 |
| Курдские бойцы Пешмерга (Фото: Kurdishstruggle on Flickr CC) |
Д-р Джеймс М. Дорси, 23 октября 2019 г.
Центр перспектив BESA, документ № 1318
РЕЗЮМЕ: Турция, как и большая часть Ближнего Востока, обнаружила, что, что посеешь, то и пожнешь.
Президент Реджеп Тайип Эрдоган, по-видимому, неправильно рассчитал последствия безрассудного вторжения в Сирию, и пренебрег альтернативными вариантами, которые могли бы укрепить позиции Турции, не вызвав гнева большей части международного сообщества.
Его стратегическая ошибка коренится в политике многолетнего отрицания курдской самобытности и подавления курдских культурных и политических прав, что больше подпитывало конфликт, чем способствовало сплоченности общества. Политика Турции, направленная на подавление курдской идентичности и отказ курдам в их культурных и политических правах, является поводом для рождения в 1970-х годах таких воинствующих группировок, как Курдская рабочая партия (КРП), которая лишь недавно отказалась от своего требования о независимости курдов.
Группа, которая вела вялотекущее повстанческое движение, унесшее десятки тысяч жизней, была объявлена террористической организацией Турцией, США и ЕС.
Отказ Турции признать права курдов, которые, как считается, составляют до 20% населения страны, уходит корнями в выкройку современной Турции из руин Османской империи ее дальновидным основателем Мустафой Кемалем, широко известным как Ататюрк, отец турок. Это было закреплено в декларации Ататюрка в его речи в 1923 году, в день турецкой независимости — «как счастлив тот, кто называет себя турком», как попытка создания национальной идентичности для страны, которая была этнической мозаикой.
Спустя полвека, эта фраза была включена в клятву студента Турции, а потом — исключена из нее в 2013 году, во время мирных переговоров между КРП и Эрдоганом, который на то время был премьер-министром Турции.
В конце 1980-х и начале 1990-х годов потребовался приток сотен тысяч иракских курдов, а также объявление США, Великобританией и Францией в 1991 году зоны, запретной для полетов на севере Ирака, что позволило создать автономный иракский курдский регион, что вызвало дебаты в Турции по курдскому вопросу и побудило правительство называть курдов курдами, а не горскими турками.
По иронии судьбы, постоянный отказ Турции признать права курдов, и ее длительное игнорирование развития преимущественно курдского юго-востока, в значительной степени подогревали требования о расширении прав, несмотря на появление КРП.
В определенном смысле, турецкие курды могли бы занимать самые высокие посты в стране, если бы они считали себя турками, а не курдами, напоминая палестинцев с израильским гражданством. Оба меньшинства выступают за независимое государство для своих братьев по другую сторону границы, но ни одно из них не хочет отказываться от тех возможностей, которые им предоставляет либо Турция, либо Израиль.
Существование в течение почти трех десятилетий курдского регионального правительства на севере Ирака и референдум 2017 года, на котором подавляющее большинство проголосовало за независимость иракских курдов, которая была резко отвергнута и, в конечном итоге, аннулирована иракской, турецкой и иранской оппозицией, практически ничего не изменили в поведении турецких курдов.
Если референдум немного подпортил взаимоотношения турецких и иракских курдов, он не смог подорвать базовое понимание, лежащее в основе взаимоотношений, которые направляли Турцию в ее подходе к курдам в Сирии. Это верно даже с учетом того факта, что иметь дело с иракскими курдами было проще, поскольку они, в отличие от турецких курдов, они не участвовали в политическом насилии по отношению к Турции.
Утверждению о том, что не было альтернативы турецкому вторжению в Сирию, еще больше противодействует тот факт, что переговоры между Турцией и КРП, начавшиеся в 2012 году, привели год спустя к прекращению огня и активизации усилий по обеспечению мирного урегулирования.
Переговоры побудили заключенного в тюрьму лидера КРП, Абдуллу Оджалана, опубликовать письмо с одобрением прекращения огня, разоружения и вывода из Турции бойцов КРП, а также призывом к прекращению мятежа. Оджалан предсказал, что 2013 станет годом, когда турецкие курдские проблемы будут решаться мирным путем.
Военный лидер КРП, Джемил Байик, спустя 3 года, заявил Би-би-си, что «мы не хотим отделяться от Турции и создавать государство. Мы хотим свободно жить в границах Турции на своей земле».
Переговоры были прерваны в 2015 году из-за сирийской войны и роста сирийского филиала КРП, Курдского народного подразделения защиты (Пешмерга), в качестве союзника США в борьбе против ИГИЛ.
Резко выступив против альянса США и Пешмерга, Анкара потребовала, чтобы КРП прекратила возобновленные атаки на турецкие цели и разоружилась до дальнейших переговоров. Турция отреагировала на нарушение и возобновление насилия жестокими репрессиями на юго-востоке страны и на Турция отреагировала на нарушение и возобновление насилия жестокими репрессиями на юго-востоке страны и против прокурдской Народно-демократической партии (НДП).
Тем не менее, в заявлении, сделанном из тюрьмы в начале этого года, в который предусматривалось взаимопонимание между турецкими и сирийскими курдскими силами, которые, как полагают, были в союзе с КРП, Оджалан заявил, что «мы считаем, что в отношении сирийских демократических сил (СДС) проблемы в Сирии должны быть решены в рамках единства Сирии на основе конституционных гарантий и местных демократических перспектив. В связи с этим, следует учитывать беспокойство Турции».
Появление Турции в качестве одного из главных инвесторов и торговых партнеров Иракского Курдистана в обмен на согласие на борьбу Турции против присутствия РПК в регионе, могло послужить источником вдохновения для спонсируемой США зоны безопасности на севере Сирии, которую предусматривали Вашингтон и Анкара.
Взаимопонимание между турецкими и иракскими курдами позволило Турции разрешить вооруженным иракским курдским силам совершить транзит через турецкую территорию в 2014 году, чтобы не дать ИГИЛ захватить сирийский город Кобани. Зона безопасности помогла «перестроить отношения между Курдской рабочей партией (КРП) Турции и ее сирийским филиалом.
Турецкий ученый Сонар Кагаптай предположил в августе, что "механизмы зоны безопасности…, предусматривающие сокращение присутствия Пешмерга вдоль границы — это хорошая отправная точка для обуздания КРП, улучшения связи США с Анкарой и избегания потенциально разрушительного турецкого вторжения в Сирию».
Возможность, которая могла бы стать началом устойчивого решения, которое принесло бы пользу Турции и курдам, ушла на второй план с решением Трампа вывести войска США из северной Сирии.
Во многих отношениях решение Эрдогана выбрать разрешение военным путем соответствует образу других мировых лидеров, которые смотрят на мир через цивилизационную призму и часто рассматривают национальные границы как относительные.
Российский лидер Владимир Путин указал этот путь своим вмешательством в Грузии в 2008 году, аннексией Крыма в 2014 году и разжиганием пророссийских мятежников в двух регионах Украины.
Эрдоган, похоже, верит, что если Путин смог справиться с такими вещами, то и он сможет.
Д-р Джеймс М. Дорси, старший научный сотрудник Центра BESA, является старшим научным сотрудником Школы международных исследований им. С. Раджаратнама в Сингапурском технологическом университете Наньянга и содиректором университета Вюрцбургского института фанатской культуры.
| Перевод: Miriam Argaman | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |