Бывший корреспондент AP объясняет, как и почему журналисты так неправильно рассказывают об Израиле, и почему это имеет значение.
Эта статья первоначально появилась в августе 2014 года. Мы перепечатываем ее сегодня, чтобы отметить четыре года с того момента, как Израиль и ХАМАС согласились на прекращение огня, чтобы положить конец войне в Газе.
Матти Фридман, 26 августа 2014
Израильский репортаж
Есть ли еще что-то, что можно сказать об Израиле и Газе? Газеты этим летом были полны еще немногим. Телезрители во сне видели кучи щебня и дым. Показательная статья из недавнего номера «Нью-Йоркера» описала события того лета, посвятив по одному предложению ужасам в Нигерии и Украине, четыре предложения — сумасшедшим геноцидникам из ИГИЛ, а остаток статьи, где-то предложений 30 — Израилю и Газе.
Когда истерия прекратилась, я не думаю, чтобы события в Газе вспоминались миру как нечто важное. Были убиты люди. Большинство из них — палестинцы, в том числе многие безоружные невинные граждане. Я хотел бы сказать, что трагедия их смерти или гибель солдат Израиля что-то изменят, что они означают поворотный момент. Но нет. Этот раунд был не первым в арабских войнах с Израилем и не последним. По своему осуществлению, израильская кампания немного отличалась от любой другой, которую вела западная армия против аналогичного врага в последние годы, за исключением более непосредственного характера угрозы для собственного населения страны и больших усилий, хотя и бесполезных, избежать гибели гражданского населения.
Я считаю, что долговременная важность войны этого лета заключается не в самой войне. Она лежит как раз в том, как эта война была описана, и какой отклик она получила за границей, и как это обнажило возрождение старого, извращенного мышления и его миграцию с окраин в русло западного дискурса, а именно: враждебная одержимость евреями. Ключ к пониманию этого возрождения не может быть найден у джихадистских веб-мастеров, в подвалах теоретиков заговора или радикальных активистов. Зато, его можно обнаружить среди образованных и уважаемых людей, которые заполняют собой международную индустрию новостей; среди порядочных людей, многие из которых и некоторые из них — мои бывшие коллеги.
Хотя глобальная мания в отношении действий Израиля стала само собой разумеющейся, на самом деле это результат решений, принятых отдельными людьми на ответственных должностях, в данном случае журналистов и редакторов. Мир реагирует не на события в этой стране, а скорее на описание этих событий новостными организациями. Таким образом, ключ к пониманию странной природы ответа можно найти в практике журналистики, и особенно в серьезной неисправности, которая происходит в этой профессии, моей профессии, здесь, в Израиле.
В этом эссе я попытаюсь предоставить несколько инструментов, чтобы придать смысл новостям из Израиля. Я приобрел эти инструменты в качестве инсайдера: с 2006 и по конец 2011 годов я был репортером и редактором в Иерусалимском бюро Associated Press, одного из двух крупнейших мировых поставщиков новостей. Я живу в Израиле с 1995 года и занимаюсь репортерской работой с 1997 года.
Это эссе является не исчерпывающим обзором грехов международных СМИ, консервативной полемикой или защитой израильской политики. (Я верю в важность «центральных» средств массовой информации, либерального и критического отношения к политике моей страны.) Это обязательно связано с некоторыми обобщениями. Сначала я расскажу о центральных тропах израильских репортажей в международных СМИ — репортажей, между которыми есть очень мало отличий в центральных изданиях, а также о том, что, как предполагает само слово, «репортаж» представляет собой повествовательную конструкцию, которая в значительной степени является художественным вымыслом. Затем я остановлюсь на более широком историческом контексте того, как Израиль обсуждается, и объясню, почему я считаю, что это вызывает тревогу не только у людей, озабоченных еврейскими делами. Я постараюсь быть кратким.
Насколько важен репортаж об Израиле?
Кадровое обеспечение есть лучшая мера важности репортажа для конкретной новостной организации. Когда я был корреспондентом в AP, в агентстве было более 40 сотрудников, освещавших Израиль и палестинские территории. Это был персонал, значительно больший по численности, чем персонал новостей AP в Китае, России или Индии, или во всех 50 странах Африки к югу от Сахары вместе взятых. Он был больше, чем общее число сотрудников, собирающих новости во всех странах, где временами вспыхивали волнения «арабской весны».
Чтобы было представление масштаба: до начала гражданской войны в Сирии, постоянное присутствие АР в этой стране ограничивалось единственным корреспондентом, утвержденным режимом. Редакторы АР полагали, что важность Сирии составляет одну сороковую важности Израиля. Я не собираюсь придираться к АР — агентство является вполне средним, что делает его полезным примером. Крупные игроки в новостном бизнесе практикуют групповое мышление, и такое укомплектование кадрами отражалось на всем стаде. Кадровое обеспечение в Израиле несколько снизилось с началом арабских волнений, но они все еще остаются высокими. И когда Израиль вспыхивает, как этим летом, репортеров часто переводят даже из более смертоносных конфликтов. Израиль по-прежнему берет верх.
Объем освещения в прессе, который дает результаты, даже когда мало что происходит, придает этому конфликту известность, по сравнению с которой его фактическая человеческая жертва абсурдно мала. Например, за весь 2013 год, в израильско-палестинском конфликте погибли 42 человека, что примерно соответствует ежемесячному числу убийств в Чикаго. Иерусалим, известный во всем мире как город конфликта, в прошлом году имел немного меньше смертельных случаев на душу населения, чем Портленд, штат Орегон, который считается самым безопасным городом Америки. Зато за три года сирийский конфликт забрал по оценкам 190 тысяч жизней, или на 70 тысяч больше, чем число людей, которые когда-либо умирали в арабо-израильском конфликте с начала века.
Тем не менее, новостные организации решили, что этот конфликт более важен, чем, например, более 1600 женщин, убитых в Пакистане в прошлом году (271 — в результате изнасилований, из которых 193 — сожжены заживо), продолжающееся уничтожение Тибета Коммунистической партией Китая, бойня в Конго (более 5 миллионов человек по состоянию на 2012 год) или Центральноафриканской Республике, а также наркоторговля в Мексике (число погибших в период с 2006 по 2012 год: 60 тысяч человек), не говоря уже о тех конфликтах, о которых никто никогда не слышал в неизвестных уголках Индии или Таиланда. Они считают, что репортажи из Израиля являются самыми важными на земле или очень близко к этому.
Что важно в репортажах об Израиле, а что нет.
Репортер, работающий в международном пресс-корпусе, быстро соображает, что в израильско-палестинском репортаже важен Израиль. Если вы проследите за центральным освещением, вы не найдете практически никакого реального анализа палестинского общества или идеологий, профилей вооруженных палестинских групп или расследования палестинского правительства. Палестинцы не воспринимаются всерьез как носители своей собственной судьбы. Запад решил, что палестинцы должны хотеть государства рядом с Израилем, так что это мнение приписывается им как факт, хотя любой, кто провел время с фактическими палестинцами, понимает, что все (разумеется, на мой взгляд) гораздо сложнее. Кто они и чего хотят, не имеет значения: в репортаже утверждается, что они существуют как пассивные жертвы противоборства, которые не имеют значения.
Например, коррупция является насущной проблемой для многих палестинцев, находящихся под властью Палестинской администрации, но когда я и еще один репортер предложили статью по этому вопросу, мы сообщили руководителю бюро, что палестинская коррупция "не сделает репортаж, а вот израильская — сделает" (и мы её подробно рассмотрели).
Действия Израиля анализируются и подвергаются критике, и активно сообщается о каждом изъяне в израильском обществе. За один семинедельный период, с 8 ноября по 16 декабря 2011 года, я решил подсчитать репортажи, вышедшие из нашего бюро, о различных моральных недостатках израильского общества: предложенный законопроект об ограничении СМИ, растущее влияние ортодоксальных иудеев, незаконные форпосты поселений, гендерная сегрегация и т. д. Я насчитал 27 отдельных репортажей, в среднем, по репортажу каждые 2 дня. По очень скромной оценке, этот семинедельный подсчет оказался выше, чем общее количество чрезвычайно важных репортажей о палестинском правительстве и обществе, в том числе тоталитарных исламистах ХАМАСа, опубликованных нашим бюро за предыдущие три года.
Например, Хартия ХАМАСа призывающая не только к уничтожению Израиля, но и к убийству евреев, и обвиняющая евреев в подготовке французских и российских революций и обеих мировых войн, никогда не упоминалась в печати, когда я был в AP, хотя ХАМАС выиграл палестинские национальные выборы и стал одним из самых важных игроков в регионе. Чтобы установить связь с событиями этого лета: наблюдатель мог бы решить, что решение ХАМАСа в последние годы о создании военной инфраструктуры под гражданской инфраструктурой Газы будет считаться заслуживающим освещения в печати, хотя бы только из-за того, что это говорило о том, как будет вестись следующий конфликт, и цену, которую заплатят невинные люди. Но это оказался не тот случай. Установки ХАМАСа были сами по себе неважны, и поэтому игнорировались. Важным было решение Израиля атаковать его.
Недавно было много обсуждений о попытках ХАМАСа запугать журналистов. Любой ветеран пресс-корпуса знает, что такое запугивание реально, и я видел его в действии как редактор в редакции новостей AP. В ходе боевых действий в секторе Газа в 2008-2009 годах я лично уничтожил важную деталь, что боевики ХАМАСа были одеты как гражданские лица и подсчитывались как мирные жители в числе жертв, из-за угрозы нашему корреспонденту в Газе. (Политика, что тогда, что сейчас, остается прежней — не информировать читателей о том, что репортаж подвергся цензуре, если только цензура не является израильской. Ранее в этом месяце, редактор новостей из Иерусалима сообщил и представил рассказ о запугивании ХАМАСа, репортаж был загнан в глубокую заморозку его начальством и не был опубликован).
Но, если критики воображают, что журналисты поднимают шум, чтобы охватить ХАМАС, а их блокируют головорезы своими угрозами, то это вообще не так. Существует много способов с низким уровнем риска сообщать о действиях ХАМАСа, если есть желание: за подписью Израиля, без подписи, со ссылкой на израильские источники. Репортеры проявляют находчивость, когда хотят.
Дело в том, что запугивание ХАМАСа в значительной степени связано с тем, что действия палестинцев не имеют значения: большинство журналистов в Газе считают, что их работа заключается в том, чтобы документировать насилие Израиля в отношении палестинских гражданских лиц. В этом суть всех репортажей из Израиля. Кроме того, репортеры ограничены крайне жесткими сроками и часто подвергаются риску. Многие из них не говорят на языке и имеют только самое слабое представление о том, что происходит. Они зависят от палестинских коллег и посредников, которые либо боятся ХАМАСа, либо поддерживают его, либо то и другое. Журналистам не нужно, чтобы правоохранительные органы ХАМАСа ограждали их от фактов, которые замутят простой репортаж, отправленный имим, чтобы рассказать.
Не случайно, что немногие журналисты, которые задокументировали запуски ракет боевиками ХАМАСа из населенных пунктов этим летом, как правило, не были, как можно было бы ожидать, крупными новостными организациями с большими и постоянными операциями в Газе. Они были в основном задиристыми, периферийными или новыми игроками: финская, индийская команда, некоторые другие. Эти несчастные не получили уведомления.
Что еще не важно?
Тот факт, что израильтяне совсем недавно избрали умеренное правительство, которое добивалось примирения с палестинцами и которые были подорваны палестинцами, считается несущественным и редко упоминается. Такие недочеты часто являются не оплошностями, а вопросом политики. Например, в начале 2009 года двое моих коллег получили информацию о том, что израильский премьер-министр Эхуд Ольмерт сделал несколько месяцев назад мирное предложение Палестинской администрации, и что палестинцы считают это недостаточным. Об этом ещё не сообщалось, и это было или должно было быть одной из самых больших репортажей года. Репортеры получили подтверждение с обеих сторон, а один — даже видел карту, но старшие редакторы в бюро решили, что этот репортаж не будет опубликован.
Некоторые сотрудники были в ярости, но это не помогло. Наше повествование состояло в том, что палестинцы были умеренными, а израильтяне — непокорными экстремистами. Сообщение о предложениях Ольмерта было слишком похоже на глубокое вникание в тему ХАМАСа, что сделало бы этот рассказ похожим на вздор. И поэтому нам было поручено игнорировать его и так продолжалось более полутора лет.
Это решение было для меня уроком, который должен быть понятен потребителям израильских репортажей: многие из тех, кто решает, что вы прочтете и увидите здесь, видят свою роль не как разъяснительную, а как политическую. Охват — это оружие, которое должно быть предоставлено в распоряжение той стороны, которая им нравится.
Как выглядит репортаж об Израиле?
Репортаж об Израиле сформулирован теми же терминами, которые использовались с начала 1990-х годов — стремление к «решению двух государств». Принято, что конфликт является «израильско-палестинским», что означает, что этот конфликт происходит на территории, которую контролирует Израиль, — 0,2% арабского мира, где евреи составляют большинство, а арабы — меньшинство. Конфликт более точно описывается как «израильско-арабский» или «еврейско-арабский», то есть конфликт между 6 миллионами евреев Израиля и 300 миллионами арабов в соседних странах. (Возможно, более правильным было бы назвать «израильско-мусульманским», чтобы учесть вражду неарабских государств, таких как Иран и Турция, а в более широком плане — 1 миллиардом мусульман во всем мире). Это конфликт разыгрывается в разных формах на протяжении столетия, еще до существования Израиля и до того, как Израиль захватил палестинские территории в Газе и на Западном берегу, и до того, как стал использоваться термин «палестинец».
«Израильско-палестинские» рамки позволяют евреям, крошечному меньшинству на Ближнем Востоке, быть изображенными сильной стороной. Это также подразумевает неявное предположение, что, если палестинская проблема каким-то образом будет решена, конфликт будет окончен, хотя сегодня никто из информированных людей не считает это правдой. Такое определение позволяет также израильскому проекту урегулирования, который, как я считаю, является серьезной моральной и стратегической ошибкой со стороны Израиля, быть описанным не как то, что он есть, т.е. еще один симптом разрушительного конфликта, а скорее, как его причина.
Знающий наблюдатель на Ближнем Востоке не может избежать впечатления, что регион является вулканом, а его лава — это радикальный ислам, идеология, различные воплощения которой, теперь формируют эту часть мира. Израиль — крохотная деревушка на склонах вулкана. ХАМАС является местным представителем радикального ислама и открыто посвящен уничтожению анклава еврейского меньшинства в Израиле, так же как Хезболла является доминирующим представителем радикального ислама в Ливане, Исламское государство — в Сирии и Ираке, талибы — в Афганистане и Пакистане и так далее.
ХАМАС, как он открыто признает, не является сторонником создания палестинского государства рядом с Израилем. У него иные цели, в отношении которых он довольно открыт, и которые аналогичны тем, которые были перечислены выше. С середины 1990-х годов, больше, чем любой другой игрок, ХАМАС уничтожал израильских левых, поколебал умеренных израильтян против территориальных уступок и похоронил шансы на компромисс между двумя государствами. Это один из правильных способов создать репортаж.
Наблюдатель может также законно создать репортаж через объектив меньшинств на Ближнем Востоке, все из которых находятся под сильным давлением со стороны ислама: когда меньшинства беспомощны, их судьба — это судьба езидов или христиан северного Ирака, как мы только что видели, а, когда они вооружены и организованы, они могут сопротивляться и выживать, как в случае с евреями и (надо надеяться) с курдами.
Другими словами, есть много разных способов увидеть, что здесь происходит. Иерусалим —
История Израиля выглядит так, будто она не имеет ничего общего с событиями вокруг, потому что «Израиля» международной журналистики не существует в той же геополитической вселенной, что Ирак, Сирия или Египет. Репортаж об Израиле — это не репортаж о текущих событиях. Это о чем-то другом.
Старый пустой экран
На протяжении веков евреи без гражданства играли роль громоотвода для злой воли большинства населения. Они были символом того, что было неправильно. Хотите сказать, что жадность — это плохо? Евреи были жадными. Трусость? Евреи были трусливы. Вы коммунист? Евреи были капиталистами. Вы капиталист? В этом случае евреи были коммунистами. Моральная неудача была важной чертой еврея. Такова была их роль в христианской традиции — единственная причина, по которой европейское общество знало или думало о них в первую очередь.
Как и многие евреи, выросшие в конце 20-го века в дружественных западных городах, я отклонял такие идеи, как тревожащие воспоминания о моих бабушке и дедушке. Единственно, что я узнал, и я не единственный, — это то, что я был глуп, что делал это. Сегодня люди на Западе склонны полагать, что беды этой эпохи кроются в расизме, колониализме и милитаризме. Единственная в мире еврейская страна сделала меньше вреда, чем большинство стран на земле, а больше добра. И все же, когда люди начинают искать страну, которая символизировала бы грехи нашего нового постколониального, пост-милитаристского, пост-этнического мира грез, они останавливаются именно на этой стране.
Когда люди, ответственные за объяснение миру мира, журналисты, представляют войну евреев как более достойную внимания, чем что-либо еще, изображая евреев Израиля как явно неправедную сторону, опуская все возможные оправдания действий евреев и скрывая истинное лицо их врагов. То, что они говорят своим читателям, будь то преднамеренно или нет, — это то, что евреи — самые худшие люди на земле. Евреи — символ зла, который цивилизованные люди учат ненавидеть с раннего возраста.
Международное освещение в прессе стало моральной пьесой, в которой представлен знакомый злодей.
Некоторые читатели, возможно, помнят, что Великобритания в 2003 году принимала участие во вторжении в Ирак, последствия которого убили более чем в три раза людей, когда-либо убитых в израильско-арабском конфликте; но в Британии протестующие яростно осуждают еврейский милитаризм. Белые люди в Лондоне и Париже, родителей которых еще недавно обмахивали опахалами чернокожие в гостиных Рангуна или Алжира, осуждают еврейский «колониализм». Американцы, живущие в местах, называемых «Манхэттен» или «Сиэтл», осуждают евреев за вытеснение коренных жителей Палестины. Российские журналисты осуждают жестокую военную тактику Израиля. Бельгийские журналисты осуждают обращение Израиля с африканцами. Когда несколько лет назад Израиль открыл транспортную службу для палестинских рабочих на оккупированном Западном берегу, американские потребители новостей могли прочитать об израильских «сегрегационных автобусах». И очень много людей в Европе, а не только в Германии, слышат о евреях, которых обвиняют в геноциде.
Вам не нужно быть профессором истории или психиатром, чтобы понять, что происходит. Реабилитировав себя вопреки значительным трудностям в крохотном уголке нашей планеты, потомки беспомощных людей, которые были вытеснены из Европы и исламского Ближнего Востока, стали тем, чем были их дедушки и бабушки, — колодцем, в который мир плюет. Евреи Израиля — это экран, на который стало социально приемлемо проецировать то, что вы ненавидите в себе и в вашей собственной стране. Инструментом, посредством которого эта психологическая проекция выполняется, является международная пресса.
Кому какое дело, что мир получает неправильные репортажи об Израиле?
Поскольку между тем, что происходит, и тем, как это описываются, существует разрыв, мнения ошибочны и политика ошибочна, и наблюдатели регулярно ошарашены событиями. Такое случалось и раньше. В годы, приведшие к разрушению советского коммунизма в 1991 году, специалист по России, Леон Арон, написал в эссе «Внешняя политика» в 2011 году, что «практически никакой западный эксперт, ученый, чиновник или политик не предвидел надвигающегося краха Советского Союза». Империя гнила в течение многих лет, и были налицо признаки, но люди, которые должны были видеть и сообщать о них, потерпели неудачу, а когда супердержава взорвалась, все сделали удивленный вид.
В Испании шла гражданская война: "В ранние годы жизни я замечал, что в газетах ничего не сообщается ни о каком событии, но в Испании я впервые увидел газетные сообщения, которые не имели никакого отношения к фактам, не было даже связи, которая скрывается в обычной лжи... Я видел, что репортажи были написаны не с точки зрения того, что произошло, а с точки зрения того, что должно было произойти по линиям различных партий".
Это Джордж Оруэлл написал в 1942 году.
Оруэлл не вышел из самолета в Каталонии, стоял рядом с республиканской пушкой и сам снимал, доверчиво повторяя то, что говорили все остальные, или описывая то, что мог видеть любой дурак: оружие, щебень, тела. Он смотрел за пределы идеологических фантазий своих сверстников и знал, что то, что важно, не обязательно видимо. Испания, как он понимал, говорила вовсе не об Испании, речь шла о столкновении тоталитарных систем, немецкой и русской. Он знал, что он свидетель угрозы европейской цивилизации, и об этом он написал, и был прав.
Понимание того, что произошло в Газе этим летом, означает понимание Хезболлы в Ливане, рост суннитских джихадистов в Сирии и Ираке и длинные щупальца Ирана. Это требует выяснения, почему такие страны, как Египет и Саудовская Аравия, теперь считают себя ближе к Израилю, чем к ХАМАСу. Прежде всего, это требует от нас понимания того, что ясно всем на Ближнем Востоке: восходящая сила в нашей части мира — это не демократия и современность. Это скорее мощные потуги ислама, который принимает разные, а иногда и противоречивые формы, и готов применить крайнее насилие в стремлении объединить регион под своим контролем и противостоять Западу. Понимающие этот факт смогут осмотреться и соединить точки.
Израиль — это не идея, не символ добра или зла, или лакмусовая бумажка для либерального мнения на вечеринке. Это маленькая страна в страшной части мира, которая становится все страшнее. О нем следует сообщать так же критично, как и о любом другом месте, и понимать его в контексте и пропорционально. Израиль не представляет собой самый важный репортаж в мире или даже на Ближнем Востоке. Независимо от результатов в этом регионе в следующем десятилетии, это будет иметь столько же общего с Израилем, сколько Вторая мировая война имела с Испанией. Израиль — это точка на карте, пустяк, который случайно несет необычный эмоциональный заряд.
Многие на Западе явно предпочитают старый комфортный анализ нравственных недостатков евреев и испытывают знакомое чувство превосходства, которое это приносит им, в противостоянии с несчастливой и запутанной реальностью. Они могут убедить себя в том, что все это проблема евреев и вина евреев. Но журналисты принимают участие в этих фантазиях ценой доверия к себе и интереса к своей профессии. И, как сказал бы нам Оруэлл, мир поддерживает фантазии себе во вред.
| Перевод: Miriam Argaman | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |
Комментариев нет:
Отправить комментарий