ЖОЭЛЬ ПАРИЖСКИЙ, 13 АВГУСТА 2021 ГОДА
ПОГРОМ: Избиение иудеев и нападение на их дома и синагоги со стороны других жителей страны, при поощрении или невмешательстве властей.
АЛЕКСАНДРИЯ в то время была под управлением римского префекта.
Это был крупнейший культурный центр в Средиземноморье, где находились знаменитый Маяк и Библиотека, современный город, населенный эллинизированными египтянами и большой иудейской диаспорой (2 района из 5 — составлявших город), также эллинизированной.
Соседняя ИУДЕЯ в то время переходила от последних иудейских царей династии Ирода — к римским префектам; Храм в Иерусалиме простоял еще около тридцати лет.
ФИЛОН АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ, еврейский философ (20 г. до н.э. — 45 г. до н.) входил в состав делегации иудеев Александрии к римскому императору Калигуле сразу после анти-иудейских бунтов 38-го года, которые он описывает в греческом тексте, известном под латинским названием «Legatio ad Caium», а по-французски — «Ambassade chez Caligula ou des vertus» («Посольство к Калигуле или добродетели»), отрывки из которого мы вам представляем.
Филон Александрийский: Посольство к Калигуле или добродетели
«[119] Это была ужасная, беспощадная война, развязанная против нашего народа. Какое несчастье может постигнуть раба больше, чем враждебность его господина! Однако подданные Императора — это его рабы. Хотя до сих пор было все иначе при отеческом правлении предыдущих императоров, однако таково, по крайней мере, было наше положение при Гае [Калигуле], который изгнал из своего сердца всякое чувство милосердия и растоптал все права. Он решил, что закон — это он сам [51], и пренебрег, как пустыми словами, всем, что было освящено законодательством.Поэтому нас поставили даже не в ранг рабов, а в ранг самых незначительных слуг; вместо князя у нас был хозяин.[120] Когда неуправляемая и мятежная толпа Александрии появилась, они решили, что нашли хорошую возможность дать выход своей ненависти, которую они долгое время вынашивали против нас, наполнив город ужасом и смятением.[121] Как, если бы Император отдал нас на откуп ее варварству, чтобы мы перенесли величайшие страдания, как, если бы военный жребий передал нас в ее руки, она набросилась на нас с дикой яростью.Наши дома были разграблены; хозяева были изгнаны вместе со своими женами и детьми, до того, что они остались безлюдными;[122] Вытаскивали мебель и самые ценные вещи, но не так, как это делают воры во тьме ночи, опасаясь быть пойманными, а средь бела дня и публично. …Они согнали иудеев со всего города; тысячи мужчин, женщин и детей, загнав их в угол в узком квартале, похожем на пещеру, где все были битком набиты, как мерзкое стадо, в надежде, что через несколько дней они превратятся в груду трупов. Ожидалось, что они сдохнут с голоду из-за отсутствия пищи, которую они не могли себе раздобыть из-за этой неожиданной и внезапной атаки...Тех, кого ловили в других частях города, кто приехал из сельской местности, не подозревая о несчастьях своих братьев, подвергали разного рода жестокому обращению: их калечили камнями, кирпичами и обломками ваз; их били палками по голове и по другим местам, где травмы могли быть смертельными, до тех пор, пока их не убивали.[128] Неактивная часть населения Александрии расположилась вокруг узкого квартала, куда были согнаны иудеи; эти люди держали иудеев в осаде, как в стенах города, и следили за тем, чтобы никто не ускользнул.Ожидалось, что многие из тех, кто страдал от голода, отважно умрут, чтобы не видеть, как их семья умирает от истощения, и решат уйти. Их враги плотно перекрыли им все выходы; всех, кого останавливали при попытке к бегству, убивали после жутких пыток.[129] Другой отряд на берегу реки устраивал засаду, чтобы грабить иудеев, которые подходили, и захватывать товары, которые они везли. Они поднимались на их корабли, хватали груз на глазах капитана, душили его, а затем сжигали заживо: весла, реи, доски и корабельная палуба использовались для разведения костра для него. [53][130] Других сжигали в городе с изощренной ужасающей жестокостью: так как больших дров не хватало, на них складывали ветки и поджигали. Люди скорее задыхались от дыма, а не сгорали; поскольку пламя из этих материалов было недолговечным, оно было слишком легким, чтобы превратиться в угли.[131] Были также те, кого брали живыми; им на пятки надевали ремешки и веревки, и, таким образом их могли таскать по площадям, а простые люди топтали их ногами, не уважая даже их трупы. Их тела, раздробленные на определенные части, отдавались свирепым зверям, охваченным яростью, тела теряли всякую форму до такой степени, что не оставалось даже фрагментов для захоронения.[132] Губернатор страны, который, если бы он захотел, мог бы в один момент укротить эту разъяренную толпу, притворялся, что ничего не видит и не слышит; [54] он равнодушно оставил нас перед лицом преследований и оскорблений, и, тем самым, позволил нарушить порядок и покой.Тогда подстрекатели перешли к более жестоким действиям. Они собирались большими бандами и разоряли наши прозаики [синагоги] (в каждом квартале города их было по нескольку) либо вырубая окружающие их деревья, либо разрушая здания до фундамента.Были места, где огонь разжигали [55] с такой яростью и ослеплением, что не думали о сохранении соседних домов, а известно, что нет ничего быстрее пожара, когда огонь уже ухватился за что-то».
| Перевод: Miriam Argaman | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |
Комментариев нет:
Отправить комментарий