Амир Тахери, 29 декабря 2019 г.
Поскольку 2019 год подходит к концу, на ум приходит фраза "какой интересный год!" И слово «интересный» в этом контексте следует понимать в его традиционном китайском смысле, как год, полный риска и опасностей.
Завершающийся год подтвердил тенденцию, которая началась в начале десятилетия и ознаменовала собой медленное, но неоспоримое отступление от глобализации, которая считалась панацеей от всех наших бед в начале нового столетия.
Новая тенденция, возникающая во многих странах, – это национализм, подчеркнутый возвращением к национальному государству как наиболее эффективной модели политической организации.
Эта новая тенденция ставит международную систему или «мировой порядок», как некоторые это называют, под огромное давление. Международные организации, начиная с Организации Объединенных Наций, кажутся менее актуальными, чем когда-то.
Такие учреждения, как Всемирный банк и Международный валютный фонд, которые были на гребне волны в условиях глобализации, в настоящее время практически отходят в сторону.
НАТО, выздоравливающая после болезни, хочет сделать подтяжку лица, чтобы не лишиться внимания. Европейский Союз, потрясенный выходом Британии, который, как ожидается, завершится в следующем году, вынужден внимательно заглянуть в свои перспективы.
Другие многонациональные группировки, от Организации американских государств (ОАГ) до Африканского союза и от Организации исламского сотрудничества до Лиги арабских государств и Совета сотрудничества стран Залива, также пытаются приспособиться к изменениям мировой ситуации.
Что касается таких подразделений, как Шанхайская организация сотрудничества и Евразийский "общий рынок" под руководством России, то они напоминают призрачных персонажей в поисках автора.
Однако способны ли национальное государство и национализм, являющийся его идеологическим тропом, реагировать на новую развивающуюся ситуацию в мире? В этом нет никакой уверенности.
Национальное государство, само по себе, находится под давлением расщепляющихся и сепаратистских тенденций в нескольких странах, в том числе в нескольких демократиях, в частности, в Испании, Великобритании, Канаде и Италии. Что еще хуже, мы являемся свидетелями увеличения числа несостоявшихся государств, таких как Сирия, Венесуэла, Сомали, Конго-Киншаса, Зимбабве и Ливия, где модель национального государства является скорее химерой.
В других странах, особенно в Афганистане, Судане и Ираке, и, в некоторой степени, даже в Ливане, ситуация заморожена, и угроза несостоятельности государств маячит на горизонте.
В таких странах, как Иран и Северная Корея, государство стало инструментом поддержания контроля над нацией, предотвращая тем самым появление традиционной модели национального государства.
Там же, где национальное государство функционирует более или менее нормально, что по-прежнему имеет место в большинстве стран, его власть и авторитет оспариваются негосударственными или транс-государственными субъектами, такими как гигантские многонациональные корпорации, группы глобального давления, такие как экологи, и транснациональные СМИ. В некоторых случаях даже знаменитости могут оказывать больше влияния, чем обычное национальное государство.
Фактическое исчезновение традиционных политических партий привело к появлению бесчисленных узкоспециальных групп, которые часто превращаются в идеологические эхо-камеры. Потеряли большую часть своей силы и актуальности и классические СМИ, которым бросают вызов бесчисленные «новостные» издания, продающие «альтернативные факты».
Другой проблемой для традиционной модели национального государства является феминизация политики во все большем количестве стран.
Поколение назад иметь женщину-министра, не говоря уже премьер-министра или президента, было редкостью. Сегодня это банальность. Например, лидерами большинства политических партий в Британии сейчас являются женщины. В Соединенных Штатах женщины-кандидаты в президенты доминируют в списке кандидатов от Демократической партии.
Эта феминизация смещает акцент с таких традиционных целей национального государства, как престиж, слава, экономический рост и жесткая сила, на такие социальные цели, как благосостояние, образование, здравоохранение и помощь реальным или воображаемым «жертвам общества».
Безусловно, разные части мира по-разному будут справляться с этими новыми проблемами.
Западные демократии разработали механизмы реформ, которые могут им помочь в эпохальном переходе с минимальным ущербом для их социально-экономической структуры. Такие авторитарные системы, как Китай и, а в другом регистре, даже Россия, могут также иметь возможность преодолеть многие препятствия на дороге, по крайней мере, до тех пор, пока они поддерживают темпы экономического роста, которые могут предложить рядовым гражданам перспективу повышения уровня жизни.
Ряд азиатских стран, в частности Индонезия, Бангладеш, Вьетнам и Таиланд, находятся в одинаковом положении с той разницей, что их экономические показатели менее безопасны, чем в Китае или России.
У Индии, которую часто называют «крупнейшей в мире демократией», есть дополнительная проблема управления взрывом религиозного национализма, не синхронизированного с формирующимся международным ландшафтом.
В наступающем году будет проведен последний этап политико-культурной гражданской войны, спровоцированной избранием в президенты Дональда Трампа, со снятием перчаток обеими сторонами.
Поскольку Соединенные Штаты остаются важной моделью для многих во всем мире, исход этой борьбы может повлиять на события в некоторых других странах мира.
У меня такое чувство, основанное на догадках, а не на конкретной информации, что в нашем собственном регионе война в Йемене закончиться. Хутси, спонсируемые Исламской Республикой Иран, поймут, что их покровители в Тегеране больше не способны обеспечить уровень поддержки, необходимый для продолжения длительной вялотекущей войны.
Что касается Ирака, я остаюсь последним оптимистом на земле. Вполне возможно, что Ирак сможет договориться по поводу трудного перехода от старого поколения политиков, в основном, вернувшихся изгнанников, к новому, воспитанному внутри страны с момента ее освобождения в 2003 году.
Иран также движется к переходу от гериатрического режима, который утратил большую часть своей легитимности, и которому все труднее препятствовать амбициям в основном молодой, творческой и решительной нации.
В Сирии остается вопрос относительно ее перспектив.
Из-за интервенции России, Ирана и Турции, переход от режима Асада к новому национальному консенсусу, который может произойти, растянется на долгий период. Трудно понять, как, не говоря уже о том, когда Сирия может вновь стать единым национальным государством в каком бы то ни было приемлемом смысле этого слова.
Хорошей новостью является то, что интересный год подходит к концу. Плохой новостью является то, что наступающий год может оказаться еще интереснее. Опять же, в китайском смысле этого слова.
Амир Тахери был главным редактором ежедневной газеты «Кейхан» в Иране с 1972 по 1979 год. Он работал в бесчисленных изданиях или писал для них, опубликовал одиннадцать книг, а с 1987 года является обозревателем Ашарк аль-Аусат. В настоящее время, он является президентом Института Гейтстона, Европа.
| Перевод: Miriam Argaman | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |