Для тех, кто читал Библию и помнит ее, есть отрывок из Евангелия от Луки, который гласит:
«Фарисеи спросили Иисуса, когда придет Царство Божие. Тот им ответил: Царство Божие приходит не так, чтобы поражать глаз. Мы не можем говорить, оно здесь или там. Ибо вот, Царство Божие внутри вас. (Еванг. от Луки 7: 20-21)».
Я не буду останавливаться на глубоком значении и толковании этих двух стихов. Достаточно сказать, что если вера, надежда и милосердие побуждают христиан метафорически осознать Царство Божие, иная ситуация сложилась у верующих мусульман, для которых реализация Исламского Государства, Халифата, является конкретной целью, которую следует добиваться всеми средствами, как насильственными, так и ненасильственными. Несколько лет назад, президент Турции Реджеп Тайиб Эрдоган в шутку сказал: «Нет умеренного или неумеренного ислама. Ислам — это ислам». Мы можем лишь похвалить его за откровенность, поскольку, на самом деле, есть только один ислам — это ислам, который он сам практикует, и который, безусловно, не отличается от ислама, который в прошлый четверг, Майкл Харпон набожно применил на практике в префектуре полиции Парижа (ППП).
Харпон открыто одобрил нападение своих коллег на Шарли Эбдо. Как добрый мусульманин, он не мог их осуждать, потому что это было бы отрицанием личности Мухаммеда, который убивал всех тех, кто над ним издевался или называл его самозванцем. Мусульманские школьники, которые отказались соблюдать минуту молчания в отношении жертв, заняли ту же позицию. Для всех этих добрых мусульман братья Куаши не являются ни убийцами, ни террористами, а дружинниками, которые применили закон Аллаха, закон шариата, предписывающий смертную казнь для богохульников, где бы они ни находились, и какими бы ни были обычаи и законы страны, в которой они проживают.
Харпон был французом, он много лет проработал в ППП на ответственной должности, где он имел доступ ко всей информации, находившейся под грифом секретности.
Одиннадцать лет назад его обращение в ислам никого не взволновало: из-за чего тут тревожиться? Разве религия не личное дело? Чем он отличается от своих коллег? Разве он не был так же хорош и достоин доверия? Задавать вопросы или принимать меры предосторожности было бы дискриминацией или того хуже — исламофобией.
Политическая прямота обязывает, и никто не сомневался в верности Майкла Харпона. Никто не удосужился убедиться, сопровождается ли его обращение в ислам верностью исламской умме.
Ислам — такая же религия, как и другие, или даже лучше — «религия мира, терпимости и любви», определенно вводящая в заблуждение террористами, но совершенно чуждая их цели, не может и не должен рассматриваться как красный свет, который загорелся на приборном щитке ППП. Красный свет не загорелся, точнее, загорелся, но его поспешно погасили, поскольку поступить иначе было бы грехом против совместной жизни и принципа недискриминации.
Аль-Каида — это виртуальное Исламское государство или, если хотите, «Халифат на марше».
В 2014 году диссидентский филиал Аль-Каиды попытался реализовать это конкретно в Сирии и Ираке и преуспел, но через несколько лет эта попытка была прервана военным путем.
Цель остается, однако, в сознании благочестивого мусульманина она рано или поздно будет достигнута, просто надо работать, т.е., вести джихад. Он имеет множество форм, но конечная цель одна и та же -- навязать ислам и халифат всему человечеству. Вооруженный джихад — это всего лишь одна его часть, его органическая часть, и видимая, как верхушка айсберга, от которой наши правительства защищаются, но не упоминают о той части, которая не видима.
То, что называется исламизацией, является погруженной частью айсберга, и это не что иное, как джихад, кажущийся на начальном этапе ненасильственным, но который, как только реалии на местах изменятся в пользу ислама, применит запугивание и насилие, чтобы их поддерживать и расширять.
Именно так различные компоненты джихада способствуют установлению господства ислама. Харпон был хорошим учеником, он хорошо усвоил ислам и показал себя образцовым джихадистом. Более десяти лет он практиковал скрытый джихад на своем рабочем месте; максимально использовав стратегическую должность, которую он занимал, он решил перейти ко второму этапу, который состоит в том, чтобы показать пример, сражаясь на пути Аллаха, убивая кафиров и умирая как «шахид» (мученик).
Некоторые могут поставить под сомнение причины его перехода к действию. Он мог остаться на своем посту, продолжая выполнять свою роль крота в святом святых безопасности, что было бы гораздо выгоднее, чем простое убийство горстки чиновников.
Помимо вероятности того, что он думал, что вызвал подозрения у своего начальства, и пришел к выводу, что у него больше нет времени работать в ППП, желание «закончить миссию» красиво убедило его действовать.
Так называемые умеренные мусульмане будут громко сожалеть по поводу этого нападения, которое лишь дало оружие исламофобам, они воспользуются возможностью, чтобы потребовать от французского государства, чтобы оно показало, что для него это приемлемо, утверждая «мирный» характер ислама и борясь с “амальгамами". Они будут не единственными, кто будет реагировать таким образом: к ним присоединятся благонамеренная фауна и полезные идиоты.
Что же касается благочестивых мусульман, которые отвергают маску совместной жизни, для них жест Майкла Харпона — это набег, благословленный Аллахом, подобный набегам на Шарли Эбдо и Батаклан.
Несмотря на свой ограниченный вид, он явно превосходит предыдущие тем, что доходит до самого сердца неверного врага. Она раскрывает уязвимость неверных и тот факт, что Аллах ослепил их, позволив Харпону практиковать скрытный джихад в самом сердце их «крепости».
Его конечная битва и мученичество являются примером и ободрением для всех, кто готовится к джихаду. Исламская умма, как во Франции, так и повсюду в мире, может поднять голову и насладиться этой победой; неверные дестабилизированы, и одного джихадиста было достаточно, чтобы посеять ужас и растерянность в их рядах.
Благочестивые мусульмане смеются над волнением неверных и препирательствами, к которым они прибегают, чтобы не видеть того, что разворачивается на их глазах.
Аллах продолжает их ослеплять, а в это время «Халифат на марше» продвигается и расширяет свое владычество.
Так называемые умеренные мусульмане воздержатся от открытого торжества, опасаясь поставить на карту столицу доброй воли, которой они владеют вместе с неверующими. "Теплые" мусульмане, предпочитают, чтобы о них забыли другие, но примут к сведению реальность и обет импотенции, объявленный неверными. В их сторону ветер не дует, и им все менее и менее удобно сидеть на заборе. Рано или поздно им придется выбирать, на чью сторону встать, но какой сумасшедший присоединится к проигравшему?
Исламское государство среди нас медленно, но верно расширяет свое господство. Оно - наш враг, но враг, которого мы решили не видеть. Это неравная борьба из-за нашего отказа признать реальность, то есть, тотальной войны, которую ислам объявил нам. Многие набеги, с которыми мы сталкиваемся, следуют друг за другом и похожи, но после каждого из них мы отказываемся признать, что они являются частью долгосрочной стратегии, которая вот уже более 1000 лет, как зарекомендовала себя, и которая заключается во вторжении и изуродовании завоеванных стран раз и навсегда.
| Перевод: Miriam Argaman | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |