До января 2020 года все чиновники в стране следили за благоприятным развитием экономики. Борьба с безработицей, школьными пропусками, содействие обменам, путешествиям и т.д. являлись важными целями. Уважение к правам человека и гражданским правам также считались основополагающими. Внезапно эти цели были покинуты, и стало отстаиваться обратное.
Большинство компаний перестало работать; школы закрылись; культурные, религиозные или спортивные мероприятия были запрещены, самые основные моральные правила начали попираться.
Кризис Covid-19 позволил нам увидеть, что все структуры, которые принимали участие в функционировании общества — администрации, ассоциации, союзы, церкви..., могут в одночасье поставить себя на службу целям, диаметрально противоположным от тех, которые они преследовали днем ранее.
Мы создаем миллионы безработных, основные права человека приостановлены. Нет никаких протестов со стороны конституционных сил. Лишь несколько редких голосов поднимаются тут и там, чтобы осудить этот вариант суицида.
Что мотивирует такой крутой поворот?
На основании отчетов, составленных научным комитетом, отчетов, о которых нам ничего не известно, исполнительная власть после некоторых колебаний стала утверждать, что общественному здоровью угрожает опасность.
Уверены ли мы, что этот диагноз правильный? Является ли этот грипп во всех случаях смертельным? Является ли он настолько заразным? Если общественному здоровью что-то угрожает, то нам не сообщают, до какой степени.
Президент доволен, говоря, что кризис Covid-19 является самым серьезным из всего, что Франция пережила за сто лет.
Это утверждение неверно. Азиатский грипп 1959 года был гораздо серьезнее и гораздо смертоноснее.
Генерал де Голль не проводил изоляцию.
Подобно тому, как ложно утверждение: «мы находимся в состоянии войны», повторенное Президентом Республики шесть раз в одной и той же речи. Мы не воюем, и эта эпидемия ничем не хуже предыдущих великих эпидемий.
Два ложных утверждения лежат в основе политики, направленной на борьбу с эпидемией. Из этих предпосылок вытекают ложные и юридически необоснованные решения, такие как общий карантин и остановка экономики. Исполнительная власть не имеет права лишать все население средств к существованию. Это преступление против человечества. Тем не менее, политика лжи и общего страха была довольно хорошо воспринята, как будто французы ожидали этого. В целом, они мудро подчинились порядку изоляции. Они отказались от своей работы, своей семьи, своих друзей, своего образа жизни, своей морали, своей религии...
Отсутствие оппозиции
В стране, обычно раздираемой непрекращающимися ссорами, изоляция была почти единодушной.
Единственные протесты шли от тех, кто требовал более полной изоляции.
Исполнительная власть больше не находится в оппозиции. Логично. Как отмечает Рауль Гильберг: «Мы знаем, что в тоталитарном государстве формирование оппозиционного движения вне бюрократии практически невозможно. (Уничтожение евреев Европы, т. 3, стр. 1870.)
И действительно, исполнительная власть взяла на себя все полномочия. Крайние правые и левые требуют большей строгости. Кое-где местные выборные чиновники дают волю своей тоталитарной тенденции, пытаясь подвергнуть своих граждан более суровым ограничениям.
Вездесущность бюрократического государства.
Наконец-то фантазии французов стали сбываться: государство берет на себя ответственность за их существование. В целом, французы подтверждают. Они годами стучались в двери несостоятельного государства всеобщего благосостояния. А там! О чудо! Миллиарды евро сыплются дождем. Вот оно, государство, щедрее, чем когда-либо. Французам не о чем беспокоиться. Мы будем щедрыми, очень щедрыми во время гигантского экономического спада, который мы сознательно вызвали.
Происходит оргия покупок в кредит, о которой так мечтал наш национальный Уго Чавес, Меланшон. Мы закрыли границы. Мы наконец-то между собой. В тепле. У себя дома. Марин Ле Пен ликует. Полное закрытие, о котором она так мечтала! Даже либералы аплодируют. Разве индивид не является основой их доктрины? Всеобщая конфедерация труда счастлива. Здоровье трудящихся опережает грязные экономические интересы. К черту мастерские, фабрики и конторы! Мы можем жить долгами и духом времени! Как долго? Никто не задавал этот вопрос. Большая изоляция заставила всех придти к согласию. Единый фронт против врага. Против вируса. Индивидуальное выживание — прежде всего.
Отторжение дикой глобализации.
Только феномен отторжения в отношении нового порядка, порожденного дикой глобализацией, мог вызвать такой изоляционизм. Все, что относилось к общественной сфере расценивалось как потенциально опасное.
Экологи повторяли нам это снова и снова на протяжении десятилетий: Запад разрушает планету. С производством CO2 и глобальным потеплением нам грозит смерть. А потом разграбление природных ресурсов, широко распространенная конкуренция сделали другого противником, даже врагом, которого нужно убить. Все надеялись на окончание этой сумасшедшей гонки.
Эпидемия Covid-19, одновременно смертельная и спасающая жизни, разразилась, как гром среди ясного неба. Изоляция была встречена трусливым облегчением. Мы достигли финальной точки. Общество изобилия больше не было жизнеспособным. Открытие всех азимутов другому потеряло всякие критерии. У каждого забрали все права, в том числе, право на гендерную идентичность.
Человек белый западный больше не знал, кем он был. Он был уже полностью заперт, абсолютно безумен, без будущего, о чем свидетельствует тревожный процесс отсутствия рождаемости. В этом контексте многомерных кризисов наступает эпидемия китайского гриппа. Она находит людей, которые больше не верят ни во что, кроме как в животное выживание, десоциализацию, деморализацию. Распространяется девиз «спасайся, кто может». Никто не хочет умирать за свою работу, свой супермаркет, свою школу, свой кинотеатр, свой ресторан…
Смертельная тоска, которую культивировали основные СМИ, разрушительна. Она предполагает только один ответ — бегство, просьбу о защите, великую изоляцию.
Забаррикадировавшись в своем доме, каждый говорит себе, что смертельный вирус не пересечет жесткую границу пяти точек бронированной двери. Мы поскорее отключаем устройство производства и обмена. Мы начинаем верить в чудо производства ex-nihilo (из ничего). Мы надеемся, что сможем продолжать жить без работы. Мы не хотим видеть, что прекращение производства вызовет катастрофический голод во всем мире.
Последствия эпидемии Covid-19 — ничто по сравнению с огромной катастрофой, вызванной политическим управлением кризисом в области здравоохранения.
Проклятый эпизод подходит к концу.
Столкнувшись с масштабами ущерба, правительство пытается сигнализировать о конце игры. Оно говорит: надо выходить, покидать укрепленные лагеря. Но «сидельцы» этого не слышат:
«О! Не поднимайте их! Это кораблекрушение!
Они неожиданно появляются, урча, как коты с избитыми мордами.
Медленно раскрывают свои спины, и о, ужас!
Их штаны надуваются на их раздутых почках!»
(А.Рембо)
Самые осторожные умоляют: только не с открытым лицом! Им дают маски. Они лихорадочно ищут. Они в панике. Они больше не осмеливаются говорить, что боятся за свое здоровье. Поэтому они лихорадочно цепляются за своих детей. А наши дети? Давайте защитим их снова, до сентября! Всеми средствами продолжить изоляцию стало паролем тех, кому по вкусу великое заключение. Они требуют ошейник. Они хотят, чтобы за ними следили, защищали, контролировали, постоянно контролировали. Страх поглотил их изнутри. Они хотят абсолютной безопасности, несовместимой с жизнью. Жить значит рисковать. Они не хотят больше рисковать. Они уничтожены.
Теперь надо все восстановить. С чем? С кем?
Что может народ, стадо напуганных людей, требующих еще большей защиты, еще больше государства? Самостоятельный выбор делается самостоятельно.
С одной стороны, те, кто выстраивается в ряд под защитным крылом крупных бюрократических структур, которыми будет распределен «всеобщий минимальный доход».
С другой стороны, те, кто осмеливается столкнуться лицом к лицу с жизнью, рыцари новой феодальной системы, очертания которой вырисовываются на наших глазах.
Великие Владыки, чья сила не повреждена, действительно возьмут дело в свои руки. У них есть абсолютное оружие для управления нами — долг и искусственный интеллект. Как говорит Уэльбек, ничего не изменится, но все будет хуже, чем раньше. Единственное, что мы выигрываем в этой истории — это наше рабство и унижение. Западная Европа со своей капитуляцией перед страхом болезни, только что подписала последний акт своей славной эпопеи, которая длится вот уже пять веков.
У нас не было смелости встретить наше состояние свободного, но по определению смертного человека
Мы отказались от того, что характеризует нас — права человека и гражданина. Мы испугались. Мы забыли религию, перестали поклоняться, растоптали основные нормы морали, плюнули на этику. Нам открыт путь рабства.
Завтра нам будет ужасно стыдно за то, что мы сделали, но будет поздно. Демократия мертва, сметена Ковид-19 и его прокитайским отношением.
Китайцы убеждены, что «белая раса исчезнет, уничтоженная отсутствием рождаемости; а черная раса — от СПИДа. Будущее — за желтым человеком и, дополнительно, за «варварами медного цвета», индейцами и арабами» (Алан Пейрефит, «Китайская трагедия»).
Дорогу глобальному управлению стадом живущих, дорогу биократии!
| Перевод: Miriam Argaman | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |