Из всеобъемлющей драмы надвигающегося потопа и почти полного разрушения Творения, мы остановимся на построении Ноем ковчега и выслушаем одно детальное указание:
Сделай цохар для ковчега и заверши его в локте от вершины. (Быт 6:16)
Трудно понять, что означает "цохар" так как это слово больше не встречается в Танахе.
Все согласны с тем, что речь идет об источнике освещения. Он позволит осветить внутренность ковчега. Но что именно это такое?
Раши цитирует Мидраш, в котором два рабби спорят о его смысле:
"Одни говорят, что это окно, а другие - что это драгоценный камень, дающий свет."
Драгоценный камень, который чудесным образом генерирует свет во тьме.
Бартенура предполагает, что эти две интерпретации связаны с этимологией слова "цохар". Кто-то производит его от слова "цахораим", означающее "полдень". И в этом случае освещение производится снаружи: солнцем с неба. Следовательно, цохар означает "окно в крыше". Согласно другой точке зрения "цохар" произошел от "зохар" - "сияние", иными словами предлагается нечто, излучающее собственный свет: отсюда и идея волшебного драгоценного камня.
Чизкуни и другие предполагают, что у Ноя было и окно, из которого он позже выпустил ворона (Быт. 8: 6), и какое-то искусственное освещение на тот длительный период, пока солнце было полностью затянуто облаками и мир окутан тьмой.
Однако стоит поинтересоваться, почему рабби Мидраша и сам Раши тратят свое время на вопрос, не имеющий практического значения. Ведь, Бог пообещал, что больше не будет потопа. И не будет нового Ноя. Если в будущем возникнет угроза существования планете, то плавающий по воде ковчег окажется недостаточен для спасения человечества.
Почему же важно, каким был источник света в ковчеге Ноя в то бурное время? В чем здесь урок для поколений?
Мне нравится объяснение из Мидраша. Ответ, я полагаю, лежит в еврейском языке и его историческом развитии. В библейскую эпоху слово "тевах" означало сундук - большой для Ноя во время потопа и маленький, типа корзины из папируса, пропитанного смолой, в которую Йохевед положила младенца Моисея, отправив плавать по Нилу (Исх. 2: 3). В общем, "тевах" означает "ящик". Однако, к эпохе Мидраша "тевах" стал также означать "слово".
Мне кажется, что рабби Мидраша не столько комментировали Ноя и его ковчег, сколько размышляли над фундаментальным вопросом Торы. Откуда и как приходит свет (цохар) к Слову (Тевах)? Исключительно изнутри или также извне? Приходит ли Тора с окном в мир или лишь с внутренним драгоценным камнем?
Были те, кто верил, что Тора самодостаточна. Если что-то трудно понять в Торе, то это потому, что слова Торы местами скупы, а местами богаты. Другими словами, ответ на любой вопрос в Торе может быть найден в ином месте Торы. Листайте ее, читайте: в ней есть все. Исторически так думало, вероятно, большинство. Вне Торы нечему учиться. Тора освещена порождающим свет внутренним драгоценным камнем. На это даже намекает название величайшего произведения еврейского мистицизма "Зоар" (см. Бартенура выше).
Однако были и другие мнения. Наиболее знаменит Маймонид, считавший, что знание науки и философии, т.е. окно во внешний мир, является необходимым для понимания Божьего слова. В Мишней Тора (Hilchot Yesodei Ha-Torah 2: 2) он сделал радикальное предположение, что именно подобное обучения есть путь к любви и богобоязненности. Через науку - знание "Того, кто словом вызвал к существованию Вселенную" - мы обретаем ощущение величия, красоты и почти бесконечных масштабов сложнейших деталей творения и, следовательно, самого Творца. В этом источник любви. А понимание того, насколько мы малы и как ничтожно коротки наши жизни в общей схеме мира, есть источник богобоязненности.
Аргументы Маймонида, представленные в 12 веке, задолго до появления науки, тысячекратно наращиваются и переплетаются параллельно нашему ускоряющемуся познанию природы вселенной. Каждое новое открытие просторов космоса и чудес микрокосмоса, наполняют разум благоговением. "Подними глаза и смотри на небеса: кто все это сотворил?".
Маймонид не считал науку и философию светскими дисциплинами. Он считал, что они представляют собой древнееврейскую мудрость, усвоенную греками от евреев и сохраненную в течение эпохи изгнания и рассеяния еврейского народа, забывшего эту мудрость. Таким образом, наука и философия не есть иностранное заимствование; Маймонид лишь возвращает традицию, родившуюся в самом Израиле. Они, в то же время, не есть внутренний источник освещения. Они окно, через которое свет созданной Богом вселенной проникает, помогая нам расшифровать саму Тору. Понимание Божьего мира помогает нам понять Божье слово.
Знания Маймонида существенно повлияли на то, как он сам мог преподать истину Торы. Так, например, его познания о древних религиях - хотя и основанные на не всегда надежных источниках - дали ему глубокое понимание (в «Руководстве для недоумевающих») того, что многие из законов и постановлений, кажущихся не имеющими смысла, на самом деле, были направлены против определенных ритуалов идолопоклонства.
Его знание аристотелевской философии позволило ему сформулировать идею, существовавшую в Танахе и раввинистической литературе, но до этого так ясно не сформулированную, что иудаизм содержит этику добродетели. Он заинтересован не только в том, что мы делаем, но и в том, кем мы являемся, какими людьми мы становимся. Это основа его новаторского Hilchot De’ot, "Законов этического поведения".
Чем больше мы понимаем, как устроен мир, тем больше мы осознаем, почему Тора такая, какой она является. Она наша дорожная карта в реальном мире. Можно сказать, что светские и научные знания есть как бы карта, а Тора - маршрут на ней.
Эта точка зрения, сформулированная Маймонидом, разрабатывалась в самых разных формах в новые времена. Последователи рабби Самсона Рафаэля Хирша назвали это "Торой с земной дорогой", "Торой с общей культурой". В ешивах это называется "Тора и наука". Я предпочитаю ... выражение "Тора ве-Хохма" - «Тора и мудрость», потому что мудрость это библейская категория.
Недавно писатель-исследователь Дэвид Эпштейн опубликовал увлекательную книгу под названием "Диапазон. Как универсалисты достигают триумфа в специализированном мире." Он подчеркивает, что сверх концентрированность на одной теме хороша для эффективности, но плоха для креативности. Настоящие креативщики это часто те, у кого есть добавочные интересы, знающие другие дисциплины или имеющие увлечения вне своего предмета...
Широкие познания Маймонида в области науки, медицины, психологии, астрономии, философии, логики и многих иных областях позволили ему быть творческим во всем, что он писал, от его писем до комментарий к Мишне. Сама "Мишней Тора" структурирована иначе, чем любой другой кодекс еврейских законов... Маймонид высказал то, что многие, возможно, чувствовали раньше, но никто не выразил так убедительно и мощно. Он показал, что возможно быть полностью преданным еврейской вере и закону и все же быть творческим, демонстрируя людям духовные и интеллектуальные глубины, прежде не виданные. Это был его способ сделать "цохар", окно в "тевах" - в Божье слово.
С другой стороны, книга "Зоар" рассматривает Тору как драгоценный камень, дающий свет сам по себе. Ее мир - это закрытая система, глубокая, страстная, трогающая своим постоянным поиском близости к святому, обитающему во Вселенной и душе человека.
Нас не заставляют выбирать одно или другое. Чизкуни, напомню, заметил, что у Ноя был драгоценный камень для темных дней и окно, когда вновь светит солнце. Нечто подобное произошло и с Торой. В мрачные дни гонений процветал еврейский мистицизм, и Тора освещалась изнутри. Во время светлых эпох, когда мир был более открыт евреям, у них было окно наружу, и появлялись фигуры, типа Маймонида в средневековье или Самсона Рафаэля Хирша в 19 веке.
Я думаю, задача нашего времени - открыть окна в мир, который может осветить наше понимание Торы, а Тора сможет направить нас в нашем стремлении проложить дорогу в этом мире.
Шаббат шалом,
Джонатан Сакс
| Перевод: Mark Appel | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |