 |
| Один из самых известных снимков с восстания в Варшавском гетто в мае 1943 года: евреи, собранные немецкими нацистами во время Холокоста (Фото: Wikimedia Commons). |
Джерольд С. Ауэрбах, 23 января 2020 г.
Наш еженедельный номер журнала «Life» от 7 мая 1945 года появился на мой девятый день рождения.
На его обложке были изображены три торжественных человека, один — с раненым запястьем и в слинге, с надписью «Немецкий народ», который, как объяснил Life, «знает горечь поражения».
Я уже знал о Второй мировой войне. Почти четыре года назад ежегодный декабрьский ритуал, в котором принимал участие мой отец, по настройке моих электропоездов Лайонела, неоднократно прерывался радиопередачами. Я не мог понять, почему что-то было важнее моих поездов. Это было 7 декабря 1941 года.
Даже в Форест Хиллс в Квинсе жизнь изменилась. Иногда ночные отключения электричества вызывали страх.
В нашей государственной школе был сад победы, где обеспечивали едой, как нам, воспитанникам детского сада, говорили, голодающих европейских жертв нацистского завоевания.
Мой отец, слишком старый для призыва, стал гордым пожарным-добровольцем. Он также продал военные облигации своим товарищам по бижутерии, что позволило мне выиграть школьный приз как лучшему продавцу. Моя фотография появилась в местной газете.
Мы собрались в Филадельфии, чтобы навестить мою любимую бабушку и ее сестер, беженцев из Одессы, прибывших десятилетия назад, когда пришло извещение о том, что брат моей матери, мой любимый дядя, будет призван. Женщины стали кричать и рыдать, как будто он был схвачен царской армией.
Год спустя я встретил своего двоюродного брата Билли в парадной форме морской пехоты в доме его родителей в Нью-Джерси. Год спустя, он был убит в битве за Тараву.
7 мая 1945 года я листал страницы журнала Life прошлых лет с фотографиями, посвященными чествованию американских солдат, и наткнулся на фотографию в полный разворот мальчика, идущего по тропинке мимо высоких деревьев и пропускающего множество трупов. Некоторые из них были одеты, а некоторые — нет. Следующие пять страниц ужасающих фотографий показывали истощенных людей, выживших в нацистском лагере смерти Гарделегн. Там были люди с тонкими, как палки, ногами и искаженными от ужаса лицами. Голова и рука мертвого заключенного были зажаты под деревянной дверью, через которую он пытался бежать.
Самой страшной была полностраничная фотография из лагеря Нордхаузен, где американские солдаты увидели истощенные трупы 3000 рабов, лежащих рядами.
24 января 2020 года 11:26 утра.
Осквернение Холокоста в Энглвуде, штат Нью-Джерси. Читатели моих колонок знакомы с крайне капризным характером города Энглвуд, штат Нью-Джерси, и с тем, как...
Но, несомненно, самой запомнившейся военной фотографией для меня было фото молодого мальчика моего возраста, выходящего с другими детьми и их родителями из подземного бункера в варшавском гетто. Мальчик с тонкой сумкой через плечо был в носках до колен, в шортах, куртке и кепке. Притом, что нацистские солдаты охраняли процессию, его руки были подняты в знак капитуляции. Его лицо выражало ужас, который он, несомненно, чувствовал.
«Еврейского квартала Варшавы», — с гордостью сообщал нацистский командир Юрген Штруп, «больше нет».
75-я годовщина освобождения Освенцима, где мальчика могли забрать вместе с миллионом других евреев, будет отмечаться в Иерусалиме и в лагере смерти 27 января.
Возможно, The New York Times, которая погребла Холокост внутри своих страниц, соизволив лишь слегка упомянуть этот беспрецедентный ужас, наконец заметит, что произошло в Освенциме.
Издатель Артур Хейс Сульцбергер, гордый американский еврей-реформатор, яростно выступал против выделения евреев как жертв нацистского уничтожения. Евреи, которые были депортированы в лагеря смерти, были определены в его газете как просто «люди», а не евреи. Его первый опубликованный отчет о нацистском плане уничтожения, должным образом определенный как «вероятно, величайшее массовое убийство в истории», появился на внутренней странице под колонкой не имеющих отношения историй.
Было еще хуже. Летом 1942 года, газета «Таймс» со ссылкой на доклад Шмуля Зигельбойма из Польского национального совета, в котором было зафиксировано убийство 700 000 евреев, писала: «Были убиты дети в детских домах, старики в богадельнях, больные в больницах и женщины на улицах».
В течение многих месяцев немцы «методично продолжали свою кампанию по уничтожению всех евреев», но на первой странице «Таймс» в тот день были статьи о теннисных туфлях и консервированных фруктах.
Ужасы Освенцима никогда не получали внимания на первой полосе. «Таймс» кратко описывала восстание в Варшавском гетто на внутренних страницах. Ее первый отчет, спустя почти три недели после начала восстания, был длиной в четыре абзаца. Одинокая передовая статья о восстании касалась 400 000 «лиц», депортированных в Треблинку. Не было никаких признаков того, что эти «лица» были евреями.
Как Сульцбергер объяснил другу: «Мы решили думать о евреях как о людях, а не как о какой-то конкретной религиозной группе». Только один раз за четыре года судьба евреев была упомянута на первой полосе или как тема редакционной статьи. Их ужасное положение никогда не фигурировало в рейтинге важных событий ежедневной Таймс.
The Times никогда не сможет стереть свое непростительное нарушение журналистской ответственности. В связи с предстоящими памятными мероприятиями в Освенциме, будет интересно прочитать на ее страницах освещение того, что она похоронила в незначительные 75 лет назад, наряду с шестью миллионами убитых евреев, которых посчитали слишком несущественными для того, чтобы их заметить на своих страницах.
Джерольд С. Ауэрбах — автор книги, вышедшей из печати: «The New York Times, Сионизм и Израиль, 1896–2016 гг», выбранной для Mosaic в качестве лучшей книги в 2019 году Рут Вайс и Мартином Крамером.
| Перевод: Miriam Argaman | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |