Американская внешняя политика оторвана от американской реальности
Ли Смит
Пока все еще возможно достичь двухпартийного консенсуса в Конгрессе. Просто проголосуйте против Трампа и продлите проигранные войны.
Лидер большинства в Сенате Митч Макконнелл продемонстрировал, как это было в конце прошлого месяца, с поправкой, в которой осуждается план президента вывести войска США из Афганистана и Сирии, принятый широким большинством в 70-26 человек. Даже такая поддержка статус-кво была лишь символической мерой, поскольку поправка второго порядка предусматривала, что Макконнелл не может быть принят за военную силу, имеющую право на юридическое разрешение в этих конфликтах.
Однако о чем это говорит? О желании вести бесконечную войну? Что не стоит противостоять Трампу, даже когда подавляющее большинство американской общественности, демократов и республиканцев, хотят уйти с Ближнего Востока? Ответом является и то и другое, то есть, это говорит о том, что внешняя политика США перестала быть привязанной к американской реальности.
Все демократы Сената, которые объявили свои кандидатуры на пост президента, проголосовали нет, как и четыре республиканца: Тед Круз, Рэнд Пол, Майк Ли и Джон Кеннеди.
На следующий день после голосования, Круз выступил с речью в Американском институте предпринимательства, где изложил свое обоснование поддержки ухода Трампа. Он описал стратегию где-то между интервенционизмом и изоляционизмом, основанную на идее, что Америка должна «крайне неохотно идти на военное вмешательство и рисковать жизнями наших сыновей и дочерей».
Круз прослеживает свою стратегию до основателей и берет девиз «Не наседай на меня», т.е., оставь нас в покое, и мы оставим тебя в покое. Есть также симптомы более современного влияния, такого, как «Внешняя политика партии чаепития», сформулированная в 2015 году консервативным интеллектуалом Анджело Кодевиллой, которая имеет заметное сходство с предложениями Круза.
Противники Круза представляют явное большинство в Сенате и в более широких структурах национальной безопасности. Они говорят, что, если мы не будем высовываться, наши враги скажут, что мы все прекращаем и бежим. Кроме того, выход США из региона будет рассматриваться как отказ от глобального лидерства.
Американская исключительность, понятие о том, что у нас есть особая миссия в мире, окажется несостоятельной. В этой позиции примечательно то, что она устойчива к реальности. Если мы беспокоимся о том, что уход ободрит наших врагов, тогда возможно, стоит спросить, какой эффект имел место, когда после двух десятилетий войны с талибами, они все еще контролируют или оспаривают более половины Афганистана.
«Великие народы не ведут бесконечные войны», — сказал Трамп в своем Обращении к нации. В таком случае, как почти 18-летняя война в Афганистане может представлять лидерство?
Тот факт, что Соединенные Штаты продолжают вводить боевые силы в Афганистан, является беспрецедентным в американской истории, но известным за пределами наших границ. Израиль тоже оккупировал страну в течение 18 лет — Ливан, что обычно считается пятном на моральном и военном послужном списке страны.
Вполне обычным бывает встретить ветеранов первой ливанской войны, которые убеждены, что они поддерживали не тех актеров: если бы они встали на сторону шиитской общины, то Хезболла никогда не нашла бы себе опору в Ливане. Возможно, — это некий психологический бальзам — верить, что политическая судьба Ливана была в руках Израиля, прежде чем ускользнуть, однако, такие заблуждения дорого обходятся.
Как объяснил участник Tablet, Тони Бадран, старший научный сотрудник Фонда защиты демократий, тот факт, что такие видные израильтяне, как бывший премьер-министр Эхуд Барак, считают, что оккупация породила Хезболлу, не делает это правдой. Иранские активисты, лояльные Рухолле Хомейни, породили партию Бога в середине 70-х годов. Израиль ничего не мог сделать, чтобы предотвратить это, потому что Израиль ничего не мог сделать, чтобы не дать Ливану стать Ливаном.
То же самое относится к Афганистану и каждой ближневосточной стране, где есть войска США. Проблема не в том, что Америка не может исправить Афганистан, а в том, что большинство наших лидеров не понимают, что Афганистан может быть только таким , каков он есть.
***
Внешнеполитический истеблишмент заменил стратегию символикой. Проблема в том, что символы в разных культурах представлены по-разному. Для Пикассо, например, примитивная маска была своего рода произведением искусства, но для культуры, которая ее создала, маска была особым видом тотема.
Опасность заключается в запутанности контекстов. Это было центральным вопросом в деятельности Соединенных Штатов на Ближнем Востоке.
Вы можете спорить, что политики и официальные лица Пентагона отстаивают продолжение присутствия войск США, ссылаясь на убеждение Усамы бен Ладена, что уход США из Ливана в 1983 году сигнализировал, что Америка — это бумажный тигр.
Так что же могло бы убедить такого, как бен Ладен, что США не слабые? Более длительное или постоянное присутствие США?
Убийство Америкой тысяч арабов, миллионов? Искоренение городов, кланов, целой нации? Это не американские ответы, потому что это не американский вопрос. Это был вопрос бен Ладена, заполнившего значением свои символы.
Правильный американский вопрос состоит в том, что является американской победой в глазах американцев?
Первым побуждением Америки после терактов 11 сентября была месть за наших погибших и искоренить террористов, виновных в этом. Вскоре оно было заменено тем, что казалось более умеренным инстинктом, более тонким и далеко идущим ответом: чтобы предотвратить дальнейшие нападения на Америку, арабский мир должен измениться. Мы должны «осушить болота» тирании арабских государств, или так воспринималась символика этой фразы, которую американский президент впервые произнес в 21 веке.
В конце концов, настоящая проблема была не в нападениях, совершенных горсткой джихадистских террористов, а в том, как их праздновали простые арабы. Арабскую политическую культуру надо было переделать, чтобы дать арабам пространство для свободного выражения своей политической жизни. Конечным результатом этого расцвета свободы должны были быть либеральные демократии, которые, разумеется, отличались бы от наших в их локальных вариациях, но все же были бы места, в которых права личности и демократические нормы были главной ценностью.
Политики, региональные эксперты и журналисты, включая меня, рассматривали свободные выборы как доказательство того, что эта надежда реализуется. Вместо этого, произошел эпический приступ американского нарциссизма.
Вместо того, чтобы придать больше блеска американскому духу, нарциссизм фактически удешевил объект своего уважения. Что такое исключительность Америки, если ее апостолы считают, что любое общество, независимо от его культуры и истории, может легко принять принципы и дисциплины американской общественной жизни и политики?
Избиратели привели ХАМАС к власти в Газе, избрали президентом члена Мусульманского братства в Египте, узаконили власть Хезболлы в Ливане и дали Ирану влияние на иракское правительство. Вместо того, чтобы признать, что американский стиль и американская поддержка выборов имеют тенденцию награждать антиамериканские силы в регионе, Вашингтон стал настаивать.
Рассмотрим Ирак. Демография показала, что выборы приведут к власти шиитское большинство. История говорила о том, что это сообщество будет мстить суннитам, которые преследовали его при Саддаме Хусейне. Кроме того, культура, история и география свидетельствуют о том, что иракские шииты найдут себе партнеров в шиитской державе на своей границе, в Иране.
Вместо того, чтобы признать неудачу или объявить о победе и вывести войска США из эпицентра межконфессиональной войны, Америка продолжала курс к катастрофическому эффекту как для американцев, так и для иностранцев. Американская военная поддержка и критическая поддержка с воздуха того, что эвфемистически известно как кампания против ИГИЛ, позволили шиитским ополчениям, поддерживаемым Ираном, расширить свой контроль над институтами безопасности и политическими институтами страны. По сути, США помогли иранским прокси-силам вести кампанию мести против суннитов страны.
Пентагон считает, что в случае вывода войск США, ИГИЛ может перегруппироваться. Возможно, это правда, но Соединенные Штаты мало что могут сделать, кроме как помочь рекрутировать членов.
Так же, как шииты не хотели, чтобы их преследовали сунниты, сунниты не хотят теперь жить под шиитскими сапогами иранской подошвы. Любой, кто возьмет в руки оружие для борьбы с иранским порядком, объединит усилия с теми, кто уже воюет — с ИГИЛ или аналогичным суннитским транспортом для борьбы с иранской гегемонией. А они, в свою очередь, станут мишенью для сил, поддерживаемых Ираном в партнерстве с США.
Соединенные Штаты ничего не могут сделать, чтобы изменить фанатичную динамику региона. Оставаясь в Ираке, США ввязываются в бесконечную войну против суннитского населения. И пока США не захотят сменить сторону и повернуть оружие против Ирана и его союзников, американские силы не смогут ничего сделать, кроме как уйти.
Наше почти двадцатилетнее пребывание на Ближнем Востоке и в Центральной Азии показало, что США не имеют возможности формировать существенную политическую и культурную динамику в регионе. Возможно, наибольшее влияние это оказало на нашу собственную политическую элиту, которая стала свободно использовать символы, которые не принадлежат нам, для проецирования и ответа на вопросы, принадлежащие другим.
Американская общественность уже ответила на вопрос, что представляет собой победа Америки — немедленно уйти.
| Перевод: Miriam Argaman | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |