Евгений Конторович
20. 12. 2016
Законопроект направлен на разрешение ситуации, в которой оказались более тысячи израильских домов в поселениях на Западном Берегу (в Иудее и Самарии), построенных за несколько десятилетий на пустых участках, к которым впоследствии палестинские арабы предъявили имущественные претензии, основанные, как правило, на щедрой безвозмездной раздаче государственной земли королем Иордании во время Хашемитской окупации (1949-1967гг.). Эти дома расположены в поселениях, построенных при участии государства. Поэтому законопроект предусматривает государственную компенсацию владельцам земли в размере 125% от стоимости земли, для того, чтобы поселения могли остаться там, где были построены.
Все эти участки вообще пустые, необрабатываемые поля. Часто используемая для их определения характеристика - «частная палестинская земля» - вводит в заблуждение. В подавляющем большинстве случаев с претензиями на землю выступают не частные лица. Именно так, в большинстве случаев, нет претендента на собственность, отстаивающего свои интересы через десятилетия после того, как дома были построены – в «общем праве» Британского законодательства такая ситуация безусловно гарантирует применение доктрины противоположного владения , в соответствии с которой долгосрочное пользование собственностью, не опротестованное владельцами, может изменить юридический статус собственности, именно для предотвращения такого рода конфликтов между долгосрочными пользователями и владельцами, «проспавшими» свои права. Согласно иорданскому закону, здесь должно быть применено правило давности, по которому земля отходит к обитающим на ней жителям. В случае же с поселением Амона, который стал поводом для разработки «регулирующего закона», но не покрывается им, Суд вынес свое решение без основания на каких-либо фактах, и земли, заявленные истцами, лишь незначительно перекрывают участок, на котором стоят израильские дома.
Таким образом, предложенный закон регулирует ситуации, когда имущественные претензии, зачастую трудно подтверждаемые, с запозданием предъявляются на участки, подвергшиеся значительному благоустройству и застройке. Более того, на заднем плане сложившейся ситуации существуют две юридические доктрины, которые делают этот имущественный тупик чрезвычайно дорогостоящим. С одной стороны, израильский Верховный Суд расширяет свои полномочия по иску. Вместо того, чтобы просто присудить право собственности арабским истцам, он однозначно требует от израильского правительства уничтожить все сооружения, расположенные на участках, которые могут быть перекрыты заявленными землями, даже частично. С другой стороны, заключение сделок по продаже сомнительных иорданских земельных наделов, практически невозможно по закону Палестинской автономии, объявляющему преступлением продажу земли евреям. Хотя палестинский президент Махмуд Аббас недавно издал указ, заменяющий традиционное наказание за это - смертную казнь - на каторгу, есть сообщения о том, что старое наказание до сих пор применяется де-факто.
Главным аргументом международного права против этого законопроекта является то, что он делает полномочия оккупационной власти выше права частной собственности. Предположим на минуту, что законы военной оккупации относятся к населенным пунктам Израиля на Западном берегу (в Иудее и Самарии), тогда основным вопросом становится - может ли этот свод законов запретить принудительное отчуждение подобных земель, используя регулирование со стороны оккупационных властей? Этот спор сосредоточен на 46 статье Гаагской Конвенции, которая устанавливает, что «частная собственность не подлежит конфискации». Критики израильского законопроекта однозначно заявляют, что 46 статья Гаагской Конвенции категорически запрещает любые действия с частным недвижимым имуществом при отсутствии военной необходимости. Но это не установленный закон, а только одна из точек зрения в давно длящейся дискуссии.
Проще говоря, запрет «конфискации» недвижимого имущества не означает запрета экспроприации – отчуждения имущества за справедливую компенсацию. «Конфискация» в правилах Гаагской Конвенции это четкий термин, который относится только к явному отчуждению без компенсации, что безусловно имеют обыкновение делать некоторые окупационные власти. Иначе говоря, термин «конфискация» не определяет все виды отчуждения или регулирования собственности, как это ясно из многочисленных военных инструкций, которые разъясняют всю систему регулирующих действий от конфискации до экспроприации и реквизиции. «Руководство по Военному Закону» оборонного ведомства США предусматривает компенсацию при изъятии частной недвижимости и определяет это, как «присвоение» , а не как «конфискацию».
Например, последняя монография проф. Ютака Араи о законах оккупации специально выделяет вопрос об «экспроприации» с компенсацией из статьи 46 «о запрете «конфискации»». Араи пишет «многие эксперты доказывают, что экспроприация... не запрещена». И дальше цитирует ведущего послевоенного авторитета Джоржа Шварценбергера, утверждающего, что обычное принудительное отчуждение в целях развития вообще не регулируется законом об оккупации. То есть, статьи Гаагской Конвенции просто не предназначены для решения такой проблемы.
Характерные примеры допустимых целей, для которых оккупационными властями может быть использовано принудительное отчуждение, вылючают в себя «земельную реформу» феодального землевладения. Безусловно, нынешняя ситуация с земельной собственностью в Самарии, созданная широкомасштабной раздачей земли кланам во время иорданской окупации королем, должна быть как-то упорядочена. Несомненно, есть органы власти, которые говорят, что экспроприация запрещена, но в настоящее время не существует решения в этой полемике ни в теории, ни на практике. Это значит, что не существует никакого запрета, поскольку базовой нормой международного права является то, что действие допускается, пока не появилась явная запретительная норма.
Вероятно, нет необходимости обсуждать Римский стату́т Международного Уголовного Суда (международный договор, учредивший Международный уголовный суд), поскольку Израиль не является его членом (хотя прокуратура спорно признает его юрисдикцию по отношению к «государству Палестина»). Но для тщательности стоит отметить, что Римский статут расценивает как преступление «захват» имущества при отсутствии военной необходимости (ст. 8 (2) (б) (ХIII)). Конечно, такие действия являются уголовными, по определению Международного Уголовного Суда, когда совершаются « в определенной обстановке... и связаны с вооруженным международным конфликтом» - элемент , который отсутствует в израильско-палестинской ситуации. В любом случае, комментарии определяют «захват», как некомпенсированное изъятие, аналогичное преступлению «грабеж», которое в большей степени требует рассмотрения норм ответственности, чем изменения статуса собственности.
Не удивительно, что те, кто доказывает, что международные законы запрещают подобные действия, не могут сослаться на подобную государственую практику за пределами Израиля. Будьте уверены, выплата компенсации воюющими оккупантами практикуется очень редко, ведь нормальным долгосрочным оккупантам довольно просто забрать то, что хочется не заботясь о компенсации. Весь вопрос о принудительном отчуждении - которое включает в себя изменение статуса собственности – возникнет только при длительной оккупации. При типичной краткосрочной оккупации, рассматриваемой Гаагским и Женевским договорами, оккупант не имеет ни нужды, ни интереса изменять статус землевладения (права собственности на землю), который относиться к долгосрочной политике.
Тем не менее, в ряде известных случаев, долгосрочные оккупанты воспользовались изъятием с компенсацией, и международное сообщество очевидно с этим согласилось и, конечно, не объявило его незаконным. Такие примеры включают в себя оккупацию Северного Кипра Турцией, где компенсационная схема, позволившая турецким переселенцам остаться на греческой земельной собственности, была утверждена в 2005 году Европейским Судом по Правам Человека. Аналогично, при российской оккупации Крыма частная земельная собственность изымается с компенсацией (часто в виде других земель), даже для очень спорных проектов, таких как Керченский мост, который закрепит оккупацию и будет способствовать наплыву переселенцев. Даже при том, что многие аспекты российской оккупации Крыма были осуждены международным сообществом, как незаконные, использование принудительного отчуждения не вошло в их перечень. В частности, доклад прокурора Международного Уголовного Суда о списке возможных российских преступлений в Крыму, никак не упоминает эту тему. Тот факт, что многие аспекты оккупации Крыма Россией были подвергнуты явной критике на основании международных юридических норм, но этот аспект игнорируется, предполагает, что он не рассматривается как незаконный.
Действительно, владельцам недвижимости, которая была компенсированна, не на что жаловаться. Как написало Французское правительство в своем представлении Международному Суду по делу о «Разделительном Заборе», «международное право... требует компенсации, которая эффективно возмещает весь ущерб, понесенный владельцами имущества, о котором идет речь». Действительно, иски о нарушении международного права собственности часто сопровождаются требованиями компенсации. Это, видимо, первый случай, когда выплата компенсации выше рыночной стоимости выдвигается в качестве нарушения международного закона.
Короче говоря, до внесения израильского законопроекта «Регулирующего Закона» не существовало ни какого-либо консенсуса комментаторов, ни какой-либо государственной практики, которые поддерживали бы мнение о том, что запрет конфискации или изъятия частной земельной собственности на оккупированных территориях применим к действиям по регуляции землепользования, сопровождающимся полной компенсацией.
Поделиться с друзьями:
Все эти участки вообще пустые, необрабатываемые поля. Часто используемая для их определения характеристика - «частная палестинская земля» - вводит в заблуждение. В подавляющем большинстве случаев с претензиями на землю выступают не частные лица. Именно так, в большинстве случаев, нет претендента на собственность, отстаивающего свои интересы через десятилетия после того, как дома были построены – в «общем праве» Британского законодательства такая ситуация безусловно гарантирует применение доктрины противоположного владения , в соответствии с которой долгосрочное пользование собственностью, не опротестованное владельцами, может изменить юридический статус собственности, именно для предотвращения такого рода конфликтов между долгосрочными пользователями и владельцами, «проспавшими» свои права. Согласно иорданскому закону, здесь должно быть применено правило давности, по которому земля отходит к обитающим на ней жителям. В случае же с поселением Амона, который стал поводом для разработки «регулирующего закона», но не покрывается им, Суд вынес свое решение без основания на каких-либо фактах, и земли, заявленные истцами, лишь незначительно перекрывают участок, на котором стоят израильские дома.
Таким образом, предложенный закон регулирует ситуации, когда имущественные претензии, зачастую трудно подтверждаемые, с запозданием предъявляются на участки, подвергшиеся значительному благоустройству и застройке. Более того, на заднем плане сложившейся ситуации существуют две юридические доктрины, которые делают этот имущественный тупик чрезвычайно дорогостоящим. С одной стороны, израильский Верховный Суд расширяет свои полномочия по иску. Вместо того, чтобы просто присудить право собственности арабским истцам, он однозначно требует от израильского правительства уничтожить все сооружения, расположенные на участках, которые могут быть перекрыты заявленными землями, даже частично. С другой стороны, заключение сделок по продаже сомнительных иорданских земельных наделов, практически невозможно по закону Палестинской автономии, объявляющему преступлением продажу земли евреям. Хотя палестинский президент Махмуд Аббас недавно издал указ, заменяющий традиционное наказание за это - смертную казнь - на каторгу, есть сообщения о том, что старое наказание до сих пор применяется де-факто.
Главным аргументом международного права против этого законопроекта является то, что он делает полномочия оккупационной власти выше права частной собственности. Предположим на минуту, что законы военной оккупации относятся к населенным пунктам Израиля на Западном берегу (в Иудее и Самарии), тогда основным вопросом становится - может ли этот свод законов запретить принудительное отчуждение подобных земель, используя регулирование со стороны оккупационных властей? Этот спор сосредоточен на 46 статье Гаагской Конвенции, которая устанавливает, что «частная собственность не подлежит конфискации». Критики израильского законопроекта однозначно заявляют, что 46 статья Гаагской Конвенции категорически запрещает любые действия с частным недвижимым имуществом при отсутствии военной необходимости. Но это не установленный закон, а только одна из точек зрения в давно длящейся дискуссии.
Проще говоря, запрет «конфискации» недвижимого имущества не означает запрета экспроприации – отчуждения имущества за справедливую компенсацию. «Конфискация» в правилах Гаагской Конвенции это четкий термин, который относится только к явному отчуждению без компенсации, что безусловно имеют обыкновение делать некоторые окупационные власти. Иначе говоря, термин «конфискация» не определяет все виды отчуждения или регулирования собственности, как это ясно из многочисленных военных инструкций, которые разъясняют всю систему регулирующих действий от конфискации до экспроприации и реквизиции. «Руководство по Военному Закону» оборонного ведомства США предусматривает компенсацию при изъятии частной недвижимости и определяет это, как «присвоение» , а не как «конфискацию».
Например, последняя монография проф. Ютака Араи о законах оккупации специально выделяет вопрос об «экспроприации» с компенсацией из статьи 46 «о запрете «конфискации»». Араи пишет «многие эксперты доказывают, что экспроприация... не запрещена». И дальше цитирует ведущего послевоенного авторитета Джоржа Шварценбергера, утверждающего, что обычное принудительное отчуждение в целях развития вообще не регулируется законом об оккупации. То есть, статьи Гаагской Конвенции просто не предназначены для решения такой проблемы.
Характерные примеры допустимых целей, для которых оккупационными властями может быть использовано принудительное отчуждение, вылючают в себя «земельную реформу» феодального землевладения. Безусловно, нынешняя ситуация с земельной собственностью в Самарии, созданная широкомасштабной раздачей земли кланам во время иорданской окупации королем, должна быть как-то упорядочена. Несомненно, есть органы власти, которые говорят, что экспроприация запрещена, но в настоящее время не существует решения в этой полемике ни в теории, ни на практике. Это значит, что не существует никакого запрета, поскольку базовой нормой международного права является то, что действие допускается, пока не появилась явная запретительная норма.
Вероятно, нет необходимости обсуждать Римский стату́т Международного Уголовного Суда (международный договор, учредивший Международный уголовный суд), поскольку Израиль не является его членом (хотя прокуратура спорно признает его юрисдикцию по отношению к «государству Палестина»). Но для тщательности стоит отметить, что Римский статут расценивает как преступление «захват» имущества при отсутствии военной необходимости (ст. 8 (2) (б) (ХIII)). Конечно, такие действия являются уголовными, по определению Международного Уголовного Суда, когда совершаются « в определенной обстановке... и связаны с вооруженным международным конфликтом» - элемент , который отсутствует в израильско-палестинской ситуации. В любом случае, комментарии определяют «захват», как некомпенсированное изъятие, аналогичное преступлению «грабеж», которое в большей степени требует рассмотрения норм ответственности, чем изменения статуса собственности.
Не удивительно, что те, кто доказывает, что международные законы запрещают подобные действия, не могут сослаться на подобную государственую практику за пределами Израиля. Будьте уверены, выплата компенсации воюющими оккупантами практикуется очень редко, ведь нормальным долгосрочным оккупантам довольно просто забрать то, что хочется не заботясь о компенсации. Весь вопрос о принудительном отчуждении - которое включает в себя изменение статуса собственности – возникнет только при длительной оккупации. При типичной краткосрочной оккупации, рассматриваемой Гаагским и Женевским договорами, оккупант не имеет ни нужды, ни интереса изменять статус землевладения (права собственности на землю), который относиться к долгосрочной политике.
Тем не менее, в ряде известных случаев, долгосрочные оккупанты воспользовались изъятием с компенсацией, и международное сообщество очевидно с этим согласилось и, конечно, не объявило его незаконным. Такие примеры включают в себя оккупацию Северного Кипра Турцией, где компенсационная схема, позволившая турецким переселенцам остаться на греческой земельной собственности, была утверждена в 2005 году Европейским Судом по Правам Человека. Аналогично, при российской оккупации Крыма частная земельная собственность изымается с компенсацией (часто в виде других земель), даже для очень спорных проектов, таких как Керченский мост, который закрепит оккупацию и будет способствовать наплыву переселенцев. Даже при том, что многие аспекты российской оккупации Крыма были осуждены международным сообществом, как незаконные, использование принудительного отчуждения не вошло в их перечень. В частности, доклад прокурора Международного Уголовного Суда о списке возможных российских преступлений в Крыму, никак не упоминает эту тему. Тот факт, что многие аспекты оккупации Крыма Россией были подвергнуты явной критике на основании международных юридических норм, но этот аспект игнорируется, предполагает, что он не рассматривается как незаконный.
Действительно, владельцам недвижимости, которая была компенсированна, не на что жаловаться. Как написало Французское правительство в своем представлении Международному Суду по делу о «Разделительном Заборе», «международное право... требует компенсации, которая эффективно возмещает весь ущерб, понесенный владельцами имущества, о котором идет речь». Действительно, иски о нарушении международного права собственности часто сопровождаются требованиями компенсации. Это, видимо, первый случай, когда выплата компенсации выше рыночной стоимости выдвигается в качестве нарушения международного закона.
Короче говоря, до внесения израильского законопроекта «Регулирующего Закона» не существовало ни какого-либо консенсуса комментаторов, ни какой-либо государственной практики, которые поддерживали бы мнение о том, что запрет конфискации или изъятия частной земельной собственности на оккупированных территориях применим к действиям по регуляции землепользования, сопровождающимся полной компенсацией.
| Перевод: +Olga Treivish | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |
Комментариев нет:
Отправить комментарий