Спор о мире, безопасности и справедливости
Мэтью Аккерман, 2 октября 2019 г.
В прошедший Тиша Бе-Ав почти 1800 евреев поднялись на Храмовую гору в Иерусалиме в связи с отмечанием ежегодного траурного еврейского дня, посвященного разрушению храмов.
Хотя правда, что отмечание в этом году совпало с мусульманским праздником, и что израильские власти решили в то утро закрыть на несколько часов вход на гору для евреев из-за боязни столкновений, и что даже, когда, в конце концов, евреям разрешили подняться, их быстро вывели, а израильская полиция все же была вынуждена вступить в конфронтацию с арабской мусульманской толпой, тем не менее, это стало необычайным шагом в деле взаимодействия евреев с Храмовой горой.
Возможно, это действительно была самая большая группа евреев, которые коллективно поднялись на Храмовую гору с определенной религиозной целью в единственный день после разрушения Римом Второго Храма в 70 году н.э., временнОго разрыва в 1949 лет, и еще одним признаком замечательного изменения в судьбе евреев, происшедшем в прошлом столетии, в течение которого народ, однажды гонимый на смерть, превратился в народ, готовый потребовать восстановления полного владения своим самым древним и некогда утраченным наследием.
В свете этого стоит пересмотреть политику Израиля в отношении Храмовой горы.
Даже после получения контроля над этим местом в 1967 году, Израиль сохранил существующий «статус-кво», в соответствии с которым, этот район находится под управлением иностранного религиозного органа, который поддерживает общий запрет на все немусульманские молитвы.
Ради мира, безопасности и справедливости, Израиль должен теперь официально взять под контроль Храмовую гору, открыть всем место для молитвы, построить большую и красивую синагогу, чтобы об этом было ясно сказано, и сделать это быстро. Для правосудия это дело простое.
Храмовая гора является местом первого и второго иудейских храмов, и с тех пор, как царь Давид основал Иерусалим в качестве еврейской столицы и духовного укрепления царя Соломона, Иерусалим, благодаря строительству там первого храма 3000 лет назад, стал самым святым местом. в мире для еврейского народа.
Храмовая гора — это место, где дольше всего в мире, считалось, что Святая Святых — проявленное божественное присутствие Бога, успокоилось на земле после блуждания вместе с еврейским народом, со скинией, через пустыню из Египта в Израиль. Это место, где, как полагают, Авраам отвел свой нож от горла Исаака, с тех пор было центром надежды евреев и молитв к Богу.
Особое значение Гора и храмы для еврейской жизни и практики приобрели в качестве оправдания сохранения огромных подпорных стен, построенных вокруг них Иродом 2000 лет назад. Западная стена Храмовой горы обретает все духовное значение, которое она теперь имеет для евреев, из-за ее близости к этому месту, в частности для того, чтобы быть символически (в течение последних 500 лет) и буквально ближайшим местом, где евреям официально разрешалось приближаться к Святая святых для молитв правителей Иерусалима, евреев и неевреев.
Я хочу подчеркнуть этот момент, потому что он важен для всего, что следует.
Западная стена, которая в настоящее время сохраняет свое место в воображении народа, во многом благодаря площади возле нее, построенной Израилем после Шестидневной войны в 1967 году, стала важным местом отправления еврейской молитвы только в 16-м веке, когда Османский правитель Султан Сулейман I выделил евреям этот район в качестве компенсации за его возобновление запрета на доступ немусульманам на Храмовую гору.
В течение предшествующих 1500 лет евреи поднимались на гору для молитвы, насколько позволяла изменчивая политика правящей власти, несколько раз начиная процесс строительства Третьего Храма и молясь в синагоге на Храмовой горе еще в 11 веке. (Полезный обзор еврейских подходов к Храмовой горе от периода римского разрушения до 20-го века, можно найти в этом эссе 2013 года в журнале Middle East Quarterly).
Только в 19-м веке в ортодоксальных кругах появился нормативный самозапрет на восхождение евреев, но даже, когда эта точка зрения была наиболее широко распространена, многие евреи продолжали подъем на Храмовую гору. В дни, последовавшие за завоеванием Израилем Храмовой горы, синагога была вновь на короткое время учреждена раввином Шломо Гореном, тогдашним главным раввином Армии обороны Израиля.
Короче говоря, после разрушения Второго Храма, евреи привыкли молиться лицом и в непосредственной близости к Святая Святых, насколько позволяли личные и юридические условия. Если еврей оказывался в Берлине, то он поворачивался немного на юго-восток. Если она оказывался в Сайгоне, — то на северо-запад. А если в Иерусалиме, то это означало стоять на самой Храмовой горе, где не нужен компас, чтобы поворачиваться в нужном направлении.
Если, конечно, еврей сталкивался с вооруженным представителем правящего правительства, которое запрещало евреям молиться на Храмовой горе, то и в этом случае, особенно благочестивый еврей мог побродить по иерусалимским переулкам в поиске нескольких камней от подпорной стены, окружавшей Храмовую гору, за которые нужно подержаться, прося Бога вернуться в Святая Святых наверху.
Не было и нет никакого соответствующего справедливого определения, которое могло бы правомерно утверждать, что только евреям должно быть отказано в праве молиться в том месте, которое его религия так долго считала самым святым местом в мире.
Без сомнения, будет выдвинуто возражение, что, хотя евреи могут молиться на Храмовой горе, соображения безопасности делают невозможным фактическое применение такого акта, и это, на самом деле, де-факто юридическая позиция израильского правительства, которая продолжает обеспечивать соблюдение запрета, несмотря на решение Верховного суда Израиля о том, что такой запрет является незаконным.
Выдвигаемый аргумент заключается в том, что гнев арабских мусульман по поводу евреев, молящихся на Храмовой горе, неизбежно приведет к насилию. Целью этого насилия, почти наверняка, будут израильские евреи, которые, скорее всего, никогда не молились (и не собираются молиться) на Храмовой горе. И люди на протяжении многих лет неоднократно говорили о том, что осуществление еврейских молитвенных прав на Храмовой горе спровоцирует более широкую «священную войну» на Ближнем Востоке, которая может привести к непредсказуемым катастрофическим последствиям.
Должны ли одни умирать, чтобы другие могли молиться в этом конкретном месте, а не где-то еще?
Во-первых, нужно сказать, что грустно допускать, чтобы угроза насилия отменяла способность человека осуществлять право, о котором мы все согласны, что оно справедливо. Еще печальнее тот факт, что запрет на еврейскую молитву на Храмовой горе обычно не воспринимается как непристойное и постыдное подчинение насильственному «вето Хеклера», наложенному арабскими мусульманами, привыкшими навязывать свои несправедливые цели, угрожая напустить десятки тысяч жестоких фанатиков.
В остальном, аргумент безопасности слаб даже по своим собственным условиям, поскольку он уступает ложному призыву к умиротворению, полагая, что предоставление мусульманской администрации полного религиозного контроля на Храмовой горе, будет способствовать пониманию арабскими мусульманами, что Израиль не угрожает их собственной религиозной практике или традициям, создав тем самым условия, при которых могут быть проведены расширенные переговоры о мире.
С момента зарождения современного сионизма арабские мусульмане использовали предполагаемую угрозу, которую евреи представляли для мечети Аль-Акса на Храмовой горе, для усиления антисионизма и ненависти к евреям, а также в качестве предлога для насилия.
В одном из примечательных примеров такой схемы, в 1928 году, незадолго до Йом-Кипура, евреи установили ширму, чтобы разделить мужчин и женщин на каменных плитах перед Западной стеной. Арабы протестовали, а, когда евреи продолжили ходатайствовать о своих правах на свободу вероисповедания, заявили о необходимости «защитить Аль-Аксу от нападений евреев». Возникший в результате этого разгул арабских убийств достиг апогея в разрушении древней еврейской общины Хеврона в августе 1929 года, когда арабская толпа шла от двери к двери, вырезая еврейские семьи. Более свежим в памяти остался визит Ариэля Шарона на Храмовую гору в сентябре 2000 года, который, как известно, стал поводом для развязывания палестинской террористической войны, в результате которой с 2000 по 2010 год погибло почти столько же израильтян, сколько было убито за 50 предыдущих лет существования современного Израиля.
В этом контексте, возможно, легко понять израильский инстинкт после захвата Храмовой горы в 1967 году, чтобы вернуть полный религиозный контроль мусульманской администрации, и согласие, когда она незамедлительно установила свой запрет на не мусульманскую молитву. Могут ли израильтяне найти лучший способ опровергнуть десятилетия претензий на их заговоры с целью разрушения мечети Аль-Акса? Можем ли мы заглянуть в мысли Моше Даяна, когда он возвращал контроль над Храмовой горой иорданским религиозным властям в 1967 году, и увидеть там страхи ребенка-сабры, родившегося в плохо защищенном догосударственном кибуце, слыша сообщения о смертоносных антиеврейских беспорядках и арабских лидерах, которые их поддерживали, заявляя о еврейском плане уничтожения Аль-Аксы? Лучше этого не делать.
Однако у нас есть 50-летний опыт в том, чтобы показать, что этот жест не сделал ничего для смягчения арабских призывов к насилию.
В 2019 году, как и в 1929 году, минимальные притязания евреев на оправданные права, которые давно доказали, что не представляют угрозы правам неевреев, воспринимаются как угроза Аль-Аксе, и эти утверждения ведут непосредственно к жестокому убийству евреев арабами.
Несмотря на презрение и циничность, такое поведение арабских мусульман далеко не иррационально. Ибо они увидели то, что большинство евреев сегодня упорно не видят: что политика течет в направлении от культуры, что нет более мощных и древних культурных символов, чем те, которые были связаны с религией, и что, следовательно, есть мало (если вообще есть) более эффективных способов цементировать долгосрочные политические притязания на пространство, чем постройка большого здания, которое ассоциируется с религией.
Собор Святой Софии в Константинополе был, как известно, превращен в мечеть в 1453 году, после успешного османского завоевания, которое изменило название города на Стамбул. Кааба в Мекке, самое священное место в исламе, была языческой святыней до того, как Мухаммед превратил ее в эксклюзивное место поклонения Аллаху в седьмом веке. Собор Кордовы в Испании до 1236 года был Великой мечетью Кордовы, которая сама была построена на месте церкви вестготов.
И, конечно же, есть пример Купола Скалы на самой Храмовой горе, построенного в 690 году, чтобы покрыть скалу, где, как считается, Авраам связал Исаака, на месте, где, как полагали, были построены оба Храма, и где, по словам историка Альберта Хурани, «ислам утверждается в родословной Авраама, отделяя его от иудаизма и христианства».
Позже царство крестоносцев превратило и его, и Аль-Аксу в церкви, из которых рыцари-тамплиеры (рыцари Храма) управляли Иерусалимом, пока не были побеждены новой мусульманской империей, которая быстро преобразовала их обратно в мечети.
Растущая секуляризация западных обществ в 20-м веке, кажется, убедила нас в том, что эти символы утратили или скоро потеряют свою власть над нами и остальной частью мира. Следовательно, мы считаем себя способными разработать и реализовать «рациональные» политические решения, такие как непрактичные предложения Билла Клинтона и Эхуда Барака в 2000 году, чтобы палестинцы приобрели суверенитет над Храмовой горой, а Израиль сохранил суверенитет над территорией под ней. (Печально известный ответ палестинского лидера Ясира Арафата на это предложение состоял в том, чтобы задаться вопросом, существовал ли когда-либо еврейский храм на Храмовой горе).
Такая гипер-рационалистическая точка зрения была названа социальным психологом Джонатаном Хайдом странным термином WEIRD (западный, образованный, промышленно развитый, богатый, демократический), основанным главным образом на убеждении, что мир «полон отдельных объектов, а не отношений». Он назвал иррациональные, непосредственные импульсы, которые обычно управляют нашими моральными и политическими взглядами, "Слоном", а разумное объяснение, которое мы используем для этих взглядов, "Всадником", чтобы показать, что Всадник гораздо менее могуществен, чем Слон, даже если он играет определенную роль в управлении действием. Это похоже на то, что другой психолог, лауреат Нобелевской премии, Даниэль Канеман, назвал Системой Один и Системой Два. В данном случае, Система Один — это наши немедленные, простые и часто неправильные реакции на многие вопросы, а Систему Два — это трудные для доступа, более медитативные и рациональные аспекты нашего мышления.
На сегодняшний день сионисты в значительной степени чередуют свои попытки добиться от арабов принятия своих притязаний, обращаясь к практическим выгодам еврейского развития Израиля (что повторяется сегодня в рассуждениях о доходах и свободе, которыми пользуются израильские арабы, или о недавнем дипломатическом прогрессе, достигнутом Израилем) на Большом Ближнем Востоке на фоне экономического успеха страны), предлагая рационально договориться о разделении притязаний (различные формы решения с двумя государствами к западу от реки Иордан, которые были предложены после доклада Комиссии Пиля в 1937 году), или проекция непреодолимой военной мощи (метафора "железная стена" Владимира Жаботинского с 1920-х годов, живущая сегодня в разделительном барьере или стене, которая простирается вдоль и вокруг линий 1967 года). Все эти подходы требовали, чтобы арабские мусульмане думали о сионизме и Израиле со своим Всадником или Системой Два, но в результате, все потерпели неудачу.
Как показали Канеман, Хайдт и другие, даже члены сообществ WEIRD не часто формируют свои фундаментальные моральные и политические взгляды посредством беспристрастного, рационального анализа.
Для того, чтобы окончательно закрепить утверждения евреев, спустя более 70 лет после установления независимости современного Израиля, мы должны искать иной способ ясно донести до Слона или Системы Один, что современная еврейская независимость в Земле Израиля не может быть отменена.
В свою очередь, если не строить синагогу, самим не подтверждать свои права, то это будет говорить об обратном, подпитывать давнюю мечту арабских мусульман уничтожить Израиль, навсегда поставив под сомнение легитимность еврейского государства.
Как писал в 2017 году Дэвид Хоровиц, редактор газеты «Times of Israel» о восприятии мусульманами Храмовой горы, «евреи не могли и не потеряли бы свою власть над этим местом, если бы оно действительно являлось самым священным физическим центром их веры. Другими словами, сдержанность Израиля, его религиозная реальная политика стали рассматриваться как доказательство нашей нелегитимности».
Несколько лет присутствия красивой синагоги на Храмовой горе переписали бы ментальную карту человечества относительно Иерусалима и еврейского государства за его пределами. Синагога в скором времени стала бы чрезвычайно мощной версией того, что Пьер Нора назвал «местом памяти» или «символическим элементом мемориального наследия любого сообщества». Подобные места составляют основу наших представлений о том, что есть мир, ориентированный, как и мы, на повествования и образы, а не на текст и абстракции.
Именно поэтому «Аль-Каида» напала 11 сентября на башни-близнецы в Нью-Йорке, а не на Башню Дровосеков в Омахе, почему лица прошлых американских президентов вырезаны на склоне горы в Южной Дакоте, и почему Голливуд снимает фильмы, показывающие разрушение Белого дома или Статуи Свободы. Все они были или являются символами нации и культуры, которая их породила, и их монументальная физическая прочность вселяет в нас веру в нашу национальную силу и продолжение так же, как их разрушение снижает эту уверенность до драматического эффекта.
Конечно, во время строительства будет много вопросов относительно безопасности, и нет никаких сомнений в том, что арабские мусульмане будут использовать здание синагоги в качестве предлога для насилия. Такие краткосрочные риски безопасности перевешиваются долгосрочными преимуществами безопасности синагоги.
Смертоносные арабские беспорядки по поводу открытия Израилем туннелей Западной стены в 1996 году пришли и ушли, а эти туннели теперь регулярно используются без особых разногласий. Точно так же можно было бы подумать о мечети, построенной в том же году в конюшнях Соломона на Храмовой горе, и о том, насколько было принято ее присутствие и изменение «статус-кво».
Я полагаю, что мы все будем удивлены тем, как быстро стихнет конкретное насилие, вызванное строительством синагоги. Без сомнения, мусульманские лидеры во всем мире будут выть в знак протеста, но такие протесты также скоро исчезнут, если израильские лидеры дадут понять, что их слова не могут что-либо изменить.
Быстрее, чем мы это себе представляем, присутствие синагоги на Храмовой горе станет казаться обычным, заставляя арабских мусульман смириться с ее существованием. Однажды построенная, она будет постоянно висеть перед нами, висеть на заднем плане, в то время как репортер из CNN или Аль-Джазиры будет сообщать новости из Иерусалима, появляться на фотографиях в сувенирных магазинах гостиницы в Иерусалиме с видом сверху, пока печатается цифровой шрифт «Иерусалим» во время следующего фильма Джейсона Борне. Нам придется вспомнить, насколько твердо визуальное изображение современной площади Западной стены символизирует еврейскую духовную традицию, и что эта площадь не существовала до 1967 года.
Джеффри Голдберг, редактор The Atlantic и давний писатель об Израиле и Храмовой горе, написал в 2015 году, что статус-кво на Храмовой горе «разумно и должно оставаться на месте», потому что оно спасает «жизни, которыми рискуют еврейские радикальные фундаменталисты». Такое предположение и обеспокоенность по поводу якобы необычайной опасности превращения национального конфликта с палестинцами в священную войну со всем мусульманским миром, показывает лишь странное и неверное прочтение истории теми, кто его придерживается. Конечно, верно, что Тридцатилетняя война в Европе 17-го века была разрушительной, как и многие захватнические войны, которые велись на современном Ближнем Востоке, в Северной Африке и Европе путем расширения мусульманских империй тысячей лет раньше, и многие войны между христианами и мусульманами, которые за этим последовали. Однако многие конфликты, которые вспыхивали, и многие жизни, унесенные репрессивными режимами за многие годы с тех пор, почти не имели религиозной базы, что затрудняет понимание того, почему религиозная война должна волновать нас больше, чем война светская.
Учитывая то, что многие миллионы людей были убиты явно светскими режимами Советского Союза, коммунистического Китая и Северной Кореи, и что множество жизней было потеряно в светских мировых войнах, порой кажется, что если нам предложат неприятный выбор между конфликтом на религиозной или светской почве, мы должны предпочесть конфликт, который ведут люди, разделяющие всеобъемлющую веру в высшую власть, существующую за пределами человеческих отношений, конфликту, который ведут те, кто уверен в человеческом разуме, в качестве окончательного арбитра справедливости, поскольку именно они доказали, что способны строить лагеря смерти и гулаги, а не верующие.
В той же статье 2015 года, Гольдберг также писал, что насилие в арабских странах «коренится не в израильской политике поселений, а в мировоззрении, которое отвергает национальные и религиозные права евреев». Другими словами, Гольдберг понимает, что арабский мусульманский терроризм протекает не как ответ на какие-либо конкретные действия евреев или их государства, а как убеждение, что любые попытки евреев отстаивать какую бы то ни было степень автономии, незаконны по своей сути.
Решение проблемы убийственного внимания арабов к евреям должно быть таким, которое твердо психологически устанавливает их национальные и религиозные права — нечто, что могут сделать только мощные культурные символы. Поскольку Храмовая гора, несомненно, является самым мощным национальным и религиозным символом в Израиле, а механизм статус-кво до сих пор демонстративно не смог убедить арабских мусульман в том, что евреи имеют национальные и религиозные права, лучше было бы сказать, что статус-кво не спасает жизни, а забирает их. Точно также мы предупреждены о необходимости быть начеку против мессианства, которое будет порождено возвращением еврейской молитвы на горе. Здесь мы снова слышим странное суеверие против религиозного мессианства, в то время как мы редко слышим о таких же опасениях, связанных с секулярным мессианством.
Фактически, превознося многие достоинства Израиля периода 1948-1967 годов, до того, как были завоеваны Иерусалим и территории, которые Бернард Авишай назвал «лейбористской сионистской рабочей верой в еврейскую республику, которой Израиль был между 1948 и 1967 годами», является только частью целого. Тем не менее, это был период величайшего коллективизма независимого Израиля, когда откровенно сталинские кибуцим гостеприимно принимали детей еврейских иммигрантов в Израиль со всего Ближнего Востока, запрещая им религиозную практику и внушая марксистскую идеологию в служении мессианской цели создания совершенного общества. Мы должны сказать спасибо за то, что светские мессианцы Израиля не повторили ужасы, совершенные их товарищами от Карибского — до Желтого моря, и сохраняли базовое уважение к демократическим нормам. Странно, однако, что их мессианский тип, который привел к гибели и отчаянию многие миллионы людей, сегодня превозносится теми же голосами, которые беспокоились по поводу страстей, вызванных строительством синагоги.
Для нас было бы лучше проявлять осторожность в отношении мессианства, применяемого в политике во всех его формах, при этом не позволяя нашим предрассудкам направлять нас за или против той или иной формы.
Я не продвигаю строительство Третьего Храма — давно предсказанное событие, которое, как полагают, возвестит о приходе мессианской эры. Я поддерживаю только строительство синагоги, которая подтвердит право евреев на молитву.
Короче говоря, угрозы безопасности Израиля основаны на вере, что страну можно уничтожить. Строительство синагоги на Храмовой горе — лучший доступный психологический способ доказать обратное. Опасения новых угроз безопасности, которые может вызвать такая синагога, преувеличены. Однако мы должны потребовать не просто безопасности. Мы должны потребовать также и мира. Это признак того, сколь удручающей была долгая арабо-мусульманская война для израильской психики, что великий израильский поэт Иегуда Амихай пришел просить не мира, а просто «отсутствия войны». Однако, спустя десятилетие, после того, как еврейское государство продемонстрировало вдохновляющую устойчивость и способность эффективно справляться с насильственными угрозами, с которыми оно сталкивается, во многом благодаря высокоэффективному разделительному барьеру, построенному в середине 2000-х годов, после кровопролитной палестинской террористической войны, хотя и с приростом экономики с 40% ВВП в 1960 году до 65% — в 2016 году, и созданием целенаправленного общества, граждане которого постоянно занимают высокие места в исследованиях «удовлетворенности жизнью», пришло время снова потребовать мира.
В молитве за процветание Государства Израиль, которая была введена в 1948 году, мы все же просим «мира на земле», который будет «вечной радостью для ее жителей». И разве не Барух Спиноза, самый восхитительный еврейский еретик, говорил нам, что мир — "это не отсутствие войны, а добродетель, душевное состояние, склонность к доброжелательности, уверенности, справедливости»?
Стремление к миру означает видение мира, в котором вопрос о существовании Израиля не только не подлежит обсуждению, но также в значительной степени решен и вопрос о его цели. И эта цель тесно связана с 2000-летней еврейской мечтой о духовном возвращении в Иерусалим. Мы бываем часто слепы к этой простой истине, как из-за растущей светскости западных обществ, так и из-за идеологий, которыми руководствовались основатели сионистского движения. В раннем движении преобладали такие люди, как Давид Бен-Гурион, который воспитывался в религиозных еврейских общинах в Европе, и который, как многие другие молодые женщины и мужчины, стал атеистом и настоящим верующим социалистом.
Прошли годы после почти полного краха кибуцев и других культурных факторов, вызванных их идеологией, спустя годы после того, как Лейбористская партия, которая, после долгого преобладания в израильской политике, превратилась в мелкую фракцию в национальных делах.
И все же удивительно, как глубоко светский взгляд на еврейское государство продолжает формировать израильское мышление. Без сомнения, это в немалой степени обусловлено тесной интеграцией элит высокотехнологичной экономики Израиля, культурных и академических учреждений, которая в настоящее время существует с их западными коллегами, и той степенью, до которой израильтяне хотят подражать чувствам в основном светских людей, с которыми они взаимодействуют в западных странах. Это также ничего не говорит о социологическом факте большого числа израильтян, которые поколениями растут теперь полностью отстраненными от какого-либо подобия еврейского религиозного образования или понимания.
Тем не менее, есть причина, по которой давняя мечта о политической независимости евреев была осуществлена в Стране Израиля, а не в Уганде, Биробиджане (идишская родина, основанная на Дальнем Востоке Советского Союза в 1920-х годах) или на Аляске. Ни одно из этих мест не имеет связи с еврейской историей, необходимой для того, чтобы зажечь массы для того, чтобы фактически переместиться в место, предназначенное для еврейской родины. А место, которое было предназначено — Земля Израиля, место, чья история тесно связана с длительной еврейской борьбой, от испытания Авраама до завоевания Иисуса Навина, до династии Хасмонеев, с Богом. Просто не может быть Израиля, который бы не стремился к давней еврейской мечте о всеобщем признании единства и высшей силы Бога, как бы они не были определены и почитаемы. Как сказано в заключительных стихах молитвы Алейну, взятых из книги пророка Захарии: «Тогда Господь будет царствовать над всей землей; в тот день Господь будет один, и имя Его будет одно».
Здесь не нужно, чтобы весь мир стал евреем или склонялся перед еврейской силой. Это скорее мечта, чтобы каждый человек был вдохновлен еврейской пророческой традицией для признания истины единого и любящего Бога, каким бы путем они не оказались способными приблизиться к этой истине. По словам раввина, лорда Джонатана Сакса, «никакая молитва не выразит более красноречиво двойственную природу еврейского народа: его исключительную историю как нации, избранной быть очевидцем Бога на земле, и его универсальное стремление к тому времени, когда все жители земли признают Бога, по образу которого мы созданы».
Сегодня, во власти евреев создать это единственное место молитвы для всех народов на Храмовой горе, и для этого нам нужно только подтвердить наше собственное право на молитву в этом месте, вместо того, чтобы позволять одной единственной религии эгоистично и имперски зарезервировать пространство для своих собственных целей.
Создание официального раввина в Израиле и передача ему полномочий в отношении функций государства в таких областях, как брак; многочисленны израильских официальных и неофициальных табу вокруг таких вещей, как работа в Шаббат или квасное во время Пасхи; установление традиционных религиозных еврейских праздников в качестве официальных государственных; превращение Западной стены в государственный и политический символ Израиля — все это были попытки, предпринятые демократическим обществом, чтобы дать еврейской духовности свое место в еврейском государстве. Но во многих длительных спорах по поводу брака и обращения в иудаизм мы видим полный провал этой политики. Она терпит неудачу, потому что она принудительна. Она терпит неудачу, потому что рассматривает еврейскую духовность в обратном направлении, цепляясь за символы изгнания, такие как Западная стена, и делегируя определение религиозной практики людям, которые, похоже, еще не смирились с восстановлением еврейского суверенитета на Земле Израиля.
Духовное измерение сионизма, которое великий еврейский писатель, сионист и пацифист Ахад Ха-Ам назвал «реальной и единственной основой», кастрировано нынешним состоянием дел. Синагога, построенная на Храмовой горе, разрушит эту парадигму.
Вместо встречи с еврейской духовной традицией в виде груды камней или ряда закрытых дверей перед людьми, которые хотят вступить в брак, или пищей, которую они хотят есть, израильтяне встретят открытую дверь в красивое здание, расположенное в том самом географическом месте, которое объединяет физические и духовные элементы нашей долгой еврейской истории и является пульсирующим сердцем еврейского возвращения в сам Сион.
Чтобы подтвердить справедливость еврейских прав, навсегда защитить Израиль, построить мир между евреями и всеми народами, евреи должны построить синагогу на Храмовой горе и сделать это в ближайшее время.
| Перевод: Miriam Argaman | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |