 |
| Президент Франции Жак Ширак на пресс-конференции палестинского премьер-министра Ахмеда Курея (не показан) во дворе Елисейского дворца 11 марта 2004 года в Париже, Франция (Фото: Паскаль Ле Сегретен / Getty Images) |
LIAM HOARE, SEPTEMBER 26, 2019
ВЕНА, Австрия (JTA) — Жак Ширак, бывший президент Франции, который скончался 26 сентября в возрасте 86 лет, был на своем посту всего два месяца, когда 16 июля 1995 года он выступил с речью, которую начал с одного из самых мрачных эпизодов недавней истории Франции.
Преодолев 50-летнее табу на признание роли Франции в Холокосте, Ширак заявил, что «преступное безумие оккупантов», в том числе июльская встреча в Вель д'Иве в 1942 году, в ходе которой 4500 французских полицейских арестовали почти 13 тысяч парижских евреев, поместив их в переполненные и антисанитарные условия перед их депортацией в Освенцим — «сопровождалось французами, французским государством». «Франция, родина Просвещения и прав человека, гостеприимная земля и убежище, в тот день совершила непоправимое», — сказал Ширак о той встрече.
«Нарушив слово, она передала тех, кто находился под ее защитой, их палачам». Франция — "в вечном долгу" перед жертвами.
Этими словами Ширак разрушил миф о невиновности французов, который его предшественники слева и справа французской политики, от Шарля де Голля до Франсуа Миттерана, создавали и развивали в течение десятилетий во имя национального единства.
Когда нацисты оккупировали Францию в июне 1940 года, как говорит история, республика перестала существовать. Поэтому все преступления, совершенные на французской земле — антиеврейские законы, аресты, депортации, почти 75 тысяч убитых французских евреев, были возложены на нацистскую Германию и марионеточный режим Виши, а не на Францию. По словам бывшего президента Франции Франсуа Миттерана: «В 1940 году, было французское государство, это был режим Виши, а не Республика».
Далекие от того, чтобы культивировать память, лидеры, которые восстановили Францию после Второй мировой войны и возглавляли ее в последующие десятилетия санкционировали официальную культуру отрицания и забвения.
Еще в 1992 году, через 50 лет после встречи в Вель д'Иве, и спустя долгое время после того, как Германия начала свой собственный процесс примирения с прошлым, Миттеран демонстративно избегал признать роль Франции в важной речи, посвященной этому событию. «Мертвые вас слышат», — предупреждал Миттерана его давний друг Робер Бадинтер, президент Конституционного совета.
Охотник за нацистами, Серж Кларсфельд осудил Миттерана как человека, который был всего лишь «верен себе». До присоединения к французскому сопротивлению в 1943 году, Миттеран работал чиновником в режиме Виши. Поэтому его желание не помнить было отчасти эгоистичным.
Шираку, с другой стороны, было всего 11 лет во время освобождения Франции в 1944 году. Он был первым из нового поколения французских лидеров, не обремененных опытом Второй мировой войны. Его обращение 1995 года, как сказал Кларсфельд, «содержал все, что мы когда-либо надеялись услышать».
Вообще Ширак был далеко не порядочным человеком. Он был политическим хамелеоном и лицемером. Тот же политик, который выступил с пресловутым расистским высказыванием о «шуме и вони» в 1991 году, стал в одночасье противником расизма во время проведения кампании за президентство против крайне правого Жана-Мари Ле Пена в 2002 году. Он был также коррумпированным, и французский суд в 2011 году признал его виновным в растрате государственных средств для незаконного финансирования его нео-голлистской политической партии. А когда последовательные французские президенты, от Франсуа Олланда («Правда заключается в том, что это преступление было совершено Францией и во Франции») до Эммануила Макрона («Франция действительно организовала это») стали так открыто говорить о соучастии Франции в Холокосте, они это сделали из-за Ширака.
«Признать ошибки прошлого, ошибки, допущенные государством, и не скрывать мрачные часы нашей истории, это явный способ защитить видение человека, его свободы и достоинства», — сказал он в 1995 году.
Хотя он и сложная фигура, мягко говоря, но этот аспект его наследия не может быть отменен.
Лиам Харе — европейский редактор газеты Moment. Он живет в Вене и рассказывает о политике, культуре и еврейской жизни в Австрии и во всем регионе.
| Перевод: Miriam Argaman | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |