Безудержное потребление экзотических животных в Китае и отсутствие стандартов гигиены — далеки от критики.
Melissa Chen, 18 марта 2020 г.
Из времен моего детства постоянно всплывают воспоминания, которые не могут не вызвать леденящую кровь дрожь по позвоночнику. Моя мать в своих ежемесячных походах по магазинам на "рынке живой продукции" всегда выбирала Хобсон, который у меня вызывал бурное возмущение, потому что опыт был ужасным.
Глубоко в недрах сингапурского комплекса Чайна-тауна был большой рынок под открытым небом, который представлял собой резкий контраст с окружающими блестящими небоскребами и безупречными улицами.
Это место было настоящим и не очень маленьким магазином ужасов, которые до сегодняшнего дня живы в моей памяти. Ужасная вонь ощущалась даже на большом расстоянии от входа на рынок, и вскоре становилось понятным, почему его называли «мокрым». Неопознанные жидкости, иногда с красными завихрениями, стекались к вашей обуви, выделяясь из кусков льда, используемого для сохранения мяса свежим. Кладовщики время от времени все смывали, пытаясь разбавить подозрительного вида жидкости, что означало, что пол никогда не высыхал. Живые угри и рыба кишмя кишели в открытых резервуарах, укрепленных на подготовительных столах, где ее забивали, потрошили и готовили филе для каждого клиента.
Однажды я испытал "счастье", оказавшись "зоне брызг", стоя слишком близко к торговцу рыбой, который разделывал змееголова (сорт рыбы), пока он все еще сильно бился и задыхался на воздухе. Смесь крови, воды и рыбьей чешуи обдала меня, как жуткое конфетти.
Рынки живой продукции, такие как рынок в Ухане, который стал эпицентром пандемии COVID-19, распространившейся по всему земному шару, распространены по всей Азии.
В крупных новых индустриальных городах Китая размещаются сотни таких рынков, которые обеспечивают свежую продукцию и мясо, а также функционируют в качестве социальных центров. Помимо сомнительных стандартов безопасности и гигиены пищевых продуктов, то, что сделало Уханьский рынок морепродуктов такой чашкой Петри, кишащей вирусными патогенными микроорганизмами, представляет собой сборище мертвых и живых диких животных, которые содержатся в непосредственной близости друг от друга, иногда гниющих в своих собственных фекалиях.
На фотографиях и видеоклипах, распространенных на Weibo и других платформах социальных сетей, показан ассортимент продаваемых животных: щенков волков, крыс, павлинов, енотов, дикобразов, змей, крокодилов и лис. Все они стоят бок о бок в хрупких клетках, ожидая своей собственной очереди на забой, что позволяет зоонозным болезням легко переходить от вида к виду и от животного к человеку.
Ученые полагают, что панголин — млекопитающее, находящееся под угрозой исчезновения в Юго-Восточной Азии, похожее на плод любви чешуйчатого муравьеда и броненосца, был посредником, который помог преодолеть переход нового коронавируса со своего первоначального хозяина, летучей мыши, на людей.
На сегодняшний день этот вирус заразил более 200 тысяч человек и убил более 8 тысяч человек по всему миру. Китайское увлечение «мокрыми» рынками и экзотической дикой природой имеет глубокие социальные, исторические и культурные корни.
Около 1960 года, катастрофический «большой скачок» председателя Мао привел к краху сельского хозяйства и голоду среди десятков миллионов людей, и эта травма продолжает до сих пор неизгладимо сказываться на коллективной психике китайцев.
С одной стороны, это требовало скудного мышления. Действительно, в условиях голода имело ли значение, какой сосуд из телесной плоти доставлял вам очередное количество калорий? Зачем тратить какую-то часть тела? Существует старая кантонская поговорка: «Все, что ходит, плавает, ползает или летает спиной к небу, съедобно».
Миф о том, что свежеубитые животные имеют превосходный вкус, очень распространен, особенно среди старшего поколения.
«Свежезабитые куры намного лучше, чем замороженное мясо в супермаркетах, если вы хотите приготовить идеальный куриный суп», — сказала Блумбергу 60-летняя женщина по имени Ран, делая покупки на китайском рынке. «Вкус более насыщенный».
Возможно, все из-за того, что домашнее охлаждение стало широко распространенным в Китае только в последние несколько десятилетий, китайцы с сельскими корнями все еще ассоциируют свежесть с тем, как давно животное было забито. Вот почему продавцы держат своих животных и убивают их только на глазах у покупателей.
Что касается того, почему так высок спрос на экзотическую дикую природу, нам нужно только взглянуть на традиционную китайскую медицину (ТКМ), которая очень широко распространена в Китае и в китайской диаспоре.
Его философские корни можно проследить вплоть до древнего текста «Классика медицины желтого императора», написанного примерно 2000 лет назад. Это исходный материал, в котором излагаются различные терапевтические эффекты отдельных частей диких животных и предполагается, что употребление экзотического мяса дает богатство и статус его потребителю. Какая трагедия в том, что 100 тысяч панголинов, которых уничтожают каждый год, приносятся в жертву ложному убеждению, что их чешуя может помочь усилить кровоток и вылечить ревматизм!
Тем временем, Пекин продолжает активно продвигать TКM, как на международном, так и на внутреннем рынках, стремясь продемонстрировать националистическую гордость и мягкую силу. В конце прошлого года государственный новостной сайт China Daily сообщил, что Си Цзиньпин сказал, что "традиционная медицина — это сокровище китайской цивилизации, воплощающее мудрость страны и ее народа".
Совсем недавно китайские официальные лица также рассказывали об успехе применения методов TКM для лечения более половины госпитализированных пациентов с COVID-19 в провинции Хубэй — смешной шаг, учитывая, что это было больше потворство магической вере в традиционные лекарства, что, скорее всего, и вызвало вспышку коронавируса в первую очередь.
К его чести, китайское правительство с тех пор приняло быстрые меры, чтобы закрыть около 20 000 ферм дикой природы и наказать более 2 000 человек за преступления против дикой природы, так как COVID-19 разразился бесконтрольно. Оно также временно запретило торговлю дикими животными до окончания эпидемии, но сделало исключения для употребления диких животных для целей ТКМ.
Если эта лазейка не будет закрыта, люди смогут и будут просто злоупотреблять системой и использовать TКM в качестве предлога для контрабанды еще большего количества мяса и участия в торговле.
Между тем, в нескольких статьях критиковались проблемные способы, которыми китайские привычки в еде и гигиене обсуждались в свете вспышки, особенно потому, что они могут привести к стереотипному восприятию китайцев в целом за их варварство и нецивилизованность. Они опасаются, что эти стереотипы только приведут к разжиганию ксенофобии и расизма.
Соблазн здесь состоит в том, чтобы избежать попадания в ловушку культурного релятивизма. Совершенно уместно критиковать безудержное потребление мяса экзотических животных в Китае, отсутствие стандартов гигиены и иное рискованное поведение, которое подвергает людей риску зоонозных инфекций.
До тех пор, пока эти укоренившиеся модели поведения, основанные на культурных или магических верованиях, не будут отделены от китайской культуры, "мокрые" рынки диких животных будут оставаться, как бомбы замедленного действия, готовые спровоцировать следующую пандемию, что в эпоху глобализации оказывается слишком легким для выполнения.
Мы уже знаем, что более 75% процентов новых болезней происходят от животных, и что в прошлом веке, по крайней мере, 10 инфекционных заболеваний перешли от животных к людям. Китай должен быть ошеломлен своей ролью, вызвав глобальный эффект домино на Уханьском рынке морепродуктов в конце 2019 года.
После бесчисленных инфекций и смертей, уничтожения триллионов долларов и радикального переосмысления современной жизни, как мы ее знаем, наименьшее, на что способен Китай, это введение более строгих правил безопасности пищевых продуктов, уничтожение всех "мокрых рынков" и запрещение торговли мясом диких животных раз и навсегда.
| Перевод: Miriam Argaman | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |