Ассамблеи о статусе государства.
Наличие статуса «государство» является юрисдикционным требованием по ст. 12. Суд должен независимо подтвердить существование его юрисдикции, согласно ст. 19 и обычной практике международных судов в отношении юрисдикции. Все это показывает, что каким бы ни был случай членства в договорах, для юрисдикции суда мнение Генеральной Ассамблеи не может быть убедительным.
Даже по условиям Канцелярии прокурора, палестинский статус в ООН остается статусом нечлена, а для нечленов -- нет прецедентов (как и для Священного Престола) для присоединения к МУС. Наконец, Римский статут должен быть выше «практики генсека» при толковании и применении Римского статута. Согласно статуту, любая политическая роль в определении государственности логически относится к Совету Безопасности, а не к Генеральной Ассамблее.
Статут МУС создает особые полномочия и обязанности для Совета Безопасности и никаких -- для Генеральной Ассамблеи. Совет может инициировать и приостанавливать расследования. Ассамблея, в соответствии с текстом Устава, не может сделать ничего. Таким образом, Совет является недвусмысленной частью «системы МУС», тогда как Ассамблея таковой не является. Кроме того, особая роль Совета является весьма актуальной — это единственно доступный путь для суда получить территориальную юрисдикцию над преступлениями, которые не встречаются в пределах территории государства, признавшего юрисдикцию суда.
Таким образом, Совет Безопасности будет очевидным маршрутом по Статуту МУС для создания юрисдикции над ситуацией, подобной палестинской, где государственность -- далеко не ясна. Тот факт, что такой маршрут политически маловероятен, конечно, не ошибка, а функция. Вручение такой юрисдикции в руки Совбеза делается, чтобы это было трудно осуществить.
Тем не менее, по мнению прокурора, большинство голосов в Генеральной Ассамблее является достаточным для создания юрисдикции суда в ситуациях, когда Статут по-другому явно требует квалифицированного большинства голосов в Совете Безопасности. Это массивная, не буквальная, тайная юрисдикция. Понятие, что большинство голосов в Совете Безопасности может предоставить юрисдикцию в отношении негосударственных участников, глубоко угрожает всем государствам нечленам, что и объясняет сильную реакцию Вашингтона на палестинскую инициативу с МУС.
Прокурор, естественно, хотела бы перекинуть вопрос Генеральному секретарю, который желал бы перекинуть его Генеральной Ассамблее. В конечном итоге, согласно ст. 19, вопрос остается за судом.
Поделиться с друзьями:
Однако на сей раз решение прокурора является совершенно другим и чрезвычайно важным. Решение начать расследование требует прокурорской уверенности в том, что Палестинская администрация является на самом деле «государством», что есть необходимое предварительное условие для юрисдикции, согласно Римскому статуту -- учредительному договору МУС.
МУС никогда не признавал юрисдикции над тем, что явно представляет собой «маргинальное» государство, т.е. такое, которое не является членом ООН, не заявляет о том, что управляет своей территорией и чье признание другими государствами ограничено (к примеру, США, Канада и большинство западных европейских государств не признают существования палестинского государства). Это явно резко отличается от всего, что суд делал раньше.
Однако прокурор фактически не определила, что Палестина квалифицируется как «государство» по хорошо установленному юридическому определению этого термина. Скорее, она говорит, что голосование Генеральной Ассамблеи ООН в 2012 по утверждению Палестины «государством-нечленом», является диспозицией вопроса. Короче говоря, она заменила определение Генеральной Ассамблеи – своим собственным. ГА -- это не судебный орган, а политический. Его постановления являются политическими, а не юридическими (у него также нет полномочий, согласно Уставу ООН, на создание или признание государств).
Государственность, однако, есть юридический термин, с юридическими критериями (“тест Монтевидео”), который требует суждения и применения закона к фактам. Особое значение имеет требование, что для того, чтобы стать государством, территория должна иметь функционирующее правительство, осуществляющее верховный контроль, хотя бы над частью заявленной территории. Требования по созданию государства не совпадают с требованиями по его ликвидации. Так, возможность «государства, находящегося под оккупацией»( используя любимый палестинский термин), не присваивает необходимости быть сначала государством по определениям Монтевидео. Палестинцы, однако, утверждают, что все их территории всегда были под контролем Израиля.
ГА ООН не должна проявлять беспокойства о такой юридической проблеме, поскольку она явно политический орган, которому не нужно быть согласованным и последовательным, в отличие от суда. Для прокурора соглашаться с суждениями такого органа о применении юридических терминов в Римском статуте к конкретным фактам как обязательным для суда – значит поступиться своей независимостью. Статут суда, также как его пресс-релизы, требует и провозглашает его независимость. Тем не менее, такое решение, как это, нарушает независимость, что превращает его просто в орган ООН и Генеральной Ассамблеи.
К сожалению, это не первый раз, когда прокурор считается с суждениями Генеральной Ассамблеи вместо юридического анализа. Еще больше к сожалению, что другой недавний случай также был с участием Израиля, и прокурор ухватилась за резолюции Генеральной Ассамблеи, чтобы найти «оккупацию» там, где она не существует по нормам международного права, включая прецеденты международного суда. Вариант, который является повторением Генеральной Ассамблеи, находится в опасности стать просто еще одним советом по правам человека ООН.
Сегодня заявление прокурора придает большой вес практике Генерального секретаря по договорам, которые хранятся у него, чтобы следовать мнению Генеральной Ассамблеи о статусе государства.
Канцелярия прокурора считает, что, поскольку ГА предоставила Палестине статус государства-наблюдателя в ООН, то последняя должна рассматриваться как «государство» для присоединения к Римскому статуту.
Для Канцелярии, центром вопроса о возможности Палестины присоединиться к Римскому статуту, неизменно был статус Палестины в ООН, с учетом роли Генерального секретаря как договорного депозитария Статута. Поэтому Резолюция ГА ООН 67/19 определяет возможность Палестины присоединиться к Статуту в соответствии со статьей 125, и точно также, ее возможность подать заявление на основании статьи 12(3).Такой аргумент является трусливым компромиссом. Практика Генерального секретаря не является обязательной для суда, если он на этом не настаивает. Римский статут, как часто отмечают его сторонники, отличается от других договоров. Он создает независимый суд, он создает возможность уголовной ответственности. «Государственность» является не просто требованием для вступления договора в силу, это также и часть, ограничивающая юрисдикцию суда.
Наличие статуса «государство» является юрисдикционным требованием по ст. 12. Суд должен независимо подтвердить существование его юрисдикции, согласно ст. 19 и обычной практике международных судов в отношении юрисдикции. Все это показывает, что каким бы ни был случай членства в договорах, для юрисдикции суда мнение Генеральной Ассамблеи не может быть убедительным.
Даже по условиям Канцелярии прокурора, палестинский статус в ООН остается статусом нечлена, а для нечленов -- нет прецедентов (как и для Священного Престола) для присоединения к МУС. Наконец, Римский статут должен быть выше «практики генсека» при толковании и применении Римского статута. Согласно статуту, любая политическая роль в определении государственности логически относится к Совету Безопасности, а не к Генеральной Ассамблее.
Статут МУС создает особые полномочия и обязанности для Совета Безопасности и никаких -- для Генеральной Ассамблеи. Совет может инициировать и приостанавливать расследования. Ассамблея, в соответствии с текстом Устава, не может сделать ничего. Таким образом, Совет является недвусмысленной частью «системы МУС», тогда как Ассамблея таковой не является. Кроме того, особая роль Совета является весьма актуальной — это единственно доступный путь для суда получить территориальную юрисдикцию над преступлениями, которые не встречаются в пределах территории государства, признавшего юрисдикцию суда.
Таким образом, Совет Безопасности будет очевидным маршрутом по Статуту МУС для создания юрисдикции над ситуацией, подобной палестинской, где государственность -- далеко не ясна. Тот факт, что такой маршрут политически маловероятен, конечно, не ошибка, а функция. Вручение такой юрисдикции в руки Совбеза делается, чтобы это было трудно осуществить.
Тем не менее, по мнению прокурора, большинство голосов в Генеральной Ассамблее является достаточным для создания юрисдикции суда в ситуациях, когда Статут по-другому явно требует квалифицированного большинства голосов в Совете Безопасности. Это массивная, не буквальная, тайная юрисдикция. Понятие, что большинство голосов в Совете Безопасности может предоставить юрисдикцию в отношении негосударственных участников, глубоко угрожает всем государствам нечленам, что и объясняет сильную реакцию Вашингтона на палестинскую инициативу с МУС.
Прокурор, естественно, хотела бы перекинуть вопрос Генеральному секретарю, который желал бы перекинуть его Генеральной Ассамблее. В конечном итоге, согласно ст. 19, вопрос остается за судом.
| Перевод: +Miriam Argaman | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |