Почему левые повторяют самые опасные исторические ошибки христианства и почему это очень, очень плохо для евреев.
Мы живем в странные политические времена, поэтому неудивительно, что нас призывают решать странные политические вопросы.
Выделяются некоторые: права ли Ильхан Омар, представитель демократов от Миннесоты, родившаяся в Сомали, когда называет себя первой беженкой в Конгрессе, несмотря на то, что ей предшествовали несколько представителей, переживших Холокост?
Является ли Джулия Салазар, новоизбранный сенатор от штата Нью-Йорк, еврейкой, на что она претендует, хотя члены ее семьи опровергают ее рассказ об их родословной?
Является ли Александрия Окасио-Кортез, дочь пуэрто-риканских родителей, еврейкой, потому что, как она недавно утверждала, ее предки были евреями-сефардами?
Означает ли это, что любой, кто мог бы обнаружить хоть какую-то часть еврейского происхождения, что включает в себя почти всю Латинскую Америку и обширную часть остального мира, теперь является евреем? Можете ли вы стать евреем, просто поднявшись однажды и объявив себя страстно связанным с еврейским народом?
Является ли такая аргументация расистской и исключительной? Если так, значит ли это, что “тиккун олам” является истинной сущностью иудаизма, и что те, кто его практикует, являются настоящими евреями, даже, если в ином случае они могут посвятить свою энергию утверждению, что евреи — единственные люди на земле, которые не заслуживают государства в границах их национальной родины, где они непрерывно жили в течение почти трех тысячелетий?
И являются ли люди, которые выступают против прогрессизма, не евреями даже, если они ежедневно соблюдают еврейские ритуалы, изучают еврейские тексты и ведут посвященную еврейскую жизнь?
Я простой еврей, и с радостью передаю другим право разобраться в этих глубоко значимых затруднениях. Однако я хотел бы предположить, что все вышесказанное, лежащее в основе столь многих из наших самых горячих споров в наши дни, имеет одну общую черту: все они вращаются вокруг вновь обретенного и странного желания прогрессистов подкрепить свои аргументы, утверждая, что они, так или иначе, являются новыми евреями.
Я полагаю, что причина такого странного поворота кроется не в страстях нашего партийного политического момента, а в ранней истории христианства, которая дала западной цивилизации большую часть ее культурного шаблона. И хотя идея западной цивилизации может заставить прогрессистов дергаться от дискомфорта, они во многом являются ее частью, даже несмотря на то, что их неприятие религиозных корней делает их более уязвимыми для повторения самых смертельных ошибок их предков. То, что мы видим прямо сейчас, есть странное зрелище прогрессистов, преследующих ту же тернистую теологию, от которой большая часть христианского мира давно ушла, теологию суперсессионизма.
Эта идея, также известная как теология замещения, возникла на ранних этапах истории христианства по понятным причинам. Если Новый Завет через Иисуса Христа означал, что христиане — это Божий новоизбранный народ, то что же тогда делать с избранными людьми древности, евреями?
Для некоторых отцов церкви это был не очень сложный вопрос. Отвергнув Христа, рассуждали они, евреи утратили право на особый статус, нарушили завет с Богом и не заслужили ничего, кроме гнева. Таково было мнение Оригена. Он родился в 184 году н.э. в Александрии. Он надеялся предать себя мученичеству, когда ему было 16 лет, но его мать в панике спрятала всю его одежду: он отказался покинуть дом и сдаться римским солдатам голым. Вместо этого, он стал аскетом, отказавшись от мяса и напитков и, как сообщается, заплатил хирургу за то, чтобы он сам себя кастрировал, чтобы он мог превзойти искушения плоти. Он написал тысячи богословских трактатов, но, похоже, достиг успеха, когда стал писать об евреях.
"И мы с уверенностью говорим", — писал он, "что они никогда не вернутся к своему прежнему состоянию. Потому что они совершили преступление самого недопустимого вида"
Творя приблизительно в то же самое время, Ипполит Римский, один из самых важных раннехристианских богословов, был еще более предписывающим: евреи, гремел он,
«были омрачены в глазах вашей души тьмой полной и вечной. … Более того, услышьте это еще более серьезное слово: «И ты всегда согнешь их спину». Это означает, что они могут быть рабами народов, и не четыреста тридцать лет, как в Египте, и не семьдесят, как в Вавилоне, а согни их в рабстве, говорит он, навсегда».
Были, конечно, лучшие ответы на вопрос, как думать о евреях, и, конечно, Августин остановился на них. Несмотря на то, что раннехристианский богослов, как и прежде, не отказывался от притязаний на теологию замещения, он, как всегда, был самым умным человеком и предложил своим собратьям-христианам лучшую альтернативу.
Евреи, утверждал он, были свидетелями христианства:
«Но евреи, которые убили Его», — писал он, имея в виду, естественно, Иисуса, "таким образом, своими собственными Писаниями свидетельствуют о том, что мы не подделали пророчества о Христе". Рассматривайте вещи таким образом и иудеи уже не достойны вечного рабства.
Вместо этого, они становятся близкими своим христианским братьям и сестрам.
«Ибо в еврейском народе зародился христианский народ», — писал Августин. «Там — образ, здесь — истина; там — тень, здесь — тело».
Идеи Августина, заявил богослов Джон Ю.Б. Худ, «преобладали в средневековых дебатах», и Джеймс Кэрролл, бывший священник и автор бестселлера «Меч Константина», истории церкви и евреев, прямо заявлял, что «не будет лишним сказать в связи с этим, что Христианство «позволило» иудаизму выстоять, благодаря Августину».
К сожалению, это было не очень либеральным разрешением. В то время как кельты, друиды и другие племена, попавшие под власть церкви, могли быть убиты, ассимилированы или иным образом уничтожены, евреи продолжали создавать особую проблему: казалось, что христианская цивилизация часто не могла жить без них, а еще чаще - не могла жить с ними. И поэтому, евреи подвергались осмеянию, дискриминации, низвергались в узкие гетто, принуждались к принятию христианства, подвергались пыткам со стороны инквизиции, изгонялись, обвинялись, презирались. Однако они упорствовали, потому что все, кроме самых маниакальных фанатиков, понимали, что они были детьми Божьими, и что их завет с Создателем, даже, если предположить, что он истек, по-прежнему был достаточно значимым, чтобы уважать, хоть и неохотно.
А потом наступил Холокост. Систематическое убийство 6 миллионов евреев поставило последнюю точку не только в еврейской жизни в большей части Европы, но также значительно и так, что многие евреи могут до сих пор еще не оценивать, в старой проблеме христианства с евреями. Не включая суперсессионизм в доктрину и не отвергая его полностью (на протяжении веков он продолжал играть роль в мыслях и учениях многих ее светил), католическая церковь во Втором Ватиканском соборе подвела черту на песке, которая отвергала самые суровые аспекты теологии замены.
В декларации Nostra aetate (в переводе с латыни «наше время»), посвященной отношениям церкви с другими религиями, Рим дал понять, что времена изменились.
"Евреи”, — говорится в заявлении, "не должны представляться отвергнутыми или проклятыми Богом, как если бы это следовало из Священного Писания. …Более того, отвергая всякое преследование любого человека, церковь, помня о наследии, которое она разделяет с евреями и движимая не политическими причинами, а духовной любовью Евангелия, осуждает ненависть, гонения, проявления антисемитизма, направленные против евреев в любое время и кем угодно».
Декларация была принята голосованием 2221 епископов против 88 и официально издана папой Павлом VI в октябре 1965 года. Пятнадцать лет спустя, Папа Иоанн Павел II пошел еще дальше, когда, посетив синагогу в Майнце, он назвал иудеев «народом Божьим Ветхого Завета, который никогда не отменялся Богом».
Христиане-евангелисты испытали то же самое чувство в возможно даже более позитивном направлении, часто рассматривая иудеев, по большей части, как любимых старших братьев и сестер, чей завет и идеи сосуществуют в гармонии с идеями христианства здесь, на земле.
Часто левые критики этих отношений испытывают удовольствие, отмечая, что многие консервативные евангелисты также верят в барочную идею диспенсационного премилленаризма, которая включает в себя сценарий, что Христос однажды вернется на землю, унесет своих последователей на небеса, а затем, после ужасной и всеохватывающей войны, вернется, чтобы править миром из Иерусалима в течение тысячи лет, после чего иудеи (среди прочих) все последуют за его славой и примут христианство.
Эта, часто неверно истолкованная идея, не означает, как, к сожалению, утверждали некоторые прогрессивные ученые, что евангелисты имеют секретные планы уничтожения еврейского народа. Вместо этого они верят в эсхатологию, которая имеет много общего с версией иудаизма, которая также верит в возможное возвращение Мессии, хотя и с очень разными результатами.
Да, евангелисты считают, что обращение иудеев — это (если использовать язык, который им не нравится) мицва, поскольку спасение и уход от адского огня требует рождения свыше во Христе. Но из-за той роли, которую Израиль (как народ, так и страна) играют в эсхатологии евангелистов, здесь и сейчас на земле они являются одними из самых верных друзей и благословенных сторонников иудаизма.
Неудивительно, что тот же мессианский огонь осветил и многих левых христиан, которые, по крайней мере, начиная с 19-го века, уверовали, что возвращение Христа может быть ускорено, если этот мир будет все больше и больше походить на Его небесное Царство посредством улучшение жизни все большего количества людей. Удивительно, но вместо того, чтобы позволить этому духу жить и развиваться, левые, по большей части, вместо этого, вынудили Запад вообще отказаться от христианства.
Вместо этого появилась новая вера: прогрессизм. Путешественник во времени, не зная о событиях последних восьми десятилетий, возможно, был бы прощен за то, что слушал современную прогрессивную речь и принял ее за христианина-фундаменталиста: наблюдение Иисуса, что верблюду легче пройти через ушко иглы, чем богатому человеку войти в рай, звучит как нечто, что Александрия Окасио-Кортез в момент вдохновения может сказать обожаемому интервьюеру на CNN, с акцентом на социальную справедливость, реформу уголовного правосудия, возвышение бедных и отказ от хищнической политики жадных и богатых.
Прогрессизм во многом напоминает христианство, за исключением того, что он решил отвергнуть христианство и все другие формы веры как глупые суеверия, отменить историю, предложив, чтобы у него была только одна черта — прогресс, и создать вместо этого религию, которая не видит себя таковой, и как таковая, осуждена на повторение худших преступлений христианства.
Начиная, к сожалению, с евреев. В предположении Ильхан Омар о том, что в Конгрессе до нее не было беженцев, в неожиданном и сомнительном притязании Салазара и Окасио-Кортеса на еврейское наследие, даже в тех случаях, когда крайние левые спешат утверждать, что цветные евреи являются настоящими евреями, и что остальные из нас как-то замешаны в предрассудках, наподобие Ку Клукс Клана — во всех них мы видим, как вращаются старые колеса теологии замещения. Иудаизм, возможно, дал нам большое понимание справедливости, но если прогрессивизм хочет претендовать на свою современную мантию, иудаизм должен быть отвергнут, что начинается с признания прогрессистов настоящими новыми евреями.
Если вы сомневаетесь в том, что все это так, попробуйте на секунду подумать о том, как большинство прогрессивных людей говорят об Израиле. Давайте, ради аргумента, допустим на мгновение, что те, кто усердно заявляют, что антисионизм и антисемитизм не являются взаимозаменяемыми, правы.
Давайте признаем, что кто-то может подвергнуть жесткой критике Иерусалим и его политику. Мы теперь можем спросить, а о чем это все? Как говорят многие американские прогрессисты, Израиль заслуживает особого внимания из-за того, что он получает чрезмерную американскую иностранную помощь.
Если бы это было так, мы могли бы с уверенностью предположить, что, поскольку Израиль получает примерно в два раза больше помощи, чем, скажем, Египет, мы могли бы ожидать, что наши СМИ напишут какую-то историю о преступлениях Египта на каждые две, которые они пишут об Израиле.
Соотношение, к сожалению, очень отличается. Такое же искажение будет, если вы сравните шум вокруг Израиля с вниманием, которое уделяется другим областям конфликта и нарушениям прав человека во всем мире: везде, куда бы вы ни посмотрели, единственное еврейское государство в мире выделено для клеветы.
Причина проста: Израиль предоставляет фанатикам прогрессизма удобную возможность маскировать свои богословские постановления как рациональную, разумную и мирскую политику. Сосредоточив все свое внимание, энергию и ярость на евреях, вы можете заявить о себе, как это было у Оригена и Ипполита столетия назад, как о законном наследнике просвещенной традиции, заброшенной теми, кто когда-то был народом, избранным Богом, но который больше им не является.
Вы, возможно, надеетесь, что штатные орды, по большей части составляющие авангард прогрессизма, будут знать все это, но религиозный экстремизм, как еврейская история трагически доказывает снова и снова, ослепляет.
Мы можем только надеяться, что однажды может появиться прогрессивный Августин и умерить ненависть его новой светской веры.
А до тех пор мы, евреи, должны делать то, что мы доблестно делали на протяжении тысячелетий, и защищаться от ложных заявлений фанатиков с опасными идеями.
| Перевод: Miriam Argaman | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |