С днём рождения, Эхуд Барак!
«Итак», – сказал он, ведя меня в свой новый рабочий кабинет, «вы – журналист?»
Его тон не выражал восторга до такой степени, что я даже не нашелся, что ему возразить. На самом деле, это была не первая моя неловкая встреча в этой квартире, превращенной в офис. Несколько минут назад я оказался в затруднительном положении, когда его жена Нелли, провожая меня, небрежно спросила, читал ли я всю книгу. По правде говоря, я был очень близок к этому. Я прочитал 408 из 458 страниц автобиографии Эхуда Барака. Но я соврал и сказал, что я, конечно же, её прочитал, глядя в её недоверчивые глаза.
Дело в том, что я очень тщательно спланировал свое время перед этой встречей. Я планировал его так хорошо, что аж заболел и не вставал с постели целых три дня перед встречей, которую я в некотором смысле предвидел и ждал большую часть своей взрослой жизни. Встреча с бывшим премьер-министром Израиля, Эхудом Бараком, человеком, который вывел армию из Ливана после мучительных 20 лет перестрелок и конфликтов, человеком, который ближе всех подошел к достижению окончательного мирного соглашения с палестинцами, но, в конечном итоге, потерпел неудачу, получив лишь кровопролитие и самое короткое и бурное премьерство в истории Израиля.
Я должен признаться, что в том, что до сих пор не прочитал его книгу, была не только моя вина. Его люди позвонили мне накануне вечером и предложили перенести нашу запланированную встречу, чтобы у нас было больше времени для разговора. Таким образом, я потерял несколько драгоценных часов чтения. Но я все же рассудил: что такого я мог этим пропустить? В конце концов, там не не могло быть ничего неожиданного. Все мы знаем, что в свой последний срок, он работал в правительстве, в должности министра обороны в администрации Биби, ушел оттуда как раз перед тем, как стало действительно неприятно, и купил пять квартир в прибыльном проекте в самом центре Тель-Авива. Вскоре после того, как он сделал эту эксцентричную и очень дорогую покупку, в ежедневной газете Haaretz появилась карикатура, на которой он одновременно смотрел на пять разных балконов. Кто еще купил бы пять, не смежных соседних квартир в одном многоэтажном доме?
Его родственники также задали мне еще один странный вопрос: должен ли он что-нибудь прочитать перед нашей встречей? Я ответил, что, разумеется, нет. Мы собираемся поговорить о его жизни. Он знаком с предметом, добавил я смехом.
Но после того, как я положил трубку, я понял, что на этот вопрос надо было сказать больше, чем было в моем ответе. Ибо я много писал об этом человеке. Я написал пару рецензий на книгу при предыдущих попытках его биографии. Я написал анекдотичную статью, которую я опубликовал в колонке, и, по крайней мере, пару статей с мнением. Наконец, я написал о нем короткий рассказ под названием «Человек, который застрелил министра обороны», который я опубликовал в своей коллекции.
Как если бы этого было недостаточно, я также провел пару лет, служа его охранником прямо за его дверью. Таким образом, можно утверждать, что здесь был кое-какой материал, который надо было скрыть, но я подумал, что лучше об этом промолчать.
Что касается последних 50 страниц, то я пропустил немного. Кроме того, я практически провел там почти половину своего времени, ожидая за дверью и видя, как он входит и выходит, и часто видя фрагменты событий, которые он описывает, с моей точки зрения очевидца.
Но я слишком забегаю вперед. После того, как я полжизни созерцал эту очень странную личность, я, наконец, попал в его кабинет, который был очень похож на его старый кабинет из нескольких квартир в старом прибыльном высотном доме, где я обычно сидел за его дверью. Мягко говоря, он был безвкусно обставлен. Он был обставлен с тем дурным вкусом, который характерен только для сверхбогатых. Например, в центре пространства находился огромный старинный стол, на передней части которого громоздилась тяжелая чугунная лепнина с его именем, выгравированным на английском языке заглавными буквами: EHUD BARAK.
Когда мы садились, я испытывал шок и благоговейный ужас, поскольку мы оба оказались за тяжелым столом, сидя друг против друга. Маленький столик для сервировки стоял голым и пустым, очерчивая пространство. На протяжении всего нашего разговора мне ничего не предложили, от кофе до конфет, даже стакана воды. Когда я ему сказал, что веду запись беседы, он ответил, что тоже делает это, за исключением того, что не выразил беспокойства.
«Я доверяю тебе», – наконец сказал он, имея в виду, что надеется, что я не буду искажать его слов.
На что я ответил, «конечно», в шутку добавив: «Не беспокойтесь об этом, я сын историка», – это шутка среди израильтян, потому что именно так Биби определял себя, когда уходил в отставку со своего министерского поста при премьер-министре Шароне до своего окончательного и вечного восхождения обратно в кабинет премьер-министра. Он понял шутку, но она его не рассмешила, и он добавил, что хорошо знает отца Биби. Он встретил его после гибели Йони Нетаньяху, старшего брата Биби, который был убит в самой славной израильской операции по спасению коммандос, операции «Йонатан» (формально известной как "Энтеббе", по названию аэропорта в Уганде, где находился самолет вместе со многими еврейскими заложниками).
Барак сыграл решающую роль на начальной стадии планирования этой операции. Что еще более важно, Барак, вероятно, является ключевой фигурой в представлении методов и техник коммандос, моделировании и тщательной подготовке, которые позволили силам достичь своей амбициозной цели. Его исследование также немного перегрелось, что помогло мне справиться с воспалением легких. На нем был необычный темный спортивный костюм, который люди иногда используют здесь как зимнюю пижаму.
Он продолжал: «У нас были очень увлекательные беседы об Испании, о возникновении националистических движений в 19-м веке, а также о появлении сионизма». Он продолжал говорить о тех встречах, которые он имел с Нетаньяху-старшим, когда я начал волноваться о нашем времени, и резко прервал его.
«То, что я хотел сделать, это попытаться приблизиться к вашей личности с некоторых других точек зрения, к аспектам вашей личности, которых на самом деле нет в книге», – начал я.
Тут он прервал меня. «А кто-то читал её?» – спросил он. «Я думаю, что люди вообще не читали её».
«Конечно, нет», – ответил я. «Книга только что вышла».
«Как вы думаете, сколько человек её прочитали?», – спросил он. «Из 250 000 ваших подписчиков, 2500 читали? Я так не думаю».
Разговор принимал странный оборот. Не то чтобы он был ожесточенным или что-то в этом роде. Он просто пытался реально подсчитать свои инвестиции в эту беседу; выясняя вслух, стоило ли это его времени. Я продолжил.
«Как вы думаете, кто будет читать вашу книгу?» – спросил я, но в этот момент я забыл спросить его о чем-то важном: «Почему вы сначала опубликовали ее на английском, а не на иврите, на вашем родном языке?» Я боролся за инициативу с генералом, командиром подразделения коммандос, одного из лучших и самых известных в мире, и хотя мы только начали, он уже подталкивал меня.
Поэтому он предложил: «Может быть, нам стоит обсудить то, что в книге».
«Конечно, наверняка», – ответил я, явно имея в виду совершенно противоположное. Дело в том, что я искал человека. Я не верил в его изображение себя человеком действия, которого я нашел в книге, офицера и джентльмена, хотя мои знания о нем предполагали иное. Вы не можете быть начальником штаба в израильской армии, будучи джентльменом. Дело не в том, что это было недостижимо. Это было просто очень трудно, и это не было похоже на него. Более того, нет возможности стать премьер-министром в Израиле с такими качествами. Так что я не доверял его само-описанию в книге, а передо мной стоял человек. Я хотел поймать его по-настоящему и выяснить, кто может скрываться за звездным камуфляжем. Но я был далек от своей глубины, что доказало наше так называемое интервью.
"Конечно конечно. Это дополнение к книге, этот разговор», – сказал я. В этот редкий момент, он в течение следующих нескольких секунд совершенно замолчал, оценивая, что может произойти дальше. На протяжении большей части нашего разговора, он отвлекал меня, уводил или читал лекции и обманывал, бесцеремонно используя только самую отдаленную часть своего мозга, но во время этого недолгого молчания, я думаю, он действительно держал все под контролем.
Я начал прямо: «В книге есть несколько вещей, которые оставили у меня ощущение, что я не получил полной оценки. Это в основном вещи на личном уровне. Вы, кажетесь этаким джентльменом в книге, и я должен признать, что это очень далеко от образа, который вы создали у общественности, потому что вы, как известно, участвовали также в довольно интенсивной борьбе за власть в течение своего семилетнего срока в Министерстве обороны. Например, сегодня, спустя почти 10 лет, вы не сожалеете о том, что случилось с Габи Ашкенази?
Этот дерзкий удар с моей стороны требует некоторого объяснения. Ашкенази был начальником штаба израильской армии в то время, когда Барак занимал пост министра обороны. Начальник штаба обычно ладит со своим министром, потому что они, как правило, имеют одинаковый опыт, в том смысле, что израильские министры обороны обычно являются генералами-ветеранами. Ашкенази был ценим и любим публикой как бывший генерал, снова надевший форму после Второй ливанской войны. Он источал мужскую легкость, которой никогда не было у Барака. Эти отношения вскоре стали неустойчивыми. Однако Ашкенази имел более высокий разряд. Барак связался не с тем парнем, и хотя все считали, что он бросит вызов Нетаньяху, после того, как он ушел из армии, ничего подобного не произошло. Он полностью исчез с политической карты. С тех пор о нем никто не слышал. Именно на это я намекнул, с некоторой надеждой, что Барак прольет свет на это дело.
И хотя это дело изводило страну в течение нескольких лет, а также имело некоторое отношение к возможности нападения на Иран, оно нигде не упоминается в книге. Ашкенази, наряду с большинством тяжеловесных руководителей и разведчиков, не соглашался с тем, что, по их мнению, было маниакальным планом сделать то, что Соединенные Штаты не желали брать на себя.
Барак на самом деле удивил меня довольно длинным выступлением по этому вопросу, хотя некоторые из его предположений не были записаны, что я, конечно, признал.
«Послушай», – сказал он, «основные черты моего характера – это именно те, которые вы найдете в моей книге. Мне нравится говорить, что у меня избирательная память: я помню только хорошие вещи. Люди, с которыми я работаю, пытаются мне напомнить: «Разве вы не помните, что этот парень сказал или сделал?» А я ничего об этом не помню. И до сих пор мне это удавалось» – сардонически добавил он. После этого он подробно изложил свою версию событий и пришел к выводу, что со стороны Ашкенази это закончилось не только плохим поведением, но было на грани уголовного преступления.
Я должен признать, что не был знаком с этим повествованием, хотя оно мне показалось совершенно убедительным и авторитетным. Это также соответствовало конечному результату: Барак был до некоторой степени все еще в игре, а Ашкенази выпал. Это также совпадает с расстроенными отношениями с другими, а именно с бывшим премьер-министром Ольмертом, которого также вывели с политической арены в израильскую тюрьму с помощью его министра обороны, Эхуда Барака, который сказал об Ольмерте, что он непригоден для отправки солдат в бой.
Таким образом, Барак оказался поборником справедливого поведения на государственной службе. Это также тот случай, когда он, как сейчас, выступает перед общественностью, утверждая, что оно заражено систематической коррупцией, которая может даже дойти до измены со стороны Биби. В настоящее время, Барак является самым жестким конкурентом Биби в общественной жизни Израиля. Он – самая откровенная, хорошо информированная и авторитетная оппозиция, которая все еще существует. Он безжалостен, и хотя не пользуется сочувствием, необходимым для победы на выборах, ни политической платформой, у него, кажется, достаточно энергии, чтобы обрушить этот колосс обмана.
В этом интервью был только один момент, когда я близко подошел к тому, чтобы вытащить эту крупную рыбу из воды, чтобы он искренне признал, что в комнате находится совершенно другой человек. Под этим я подразумеваю не только себя, но и любого человека, то есть, другое существо в Бараке. Есть прекрасное письмо, в котором Достоевский объясняет другу, о чем он пишет. В нем он говорит: «Я не пишу о работе человека, я пишу о существе внутри человека – человеке внутри человека». Это именно то, чего я хотел, столкнувшись с этим миллионером, эксцентричным, блестящим, смелым, разрушительно ошеломляющим генералом.
Хотя Бараку потребовалось менее 10 лет, чтобы перейти с должности начальника штаба армии и взять верх над политической системой, это было самое недолгое премьерство в истории Израиля. Всего за 18 месяцев Бараку удалось реализовать политику, продвинуть идеи, которые подавлялись годами, даже десятилетиями. И всё же это было политическое падение. Поэтому я попытался получить ответ на вопрос, что он чувствует по этому поводу. Самый одаренный человек своего поколения (наряду с Амосом Озом) не мог удержаться на работе. Могло ли быть что-то, в чем он потерпел бы неудачу?!
Такое мягкое нападение я готовил для него, минут через 15 после нашего разговора. Но к этому времени он стал говорить по телефону, получать звонки, одновременно произнося обличительную речь, которая обходила все мои подходы. Он говорил обо всем, от конституции Филиппин (Кроме шуток! Оказывается, они точно такие же, как Соединенные Штаты, «тем не менее, насколько отличается эффективность», – сказал он, «видите ли, культура имеет значение»), до стратегических убеждений фон Шеллинга и идей Вебера об иудео-протестантской этике, а все, чего я хотел от этого человека, – это взглянуть на человека внутри человека. Но первый не отступал.
Тогда я пошел на убийство: «У вас было премьерство, которое сопровождалось болью…».
Он: «Премьерство как что, какое премьерство…?»
Я: «Премьерство в качестве премьер-министра ...».
Он: «И как это было связано с болью?»
Я: «Обвал. Крах мирных соглашений, вспышка палестинского насилия ...».
Он: «Вы читали книгу?»
Я (8/9 правда): «Конечно, читал».
Он: «Главный тезис этой книги в том, что в этом не было ничего болезненного. Правда, результаты не оправдали наших ожиданий, но в этом не было ничего болезненного».
Я пытаюсь что-то выяснить: «–»
Он: «На мой взгляд, никогда не было никакого поражения от идеи, которая вела меня таким образом. Была неудачная попытка спасти нацию от преступлений моих предшественников…».
Я: «Вам не нужно защищать свое премьерство!»
Теперь мы оба говорили одновременно.
Он, чуть-чуть повысив голос: «Я дам вам прочитать речь, которую я произнес, и которая здесь упомянута только по имени. Вы можете прочитать полный текст, она датируется 98 годом, еще до того, как я стал премьер-министром, в которой я предупреждаю Биби об этой явной вспышке насилия, как уверенность в столкновении с айсбергом: «Кровь будет на твоих руках», – сказал я. «Не может быть, чтобы ты этого не видел, ты ведешь нас к этому концу с полной уверенностью». Я воспринимал свое премьерство как попытку спасти нацию от того курса, о котором я предупреждал, и это было бы равносильно национальной безответственности, если бы я не попытался».
Я: «Без сомнения, без сомнения. Вы совершили исторические подвиги за это очень короткое время и дали будущим правительствам линию международного доверия, которая дала администрации Шарона ее легитимность ... и, тем не менее, как военный человек, который должен был уйти от власти, хотя палестинцы наседали, нападали, осуществляли террор. Вы насчитываете 50 погибших в свою смену и 500 в следующую…
Он: «39 погибших ...».
Я: «Но фактический счет не так важен. Земля дрожала, и вы тоже. Я это отчетливо помню. Я, знаете ли, не так уж молод. Мне 42 года. Я помню, что вы казались ослабленным...».
Он: «Вы имеете в виду ослабленным в глазах общественности ...».
Я: «Нет, нет. Я не это имел в виду. Было ощущение поражения. А вы – человек, который, как известно, способен контролировать великие планы. Было ощущение, что что-то выходит из-под контроля, и в определенной степени изнутри вашей личности было чувство слабости...».
Он: «Политическая слабость, наверняка ... – это факт».
Я: «Забудьте сейчас о политике. Было ощущение, что ситуация выходит из-под контроля, дрожит земля…».
Он: «Ну, ну…», что могло означать: «Давай, продолжай свою точку зрения…».
Я: «Вот то, что нужно принимать во внимание ... Это премьерство ... для человека, который преуспел во всех своих возможностях, феноменальные успехи, и кажется, что вы среди двух ведущих высоких израильских фигур вашего поколения, рядом с Амосом Озом, как конструкторы самых впечатляющих планов, и именно поэтому я подчеркиваю, это премьерство сопровождалось болью».
Он: «ОК».
На этом я должен был его отпустить. Однако вместо этого, я задал вопрос, который был немного нечестным, и он снова пустился в чтение лекции по культуре и этике, и мы вернулись к Филиппинам.
Я потерпел поражение. Он победил. Я даже не успел ему рассказать о «Человеке, который застрелил министра обороны», моем коротком рассказе о молодом охраннике, страдающем от посттравматического синдрома из-за событий в ливанских кампаниях. Узнав о самоубийстве своего лучшего друга, охранник решает отомстить военному боссу, которого он охраняет. Но заговор убийства терпит неудачу. Столкнувшись с силовиком, он стреляет, только задев его пуленепробиваемый жилет, причинив вред себе, в то время как политический деятель получает власть как раз после того, как пережил инцидент. Во многих отношениях это была история нашей встречи.
Надо ли мне было рассказывать ему заранее об этой истории? Надо ли было ему знать, что я был охранником за его дверью, смотрел на него все время и думал, а есть ли там кто-то? Правда, что я несправедлив. Я действительно «неблагодарный ублюдок», как кто-то написал мне не так давно. Вот лидер, великий человек, жертвующий для меня своим временем, а я только задаю ему вопросы по поводу сплетен во внутренней безопасности. Также верно, что он предложил мне самый блестящий анализ текущего положения дел, сформулированный в самом изящном и компактном из возможных уравнений. Эхуд Барак действительно наш защитник, лучший из лучших, и это нечестно, что мы обижаемся на него за то, что он не был нашим близким другом, за то, что он никак не присутствовал.
Книга даже совсем неплохая. Часть, касающаяся первых дней коммандос, временами почти волнует. Например, история о захвате самолета Сабена (страницы 108-119) террористами. Узнав, что он вел обратный отсчет, сидя на крыле самолета, Биби, который служил под его командованием, замахал, чтобы отменить штурм. Кому-то надо было посрать, и все было остановлено на целую минуту. Не волнуйтесь, они сделали свою работу, потеряв при этом очень мало жизней. Биби получил пулю, отрикошетившую от его оружия. Барак стал тогда знаменитым, я думаю, впервые.
Все остальное – история, а Барак – её неотъемлемая часть. Его история в книге "Моя страна, моя жизнь" читается, как длинный урок новейшей военной и политической истории Израиля. Этот загадочный человек, некий Форрест Гамп наоборот (наоборот, поскольку был скорее гением, чем простаком), везде делает что-то, не смягчаясь, даже когда платит прямую личную цену за свои действия ради своей страны. Я бы даже сказал, что верю (почти) всему, о чем говорится в этом историческом повествовании. Но я бы не стал верить повествованию Барака о своей собственной истории. Я совершенно уверен, что он её не знает.
| Перевод: Miriam Argaman | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |