Сидни Туати, 30 июля 2023 г.
Всякий раз, когда Франция становилась объектом террористических атак, совершаемых мусульманами, г-н Далиль Бубакер в качестве представителя ислама во Франции, наши правительства и ведущие СМИ использовали стереотипную линию: эти люди — террористы-исламисты не имеют ничего общего с исламом.
Ислам, как нам неоднократно говорили, — это религия любви, мира и терпимости. Она не может поощрять подобные преступления.
Этими суждениями ректор парижской мечети безапелляционно заявляет, что он является единственным носителем истины об исламе.
По его мнению, те, кто придерживается иной концепции ислама, кто, например, выступает за джихад и насильственные действия (а таких немало) — не мусульмане.
Что же говорят мусульмане-экстремисты, подвергаемые остракизму со стороны г-на Бубакера? Ровно то же самое: умеренные мусульмане — предатели и вероотступники, они не мусульмане.
Две нетерпимые позиции
Перед нами две диаметрально противоположные, но, по сути, идентичные позиции: они дискредитируют слова другого и, в конечном счете, ведут к отрицанию его идентичности. Никто не рассматривает всерьез аргументы другого. Их попросту обесценивают.
Все происходит, как, если бы и экстремисты, и умеренные принимали во внимание лишь часть ислама, которую они выставляют в качестве абсолютной истины. Будучи самозваными носителями истины, они предают анафеме всех, кто думает не так, как они.
С позиций исламских террористов, истинный ислам — это ислам войны. Для так называемых "умеренных" мусульман, подлинный ислам — это ислам любви и мира. Подобная установка на отторжение и сокрытие, на тотальное присвоение не ограничивается этим примером.
Ислам, разделенный на множество течений (основных — двенадцать), не имеет практики диалога, которая позволила бы этому многообразию общаться и обмениваться.
Такое разнообразие, которое должно было бы быть источником богатства, из-за нетерпимости, превращается в источник раздора и даже братоубийственной войны.
Решение проблемы не найдено, поскольку в исламе нет структуры, позволяющей этим различным течениям обмениваться и общаться, как это происходит в христианстве с институтом "мирян".
В лучшем случае, каждый из последователей одного из этих двенадцати течений игнорирует другие. В худшем — начинается братоубийственная война, из которых наиболее известна война между шиитами и суннитами.
Государство, не соблюдающее нейтралитет
Должны ли власть предержащие в демократических странах с большим мусульманским меньшинством занимать позицию в пользу того или иного течения и подтечения...?
Закон 1905 года об отделении церкви от государства рекомендует соблюдать строгий нейтралитет. Государство и его представители не вправе вмешиваться в религиозные дела, и тем более — разрешать теологические споры.
В действительности же ситуация обстоит совершенно иначе. Политические лидеры Франции заняли совершенно четкую позицию в пользу определенного течения ислама, которое они окрестили "исламом Франции".
Они наклеили на ислам ярлык "Франция", как будто "Франция" и "ислам" — это с одной стороны — бренд, а с другой - товар. С клеймом "NF" ислам ipso facto станет политически совместимым с нашими ценностями.
Ни одна другая демократическая страна не осмелилась сделать такое заявление. Ни американцы, ни англичане, ни шведы не "национализировали" ислам!
Более того, ограничивать ислам Францией — это своего рода святотатство: ислам по определению является религией с универсальным призванием. Сводить его к стране, давать ему национальность — значит искажать его. Существует ли католичество Франции? Иудаизм Франции? Протестантизм Франции?
В то время, когда Франция уже не имеет границ, отказывается от своей идентичности и традиций, ее лидеры ограничивают ислам Францией.
Термин "ислам Франции" не оправдывает себя, поскольку воспринимается ортодоксальными мусульманами как настоящая провокация, как проявление глубокого невежества в отношении этой религии и того послания, которое она несет.
Магическая вера во всемогущество слова
Такое отношение, продиктованное в спешке соображениями практической целесообразности и, несомненно, наследием неоколониальной культуры, больше похоже на магическую веру во всемогущество слова, чем на рациональное мышление.
В действительности же это выражение глубоко укоренившейся тревоги по поводу этой религии, о которой наши избранные представители и лидеры, совершенно очевидно, абсолютно ничего не знают.
Фактически Франция поместила себя в центр многовековой религиозной войны, ни один из параметров которой она не может контролировать
В этом плане, никогда еще политики не принимали до такой степени свои желания за реальность. Такое непонимание имеет далеко идущие последствия, как показали недавние трагедии января и 13 ноября 2015 года. "Национализировав" ислам, отдав предпочтение одному из его течений, Франция поставила себя в центр вековой религиозной войны, над которой она не имеет никакого контроля.
Вечное стремление вперед
Изначально наши руководители решили, что источником этой войны является конфликт на Ближнем Востоке между Израилем и палестинцами. Палестинцы были превращены в жертву (даже когда они совершали и продолжают совершать террористические акты против мирного населения). Из палестинского террориста сделали "модель"... назвали "бойцом", "борцом сопротивления", "активистом"...
Сейчас, когда этот тезис угас, говорят о Даеш, Исламском государстве, Сирии, Ираке, Йемене и т.д.
Не пренебрегая влиянием этих внешних конфликтов, очевидно, что они имеют непосредственный внутренний резонанс в силу прямой вовлеченности французского государства во внутренние религиозные конфликты в исламе.
От анафемы к исключению
Отвержение "другого", практикуемое большинством основных течений ислама, сразу же приводит к невозможности достоверного осмысления причин исламского терроризма и, наоборот, легитимности так называемого "умеренного" исламизма,
"Никаких дебатов об ответственности за терроризм ислама, который его утверждает".
Знаменитое "они не настоящие мусульмане" означает "никаких дебатов об ответственности ислама за терроризм, который претендует на то, чтобы быть его результатом". А значит, никаких реформ, поскольку ислам по-прежнему, и уже сейчас является религией любви и мира.
Чтобы так называемый "умеренный" ислам восторжествовал, а другие течения были насильственно уничтожены, необходима война. Отсюда — и французское вмешательство.
Как мусульманмкие экстремисты, так и умеренные мусульмане придерживаются одной и той же логики противостояния, борясь со свободной критикой.
Как следствие: экстремисты и умеренные находятся на одной волне. Оба находятся в логике противостояния, в логике войны, поскольку оба борются со свободной критикой, со свободным рациональным рассмотрением причин. И те, и другие практикуют анафему, цензуру и исключение другого. И те, и другие возводят ислам в абсолют, единственным легитимным носителем которого они являются.
Как мы показали, "умеренный" ислам, сам по себе, напрвлен на убийство свободы, и потенциально жесток. Причем ислам Франции — это в лучшем случае нонсенс, а в худшем — провокация, противоречие в терминах (никто же не говорит об исламе Швеции, исламе Америки или исламе Израиля!).
И наконец, вопреки утверждениям официальных представителей "ислама Франции", мусульманский терроризм — не недавнее порождение. Терроризм всегда был "классическим" оружием джихадистов. Так что сегодняшний терроризм является не порождением нашего времени, а частью давней традиции, восходящей к самому возникновению ислама.
Бубакер отвергает десятки миллионов мусульман, которые думают не так, как он, и целую часть истории мусульманского завоевания
Считая, что исламистские террористы не являются мусульманами, г-н Бубакер отправляет в небытие не только десятки миллионов мусульман, которые думают не так, как он, но и целую часть истории мусульманского завоевания.
Насколько мне известно, немногие страны были обольщены исламом венками из цветов и речами о любви! "Мир и любовь" — не лозунг этой завоевательской и властной религии.
Надо ли напоминать, что меч часто, если не всегда, работал вместе с полумесяцем?
Исламистский ангелизм и радикальный исламизм
Мы уже отмечали, что оба исключают друг друга, претендуя на роль единственных хранителей истинного ислама, и это не представляет проблемы ни для одного из них.
Если в исламе нет места сомнениям и постановке вопросов, то это происходит потому, что и экстремисты, и умеренные считают его структурно неизменным, абсолютным, по определению внеисторическим, а потому не поддающимся реформированию.
Именно на такой абсолютизации ислама основан фундаменталистский подход., т.е. чистый, ни с чем не смешанный.
Поэтому, когда г-н Бубакер говорит, что ислам не имеет ничего общего с исламскими террористами, он не приемлет идею "смешения". Он верит в "чистый" и незапятнанный ислам.
Мы начинаем понимать, почему большинство исламских террористов — выходцев из умеренных мусульман, резко переходят от одной вселенной — к другой, от одной чистоты — к другой, от одного отрицания — к другому.
У "умеренных" мусульман существует своего рода пассивный фанатизм.
Полное отсутствие дискуссий, критического пространства означает, что молодежь остается беззащитной перед исламскими тезисами. У нее нет оружия, чтобы противостоять воинственному прочтению Корана.
Таким образом, среди "умеренных" мусульман существует своего рода пассивный фанатизм, который питает исламизм.
Это объясняет, почему "умеренные" мусульмане не способны противостоять радикальным исламистам и почему понятие "умеренный ислам", в конечном счете, является бессмыслицей.
Как и экстремисты, умеренные практикуют анафему и отчуждение. Отказ от свободной критики с любой стороны открывает путь к применению оружия.
Именно поэтому мусульманские страны боролись с экстремистами (например, Насер — против "Мусульманского братства") не аргументами, а исключительно репрессиями, тюремным заключением и казнями, но так и не смогли искоренить терроризм, а добились лишь временного перемирия.
Ислам должен идти на риск критики.
В противном случае ислам всегда будет находиться в конфликте, более или менее жестоком, с другим миром вообще и с современностью, в частности.
Комментариев нет:
Отправить комментарий