Трансляриум ©: Махмуд Аббас должен одобрить Декларацию Бальфура

Махмуд Аббас должен одобрить Декларацию Бальфура

Махмуд Аббас и Артур Бальфур (Фото: Викимедиа)

Центр Стратегических исследование Бегина-Садата (BESA)

Документ № 633 от 3 ноября 2016 г.

Проф. Эфраим Карш

РЕЗЮМЕ: Вместо того, чтобы придерживаться своего столетнего неприятия «другого» ценой продления страданий своего народа, палестинское руководство должно принять легитимность еврейского государства. Фактически, это было признано 100 лет назад международным сообществом, включая самую главную мусульманскую власть в мире, главу панарабского движения и большинство палестинских арабов.

«Палестина, на которую у Британии не было законного права, обещанная декларацией Бальфура людям, которые не претендовали ни на какую страну и не жили там».

Так начинается стандартное палестинское обвинение британского правительства в обещании содействовать «созданию в Палестине национального дома для еврейского народа» при условии, что "ничего не будет сделано, что может нанести ущерб гражданским и религиозным правам существующих не еврейских общин в Палестине".

Это эмоционально захватывающее требование, которое обратно истине, по крайней мере, в трех ключевых аспектах. Великобритания имела право на эту декларацию; еврейский народ претендовал на Палестину, основываясь на тысячелетнюю связь с землей; никакая другая нация, которая могла бы предъявить подобный иск, не существовала в то время.

Начнем с того, что это было начало новой исторической эпохи. Национальная идея как организационный принцип международной системы предпринимала первые нерешительные шаги, поскольку победоносные державы Первой мировой войны выкраивали территории государств из разрушенных Османской, Германской, Габсбургской и Российской империй.

Великобритания, будучи главным членом победившего альянса, и силой, которая единолично победила Османскую империю, имела право распоряжаться по своему усмотрению османскими территориями, что никогда не оспаривалось арабами. Напротив, их стандартной жалобой было то, что фактическое распределение этих территорий противоречило обещанию Лондона военного времени «арабскому движению» — создать ряд арабских государств (Хиджаз, Ирак, Трансиордания, Сирия, Ливан), вместо единой арабской империи, исключая Палестину из территории этой будущей империи.

Но тогда, если британский чиновник среднего уровня, Верховный комиссар для Египта, сэр Генри МакМагон, имел право давать такие далеко идущие обещания «арабскому движению» (вопреки явному указанию его начальника, министра иностранных дел Грея), то, конечно, британское правительство имело не меньшее право отменить свое обещание относительно крошечной части уже не существующих османских территорий. (Фактически, не было никакого противоречия между Декларацией Бальфура и обещаниями МакМагона, которые исключали Палестину из предполагаемого арабского государства. Это было признано собеседником МакМагона, Шарифом Хусейном ибн Али из Мекки, лидером «Великого арабского восстания» против османов, а также выдающегося сына Шарифа, Фейсала, для которого Великобритания создала современное государство Ирак).

Это, в свою очередь, означает, что арабское обвинение Декларации Бальфура не имеет ничего общего с законностью его издания и всем, что связано с его содержанием. То есть: признание тогдашней мировой державой права еврейского народа на национальное самоопределение на родине его предка - это то, что палестинское руководство отказывается принять по сей день.

И именно в этом, без сомнения, заключается важнейшее значение Декларации.

Не менее существенным, чем большое значение самого послания, является быстрота, с которой она была одобрена современным международным сообществом. Уже в процессе ее разработки, британское правительство запросило одобрения Декларации от президента США, Вудро Вильсона. После его получения, она была быстро одобрена большинством членов англо-франко-русской военной коалиции прежде, чем она была включена в мирный договор в августе 1920, разделяющий уже несуществующую Османскую империю, а затем - в мандат Лиги Наций для Палестины в июле 1922, с Великобританией, ответственной за его реализацию.

Иными словами, в течение пяти лет после своего выхода, Декларация Бальфура стала отражать волю международного сообщества, отраженную в важной официальной резолюции ее недавно созданной мировой организации (предшественницей ООН). Это было не только поддержкой создания еврейского национального дома в Палестине в «практическом» смысле, но и в более глубоком смысле признанием «исторической связи еврейского народа с Палестиной и... оснований для воссоздания их национального дома в этой стране" (словами мандата Лиги Наций).

Именно это первоначальное международное признание сионизма как национального возрождения на родине предков, а не как колониального посягательства на коренное население, Палестинская администрация и пытается развенчать, потребовав официальных британских извинений за эту Декларацию.

По иронии судьбы, историческую привязанность евреев к Палестине и сопутствующее право на национальное возрождение признавали не только «империалистические западные державы» и другие внерегиональные страны, но и лидеры зарождающегося панарабского движения. Спустя несколько месяцев после выхода Декларации Бальфура, лидер сионистского движения, Хаим Вейцман, сыгравший в этом важную роль, возглавил сионистскую комиссию на Ближнем Востоке для изучения путей и средств осуществления Декларации, в том числе «Установление хороших отношений с арабами и другими не еврейскими общинами в Палестине».

В Каире ему удалось убедить ряд видных изгнанных сирийских и палестинских националистов, "что сионизм пришел, чтобы остаться, что он гораздо умереннее в своих целях, чем они предполагали, и что, приняв его в примирительном духе, они, вероятно, получат существенные выгоды в будущем". Ему также удалось смягчить опасения египетского султана (позднее, короля) Фуада насчет проектов сионизма в святых местах Ислама, особенно, его предполагаемого намерения уничтожить Купол Скалы и восстановить еврейский храм на его руинах.

Однако самым важным достижением Вейцмана было установление личных контактов с Эмиром Фейсалом ибн Хусейном, прославившим «Великое арабское восстание» - эффективным лидером зарождающегося панарабского движения. Они сразу же с первой встречи установили непосредственную связь (4 июня 1918), и Фейсал с готовностью признал «необходимость сотрудничества между евреями и арабами» и «возможность еврейских притязаний на территорию в Палестине». Однако обоим потребовалось еще несколько месяцев и ряд дальнейших встреч, чтобы подписать соглашение (3 января 1919), поддерживающее создание еврейского национального дома в Палестине, в соответствии с Декларацией Бальфура, и принять все необходимые меры, чтобы «поощрять и стимулировать широкомасштабную иммиграцию евреев в Палестину».

Пару месяцев спустя, в письме выдающемуся американскому сионисту, Фейсал усилил это обещание:

«Мы, арабы, особенно образованные среди нас, с глубочайшим сочувствием относимся к сионистскому движению ... и считаем [требования сионистов] умеренными и правильными. Что касается нас, то мы сделаем все от нас зависящее, чтобы им помочь: мы желаем евреям самого сердечного приема дома».

Фейсал не был единственным региональным лидером, принявшим право евреев на национальное возрождение. 12 августа 1918, великий османский визирь, Талаат-паша, опубликовал официальное коммюнике, в котором выражалась «симпатия к созданию еврейского религиозного и национального центра в Палестине» и предложение «поставить эту работу под высокую защиту Османской империи и содействовать этому всеми всеми средствами, которые совместимы с суверенными правами Османской империи, которые не нарушают права не еврейского населения».

Смоделированное в значительной степени по Декларации Бальфура и сформулированное в аналогичном процессе длительных дискуссий с видными еврейскими лидерами, османское провозглашение стало слишком запоздалым, чтобы иметь реальное значение - через два с половиной месяца после его выхода мусульманская империя сдалась Союзным державам. Тем не менее, его выход не был чем-то необычным, учитывая резкую османскую реакцию на все, что касалось национального самоопределения: от греческой войны за независимость в 1820-х, до балканских войн 1870-х и геноцида армян в Первой мировой войне. Всего за год до декларации Талаата, еврейская община в Палестине столкнулась с реальной угрозой исчезновения по той же самой причине и была спасена путем вмешательства Германии, старого военного союзника Османов.

Верно, что на все эти декларации в значительной степени повлияли инструментальные соображения, в частности, стремление победить мифическую «международную власть евреев», хотя и соглашаясь с тем, что сионизм - это достойное национальное движение, а не просто удобный инструмент в высшей инстанции британского политического и административного истеблишмента. Премьер-министр Ллойд Джордж, во-первых, твердо верил в идеал восстановления евреев и необходимость Англии поддерживать его.

Тем не менее, факт поддержки еврейского национального возрождения в Палестине и нигде больше, неизменно считался естественным quid pro quo поддержки «мирового еврейства», подразумевающего поддержку войны, подчеркивая повсеместное признание тысячелетней еврейской привязанности к этой земле как христианским, так и мусульманским мирами.

Напротив, не было ни одной коренной нации, которая могла бы иметь подобные притязания на землю. Палестина в то время не существовала как единое географическое образование, а была разделена между османской провинцией Бейрут на севере и районом Иерусалима на юге. Его местные жители, как и остальные арабоязычные общины во всей империи, не испытывали процессов секуляризации и модернизации, которые предшествовали развитию европейского национализма в конце 1700-х. Вместо этого они считали себя османскими подданными, а не членами широкой арабской нации, не говоря уже о палестинской. Их непосредственная лояльность была приходской - к клану, племени, деревне, городу или религиозной секте, которые сосуществовали с их всеобъемлющей покорностью османскому султан-халифу в качестве религиозного и временного главы мировой мусульманской общины. Еще в июне 1918, за четыре месяца до окончания военных действий на Ближнем Востоке, в британском докладе отмечалось отсутствие «реального патриотизма среди населения Палестины».

В этих обстоятельствах неудивительно, что Декларация Бальфура не вызвала немедленного антагонизма во всей Палестине.

В течение многих лет после ее выхода многие палестинские арабы по-прежнему не знали ее фактического содержания вместе с именем Бальфура, которое обозначало идею, власть, деньги для содействия еврейскому поселению или, еще лучше, возможность самообогащения. По словам шейха, в окрестностях Газы:

«Скажи Бальфуру, что мы на юге готовы продать ему землю по гораздо более низкой цене, чем он будет платить на севере».

Когда возникла первая волна жестокого антисионизма в апреле 1920, она была обусловлена не требованием независимости, а включением Палестины в сирийское королевство, установленное тем же самым Фейсалом, который только годом ранее тепло одобрил Декларацию Бальфура.

Таким образом, существует хорошая мера исторической иронии в непреклонном отрицании палестинского руководства реальности, принятой 100 лет назад международным сообществом, включая многих палестинских арабов, главу пан-арабского движения и самую передовую мусульманскую власть в мире. Вместо того, чтобы пытаться вернуть часы назад, ценой продления страданий своего народа, настало время для палестинских лидеров отбросить свое столетнее неприятие «другого» и выбрать мир и примирение. А что может быть лучшей отправной точкой для этого процесса, чем одобрение Декларации Бальфура, а не его атавистическая диффамация.