Конец извинений.
Даниэль Гринфилд, 21 июня 2017
Я был удостоен чести и привилегии прочитать лекцию, о которой попросил Роберт Аврех из Seraphic Secret, в память о своем сыне, Ариэле, скончавшемся в раннем возрасте.
Роберт и Карен — это необыкновенные люди, которым удалось превратить свою потерю в поиск смысла. Быть частью этого и следовать за такими ораторами, как Дэвид Горовиц и Ларри Элдер, читавшими лекции в прошлом, есть большая ответственность. Также приятно встретиться с другими блоггерами из Bookworm Room; Rob из Joshuapundit, а также с коллегой, Марком Тапсоном, и Кайлом Килланом, продюсером фильма The Enemies Within (Внутренние враги). И спасибо также тем, кто приехал из такого далека, как графство Марин и графство Ориндж. Я был рад встретиться со всеми и получить возможность участвовать в этом мероприятии.
Ниже приводится текст моих замечаний. Выше вы можете посмотреть видео. Моя речь начинается после вступительных замечаний Роберта, Карена и друга Ариэля, который поделился с нами прекрасными воспоминаниями о нем.
Прошли годы, и мы снова собрались здесь, чтобы вспомнить необыкновенного молодого человека. Я принимал участие в этих воспоминаниях, наблюдая за ними издалека. Это большая честь, а также большая ответственность стоять здесь и говорить с вами.
Этот день является данью влиянию, которое Ариэль Аврех оказал на свою общину, и которое его родители продолжают оказывать на всех нас.
Рано или поздно мы все умрем. Наступит день, когда у всех нас будет надгробная плита в каком-то тихом месте. Когда мы станем всего лишь памятью. Мы проходим двойной жизненный путь.
В духовном мире мы живем в присутствии Бога. И здесь мы живем памятью о наших друзьях и близких. И тем позитивным воздействием, которое мы оказывали на них.
Беседы, которые происходят у вас с вашими детьми, будут повторяться в беседах, которые будут у них с их детьми. Мудрость, которую вы получили от своих родителей — это слабый отголосок тех мужчин и женщин, имена которых забыты, но которые были вашими предками тысячи лет назад, вплоть до Синая.
Однажды, через сотни лет, потомок, с которым вы никогда не встретитесь, передаст частичку вашего эха далекому поколению. И часть вас будет продолжать жить в его словах и в том воздействии, которое они оказывают.
Как евреи, мы знаем, что мы народ книги. Однако до появления большей части устной Торы существовала Тора ше бааль пе, которая переходила из уст в уста.
Мы — народ, постоянно разговаривающий друг с другом. Спасибо, что присоединились к нам в этом разговоре. Существует много разных бесед. И появилась поговорка.
Антисемитизм достиг беспрецедентного уровня. Израиль защищать стало труднее, чем когда-либо.
Маленькие умы говорят о людях. Великие умы говорят об идеях. Это дань уважения Ариэлю и его родителям — Роберту и Карене, за то, что у них состоялась беседа об идеях. И за то, что беседы Ариэля — слова, которые отдаются эхом, были об идеях.
«Загляните в тезаурус на слово "величие" и вы получите значимость, известность, размер, необъятность. Таковы ценности нашей культуры». Это была цитата, которую Ариэль носил с собой.
Мы знаем, насколько разными были его ценности. И эти ценности живут, поскольку мы о них помним.
Ариэля больше нет с нами. Но он изменил мир. И он изменил всех нас. В честь него и в память о нем, я хочу поговорить о мире, которого он никогда не видел, но на который он влияет через нас.
Наш мир сегодня.
Когда Ариэль скончался, мир был на пороге серьезных проблем, с которыми мы сталкиваемся и сегодня.
С тех пор все стало намного хуже.
Антисемитизм достиг беспрецедентного уровня. Израиль защищать стало труднее, чем когда-либо. Почему?
Это год 2017. Узаконен однополый брак. Все стало мультикультурным по сравнению с прежними временами. Все стали терпимы ко всему, кроме того, к чему они нетерпимы.
Если бы антисемитизм был просто садовым фанатизмом, тогда все было бы лучше. И если бы Израиль подвергся нападению из-за так называемой оккупации, то его положение должно было быть намного лучше, чем после 1967.
Посмотрите, сколько мирных сделок заключил Израиль, и сколько территорий было отдано.
Теперь Израиль должен быть гораздо более популярным. Теперь гораздо проще быть про-израильским, чем после Шестидневной войны.
Так почему же этого не происходит? Почему нам кажется, что, чем общество менее терпимо, тем оно более нетерпимо к иудеям? Почему иудеи спасаются бегством из самых мультикультурных городов Европы? Почему Беркли — безопасное место для всех, кроме иудеев? Почему антиизраильское движение стало намного сильнее в результате всех усилий Израиля по достижению мира, чем когда Израиль отказывался вести переговоры с ООП? Почему все возвращается к иудеям?
Когда мы пытаемся делать то, что мы должны делать, когда мы работаем над более терпимым обществом, когда мы пытаемся умиротворить наших врагов, все становится хуже, а не лучше.
То, что мы делаем, не работает.
Тот факт, что в 2017 я говорю о том, как бороться с антисемитизмом и защищать Израиль, показывает, что это не работает. Стратегии, которым нас обучали, потерпели неудачу. И нам нужно поговорить о том, почему они потерпели неудачу.
Взяв страницу Джорджа из Сайнфелда, я делаю предположение, что то, что мы должны делать, противоположно тому, что мы думаем, что мы должны делать.
Антисемитизм существует с тех пор, как появились иудеи.
Вместо того, чтобы делать все то, что, по нашему мнению, делают такие люди, как мы, нам приходится смотреть правде в глаза. Тогда мы действительно понравимся, и, что еще важнее, мы заслужим того, чтобы нас полюбили.
Я не собираюсь посвящать свою речь тому, как ужасны те, кто нас ненавидит. Если вы сидите в этой комнате, вы это и так уже знаете. Я здесь не для того, чтобы говорить о врагах иудеев.
Мы представляем собой меньшинство. Это значит, что мы мыслим иначе. В нас нет уверенности. Мы невротики. Мы застенчивы. Мы озабочены тем, чтобы все на свете думали о нас.
И когда мы говорим об антисемитизме или Израиле, мы фокусируемся на них, а не на себе. Почему они нас ненавидят? Почему они нас не любят? Почему мир так несправедлив к нам?
Это хорошие философские вопросы. Но мы не можем изменить мир. Мы можем только изменить себя.
Антисемитизм существовал с тех пор, как появились иудеи. Еврейский народ возник в начале Книги Исхода. Шемот.
В двух стихах, после того как они возникли, фараон вышел на подиум и объявил египтянам: "У нас возникла проблема с иудеями. Нам надо их уничтожить.
Антисемитизм возник через 19 слов после появления иудеев.
Если история — это какое-то руководство, то антисемитизм никуда не денется. В разных странах и в какие-то времена может стать лучше или хуже, но мы никогда не проснемся утром в мире без антисемитизма.
Поскребите движение БИС и увидите еврея, готового встать во главе.
У нас есть два варианта. Такие же варианты есть у каждой группы меньшинств. Мы можем попытаться сделать мир подобным нам. Или можем научиться полюбить себя. Сегодня самая большая антисемитская угроза — это участие и сотрудничество иудеев в антисемитских движениях. Это беззащитность иудеев, ненависть к себе и психологическая травма.
Да, Иран хочет сбросить на нас ядерную бомбу. Но кто выступил в поддержку иранских бомб? Кто оказывал помощь всем попыткам удержать Израиль от бомбардировки ядерной программы Ирана?
Поскребите движение БИС и обнаружите, что иудеи стремятся быть впереди. Однако большинство иудеев сотрудничают с геноцидным антисемитизмом неосознанно. Они так много времени проводят, опасаясь того, что антисемиты могут подумать о них, что они никогда им не сопротивляются.
Они беспокоятся о том, как бы понравиться. Они беззащитны. Они хотят быть хорошими.
Приятно быть хорошим. Кроме случаев, когда ты слишком хорош, чтобы защитить себя. Когда ты так хорош, ты отдаешь все, в том числе, самоуважение. Просто, чтобы понравиться своим врагам.
А после этого, чтобы насыпать еще соли на раны, они ненавидят вас еще больше.
Давайте поговорим о талите. Просто о талите. Его история связана с Гемарой, Талмудом.
Это одна из основных компонентов иудейской юриспруденции.
Когда я вошел в комнату Ариэля, я увидел большое количество книг, иудейских книг,
которые он изучал. И Ариэль, несомненно, был знаком со знаменитой Мишной в Баба Меция. Это история двух человек и талита.
Шнайм охизин бе талит. Два человека дерутся за то, чтобы завладеть талитом.
Талит??? Какое отношение имеет талмудический талит, какое-то заплесневелое старое одеяние, за которое шел спор, к нашим современным проблемами?
Это часть той вечной беседы, о которой я говорил. Мы становимся бессмертными через наши беседы. Даже спор о талите, происшедший тысячи лет назад, формирует нашу жизнь сегодня.
В чем аргумент в отношении талита?
Один человек говорит: "Это мой талит". Другой говорит: "Нет, это мой талит". Они приходят в суд, все еще воюя за талит. И иудейский судья, принимая Соломоново решение, говорит, что они должны его разрезать. Однако, если один человек говорит, что весь талит мой, то другой — готов пойти на компромисс. Он говорит, давайте его разделим. Я попрошу только половину талита.
Вы думаете, что он рассуждает разумно. Он должен быть за это вознагражден. Но нет.
Тот, кто претендует на весь талит, получает от него 3/4. Человек, который хотел только половину, получил ровно половину от того, что он требовал, т.е., одну четверть.
Мы ценим компромисс. Так мы воспитаны, а поэтому считаем, что это неправильно. Награда должна быть дана тому, кто разумен. Но давайте рассмотрим первоначальное Соломоново решение. Две женщины приходят к царю Соломону с ребенком. Обе требуют ребенка. Он заявляет, что ребенок будет разрезан на две половины, которые будут отданы каждой женщине.
Настоящая мать — та, которая не будет согласна, чтобы ее ребенка резали пополам. Потому что, когда вы действительно что-то цените, вы не станете это портить. Компромисс может быть хорош в некоторых областях. Но когда на карту поставлены серьезные проблемы, компромисс будет свидетельствовать об отсутствии убежденности.
Два народа входят в международный суд. Один говорит, что вся земля Израиля является в действительности Палестиной и принадлежит ему. Другой говорит, что, хотя еврейский народ действительно имеет большую историческую связь с землей, именно там когда-то правили наши цари, там когда-то стоял наш храм, оттуда мы были изгнаны и отчаянно пытались вернуться тысячи лет, и так далее, Ядда ядда, но мы будем хорошими парнями и возьмем по половине ребенка, земли и талита.
Неужели трудно понять, что мы проигрываем аргумент? Почему террористическая организация, которая только что достигла своей нынешней позиции, что она имеет право на Иегуду и Шомрон после Шестидневной войны, которая не может указать ни одного исторического палестинского государства, царя или ловца собак, требует широкого признания, в то время как мы, чье притязание записано в священных книгах большей части мира, не можем никого убедить в этом.
Мы никого не можем убедить, потому что мы сами в этом не уверены.
На стене комнаты Ариэля я увидел карту Эрец Исраэль. У многих из нас есть такие карты. Но сколько из нас имеют уверенность в том, что с ними связано.
Другая сторона совершенно твердо стоит на том, что она не пойдет на компромисс. Палестина будет свободной от реки до моря. Вы можете слышать эту мантру на террористических митингах и в университетских кампусах Калифорнийского Университета. Мы же объявляем как можно чаще, что мы готовы пойти на компромисс. Возьмите половину талита. Возьмите 51% талита. Возьмите нашего ребенка. Смотрите, какие мы хорошие парни.
А потом мы задаемся вопросом, почему все обвиняют нас за отсутствие мира. Разве они не видят, что мы готовы разрубить ребенка пополам?
Но действительно ли мы хорошие парни? Почему мы в действительности идем на компромисс?
Другая сторона считает, что мы это делаем, потому что сами знаем, что мы неправы. Мы — это тот самый парень, который приходит в суд, цепляясь за талит, на который он не осмеливается претендовать целиком, но, по крайней мере, пытается получить хотя бы его часть. Мы готовы заключать мир больше потому, что мы неправы. Другая сторона не желает успокоиться, потому что она уверена, что права.
Это неправда. Но если вы хотите понять, почему мы проигрываем аргумент, то это хорошее начало.
Компромисс — это по-прежнему переговоры. Чтобы успешно вести переговоры, вы должны их вести с позиции тотальной убежденности. А нам убежденности не хватает. Почему у нас нет убежденности? Потому что мы боимся, что мы им не понравимся. Кому мы не понравимся? Всем. Мы - меньшинство. Мы — аутсайдеры. И мы отчаянно хотим, чтобы нас полюбили. Мы всегда хотели нравиться.
Есть два типа хороших парней. Есть те, кто изначально хорошие. И те, которые колеблются, которые хотят, чтобы вы полюбили их, потому что они не любят сами себя. Вот кто мы такие, как народ. Нам не хватает убежденности, потому что мы не ценим себя. Мы могли дать миру религию, выигрывать невозможные битвы, изобретать, создавать, рисовать и трансформировать историю. И мы все еще ходим кругами, требуя, чтобы все полюбили нас.
Мы так хотим понравиться, что готовы действовать против собственных интересов. Мы готовы разрубить своего собственного ребенка пополам, чтобы показать, какие мы хорошие люди. Для этого комплекса неполноценности есть веская причина. Еврейская история — это история преследований. Наше времяисчисление покрыто кладбищами, горящими городами, разрушенными деревнями и ежедневным вдалбливанием большинством, что мы плохие люди. И нам так часто это говорили, что мы этому поверили.
Многие из вас знают идишскую фразу "Шанде фюр ди гоим". Давайте вернемся к первому в истории времени, когда она появилась. Задолго до идишского, немецкого и европейского галута. Давайте вернемся к древнему Египту.
Бог послал Моисея освободить иудеев. Тот беседует с фараоном, который плохо реагирует. Иудейские надзиратели приходят к нему и умоляют его. Он разражается новой вспышкой гнева. И тогда надзиратели видят Моисея и Аарона. И обвиняют их. Что они говорят Божьему пророку и будущему Первосвященнику иудейского народа? "Хеибастем эт рехейну". Буквально — "вы заставили нас плохо пахнуть фараону". Раньше, когда фараон убивал еврейских детей, он наслаждался нашим ароматом сандала и ванили. Теперь он выгнал нас, как будто мы неделю не мылись.
Посмотрите, что вы сделали с восприятием нас фараона. Теперь он больше нас не любит.
Теперь, давайте зайдем в нашу машину времени и продолжим. Не слишком далеко вперед. Только к следующей главе.
Почему наше первое завоевание Израиля было неудачным?
В этой главе Моисей посылает шпионов в Мераглим, в Канаан. Они хорошие лидеры. Но когда они возвращаются, они полны злобы и ненависти по отношению к Моисею и Богу.
Что их так изменило? Это мы слышим в их кульминационном аргументе. Против входа в Израиль "Венихье Бейнейну Кехаговим" — когда мы смотрели на канаанитов, мы видели себя не более чем насекомыми. Маленькими насекомыми. Векейн Хаину Бейнейхем. И такими мы появились перед ними.
Шпионы вернулись, увидев иудеев глазами тех, кто их презирал. И они согласились с их мнением. Они наполнились гневом и ненавистью к иудеям.
Звучит знакомо. Это историческая капсула иудейского антисемитизма, которая продолжается и сегодня. Теперь давайте двигаться вперед в нашей машине времени, ТАНАХе.
Перед смертью, Ариэль изучал ТАНАХ. Есть некоторые, кто изучает Гемару, но пренебрегает ТАНАХом. А некоторые, кто изучает ТАНАХ, пренебрегают Гемарой. Ариэль изучал то и другое, поскольку оба они важны, потому что они говорят нам, кто мы такие.
И теперь мы возвращаемся к одному из самых важных и забытых моментов в иудейской истории. У древнего Израиля появился первый настоящий царь. Однако царство Шауля небольшое. Страной управляют филистимляне.
Филистимляне управляют страной. И контролируют копья. Они ввели в стране жесткие правила владения копьями. Никто из иудеев, кроме Шауля и Йонатана, и некоторых из тех, кто их окружает, не могли сделать копье, потому что филистимы не позволяли иудеям иметь своих кузнецов. Если было нужно наточить кухонный нож, надо было идти к филистимскому кузнецу.
Спец-уполномоченный филистимлян, фактически управлявший страной, находился на Хар-Ха Элохим, горе Бога. Когда пророки отправлялись на гору Бога, они знали, что над ними сидит идол, поклоняющийся вражескому представителю.
И многие из иудеев были в союзе с оккупацией. Некоторые работали на землях филистимлян. Другие могли даже носить оружие для них так же, как это делали иудеи для Антиоха и для римских захватчиков. И ТАНАХ использует для них особое название — Иврим. Евреи. Они не Ам Исраэль (народ Израиля), потому что фактически они не являются частью еврейского народа. Они совершенно другие. Они носят старое имя, которое отражает Эвер Ханахар, они являются частью народа, отличного от остального мира. Однако они не гордятся этим. Они стыдятся этого.
И Ионафан, сын царя Шауля, поднялся и убил филистимского уполномоченного, по-жабьи сидящего на горе Бога. И Шауль стал дуть в шофар, в рог, и направил послание иврим — иудеям, которые ушли так далеко от своего древа, что оказались в стане врага. И возникла поговорка Иврим Ишмау, оставьте евреев здесь.
И теперь, когда принц Йонатан нанес первый удар за иудейскую независимость, и шофар зазвучал, что делают иврим? Какова их первая реакция? Шанде фюр ди гоим.
Вегам Ниваш Исраэль Ба'Плиштим. Евреи говорили то же, что и иудейские надзиратели. Этот парень, Йонатан, заставил нас казаться отвратительными врагу, уважения которого мы так хотим. Что он теперь подумает о нас?
И сейчас. Мы все еще делаем то же самое. Как часто мы реагируем, внутренне или внешне, с позиции: «Что они теперь подумают о нас?»
Если мы не пойдем на компромисс, мы будем казаться им отвратительными. Поджигателями войны. Угнетателями. Оккупантами. Мы тычем в иудейского козла отпущения. Если бы не он. Если бы не поселения. Если бы не время, когда Израиль захватил террориста и убил его сына. Если бы не существование Израиля ... мы бы им понравились, но теперь... хеваштем рейхейну. Что подумает фараон? Что подумают Плиштим? Что подумает мир?
Мир полюбил бы нас, если бы мы не начали первыми стрелять в Шестидневную войну. Он полюбил бы нас, если бы мы пошли на больший компромисс до объявления независимости. Он бы понял, что отсутствие мира — это не наша вина, если бы не все те поселения, которые делают наш запах отвратительным для всего мира.
Это не переговоры с позиции силы, а с позиции слабости. Моральной слабости. Нам не хватает убежденности. И поэтому мы отказываемся от самой сильной позиции по каждому аргументу в нашу собственную защиту.
Сионистский лидер Зеев Жаботинский писал: «Время для извинений закончилось».
«... Мы думаем, что наша постоянная готовность безропотно подчиняться обыскам, выворачиванию наших карманов, убедит, в конце концов, человечество в том, что мы честные люди. Мы постоянно говорим: «Посмотрите на нас! Мы такие джентльмены! Нам нечего скрывать!»
Но это полнейшее заблуждение. Настоящие джентльмены никогда, никому, ни по какой причине не позволяют обыскивать свои квартиры, шарить в своих карманах и копаться в своих душах».
Это означает не позволять никому рыться в карманах ваших пальто или вашей душе.
Моральный авторитет, фактический моральный авторитет происходит не от принятия морального авторитета ваших врагов, а от его отвержения.
Вот почему мы проигрываем аргумент. Враг отвергает наш моральный авторитет, а мы принимаем его, а когда вы принимаете моральный авторитет своих врагов, когда вы соглашаетесь с предпосылкой о своих аргументах, но спорите о деталях и толковании, игра закончена.
Решение двух государств принимает моральный авторитет врага. Мы думали, что оно сделает наши притязания на землю сильнее. Вместо этого оно уничтожило их. Оно не нейтрализовало антиизраильские настроения. Вместо этого ненависть к Израилю стала больше и распространилась шире, чем когда-либо в странах, которые когда-то были дружественными Израилю.
Зачем? Потому что мы признали свою неправоту. Каждый аргумент, который мы выдвигали с тех пор, страдал от того же фатального недостатка. Евреи умны. Мы рассудительный народ. Мы думаем, что мы можем что-то доказать. Но самые важные вещи в жизни не могут быть доказаны. Это вопрос внутренней убежденности.
Причина, по которой мы верим в Бога, есть вопрос убежденности. Он не может быть доказан в суде. Любовь родителей к детям нелогична. Любовь, которая привела нас сюда, к этой лекции — это любовь родителей, сохраняющих память о своем сыне год за годом, которая не может быть изучена под микроскопом. Самые глубинные и значительные части нас не подвержены проверке.
Они ясно выражают, кто мы как люди и народ. Народы и государства существуют не потому что у них есть веские аргументы. Никто не приезжает в Норвегию и не просит норвежцев, если у них есть веская причина для существования. Никто не подходит к родителям и не требует, чтобы они стали веской причиной для любви к своему ребенку.
Наши лучшие аргументы в пользу Израиля и против антисемитизма нельзя свести на одну страницу. Мы пытались это сделать и потерпели неудачу. Наши лучшие аргументы в том, кто мы.
Когда мы стараемся быть разумными, когда мы ставим под угрозу наши убеждения, мы перестаем быть уверенными в том, кто мы. Мы начинаем думать, что, может быть, мы должны быть кем-то другим.
Возможно, у наших врагов есть цель.
Вы выражаете убеждение, отказываясь обсуждать некоторые вещи. Вы не обсуждаете, как разрезать своего ребенка пополам. Это всегда неприемлемо.
Когда мы говорим о решении двух государств, мы показываем отсутствие убежденности. Если бы Израиль действительно был нашим ребенком, мы бы не говорили о том, чтобы разрезать его пополам.
Это может показаться парадоксальным, но лучший аргумент, который мы можем предъявить себе — это убежденность в своей правоте. Антисемитизм, ненависть к Израилю — обратно пропорциональны нашей уверенности в себе.
Есть причина, по которой хулиганы пристают к некоторым детям. Не вина ребенка, что он
становится мишенью. Но в нем есть что-то, что привлекает хулигана. Есть две вещи:
1. Он чем-то лучше хулигана. Он умнее. Он талантливее. У него есть качества, в которых хулиган испытывает недостаток, и презирает.
2. Ему не хватает силы и уверенности в себе, чтобы сопротивляться. Звучит знакомо?
Антисемитизм в двух словах: мы не можем и не хотим ничего делать с нашими хорошими качествами. Преуменьшение их не работает. Так же, как это не работает на школьном дворе.
Отказ от нашей религии не сработал. Бесконечная филантропия этого не сделала. Настаивание на том, что мы не лучше, чем кто-либо другой, перед всеми, кто будет слушать, достигнет ровно нуля.
Однако по второму вопросу мы нашли в себе силы снова отбиться.
Через тысячи лет мы пошли в спортзал и обнаружили, что никогда не знали, что у нас есть. Но у нас до сих пор нет внутренней уверенности в себе.
Иметь армии — недостаточно. Вы можете быть сильными и подвергаться издевательствам хулиганов.
Когда мы сильны, хулиганы переходят от физических издевательств -- к моральным. Они говорят нам, что мы плохо себя защищаем. А потом, когда нас подвергли моральным издевательствам хулиганов, и мы не дали сдачи, они бьют нас по лицу.
Моральное издевательство использует против нас нашу потребность в принятии. Они говорят, что, если вы действительно такие хорошие люди, докажите это, не сопротивляясь, когда террористы вас убивают. Докажите это, отказавшись от своей страны и совершив самоубийство.
Вы можете стать самой сильной страной в мире и по-прежнему подвергаться моральному издевательству. Америка испытывает это все время.
Вам нужна внутренняя сила. Вам нужна убежденность в том, что вы правы. И тогда, когда ты становишься хорошим, то это потому, что ты так решил, а не потому, что ты боишься не быть.
У евреев длинная история изгнания. Это научило нас не быть угрожающими. Прогибаться. И иногда этот механизм был необходим для выживания. Но за это приходилось расплачиваться.
Ценой были честь, достоинство и доверие. Через некоторое время механизм выживания превращался в вашу личность.
И тогда вместо того, чтобы быть народом книги, мы становились народом, который готов видеть другую сторону четче, чем свою собственную.
Нашей убежденностью стало то, что у другого парня есть лучшая цель, чем у нас. Что у него лучшие притязания на ребенка, на талит и на страну, чем у нас.
Быть жертвой издевательства рискует развить порочную чудовищную связь с обидчиком. Вот, что означает стратегия выживания. Пытаясь обезопасить себя, вы становитесь чувствительным к тому, что думает парень, который может напасть на вас. Вы пытаетесь войти в его голову. Потому что вы не хотите его прогонять.
И риск такого мышления заключается в том, что вы начинаете ставить себя на его место. Это и есть Стокгольмский синдром. И им страдают очень многие иудеи. Мы идентифицируем себя с парнем, бьющим нас по лицу.
Эту стратегию выживания мы узнали в изгнании, в Галуте. Потому что вам надо знать, откуда может прийти следующий погром или Холокост. Но если вы делаете это достаточно долго, вы начинаете думать, что, возможно, люди, убивающие нас, правы и находят способы размежеваться с иудеями.
Таково наше послание нечестивому сыну на Седере, который отделен от нас. Илу хая шом ло хайя нигааль. Это сообщение Мордехая Эстер. Ревах вехатцала яамод йехудим ми маком ахер. И, как мы видели, это происходило вплоть до египетского рабства. Мы иногда называем идентификацию с парнем, бьющим нас по лицу, Рахманут. Милосердие, а точнее — Рахманут шель типшим. Милосердие дураков.
Мы все знаем элементарный принцип -- Коль Ха-Мерахем Аль-Хахзорим, тот, кто милосерден к жестоким, жесток к милосердным, т.е. будет, в конце концов, жесток к тем, кого он должен помиловать. Этот принцип пришел от Шауля, который помиловал лидера Амалека, но продолжал убивать целый город Коханим. Почему эти две вещи обязательно переплетаются? Разве нельзя быть приятным для всех? Или, может быть, в таком желании быть терпимым к злу, есть что-то, что показывает, как мы отождествляем себя со злом?
Не является ли терпимость к злу, сама по себе, семенем зла, прорастающим в наших сердцах? Не было ли милосердие Шауля к Амалеку предвестником злодеяний, которые он совершил против евреев? Не являются ли те иудеи, которые сочувствуют исламским террористам, на самом деле, жестокими по отношению к другим иудеям?
Давайте еще раз зайдем в машину времени — ТАНАХ.
Царь Ахав и его худшая половина, Иезавель или Жезавель, правят Царством Израильским. Вы, вероятно, знаете их обоих по другой истории.
Но это не та история, о которой мы сейчас поговорим. Бен Хадад, царь Арама, решил всеми командовать. Поэтому он направил послание Ахаву. Твое золото и серебро — мое. Твои жены и даже твои любимые сыновья — мои.
И Ахав сказал: «Конечно, босс, как скажете».
Поэтому Бен Хадад, как хороший инкассатор, стал продолжать. Он сказал Ахаву, что "завтра я отправлю своих людей, чтобы они перетряхнули все твои вещи, и все, что для тебя ценно, забрали".
И Ахав сказал: «О-о, он так и сделает».
Так что Ахав рассказал об этом своим советникам. И они сказали: «Не делай этого». И Ахав посылает депешу Бен Хададу: «Не можем ли мы как-то договориться по этому поводу?».
И Бен Хадад предлагает 300 минут. Он угрожает Ахаву. Пыли Шомрона не хватит, чтобы покрыть все мои армии.
Ахав пытается возражать, но его возражения слабы, как и он сам. «Тот, кто надевает доспехи, не должен хвастаться, как тот, кто их снимает».
Бен Хаддад даже не утруждает себя ответом. Вместо этого, он вторгается.
Ахав боится. Он трус. Когда, как вы, вероятно, знаете, он позже умрет, собаки будут лизать его кровь, потому что он пытался спрятаться в следующей войне против Арама и подставить царя Иудеи, Иосафата, под стрелы Арама. Он боится Бен Хадада. Он бы не защитил своих жен и сыновей от него. Однако приходит пророк и говорит Ахаву, что все будет хорошо.
Бен Хадад и его правители напиваются в своих палатках. Пока они напиваются, 7 000 израильтян атакуют его огромную армию, более ста тысяч человек, и разбивают ее наголову.
Бен Хадад бежит, но у его советников есть отличный план.
«Не волнуйся", — говорят они арамейскому царю. «Мы проиграли только потому, что Бог иудеев — это Бог гор. В следующий раз мы будем сражаться с ними в долине". Мы избавимся также от всей команды пьяных правителей. У нас будет профессиональная армия. Мы вторгнемся и победим.
Бен Хадад согласен на это. Второй раунд.
Израильтяне значительно превосходят по численности. Арамеи повсюду. И Бог направляет еще одно послание Ахаву через пророка. «Так говорит Господь, поскольку арамеи сказали, что Бог — это Бог гор, а не долин, я отдам всю эту орду в твои руки. И ты узнаешь, что я Бог".
Израильтяне не просто побеждают. 7 000 иудеев убивают 100 000 вражеских солдат в один день.
Бен Хадад убегает с 27 000 человек. Он по-прежнему превосходит евреев 4 к 1. И тут стена падает на всех его людей. У него больше нет армии.
Это плохая ситуация. Арамейский царь скрывается в своей комнате. А его советники, которые устроили ему весь этот бардак, придумали свою первую хорошую идею.
Хинеи но шаману, мы слышали, ки малкей бейт исраэль, ки малкей хесед хем, что цари Израиля милостивы, они хорошие люди. Давайте просить их о пощаде.
И советники Бен Хадада шлют сообщение Ахаву: Оставь мне жизнь. Не убивай меня.
И как Ахав отвечает тирану, который хотел забрать у него жен и детей? "Он мой брат".
И Ахав впускает Бен Хадада в свою колесницу. И они заключают мирное соглашение. Бен Хадад уходит. Пророк находит Ахава и говорит ему: «Ты — идиот». Бог хотел, чтобы Бен Хадад погиб. Ты его пощадил. И теперь Арам убьет тебя, и вместо того, чтобы победить Арама, Израиль потерпит поражение.
Ладно.
Мы считаем эти вещи средневековыми. Мы все уверены, что Ахав поступил правильно. Он протянул руку дружбы побежденному врагу. Он заключил мирное соглашение.
Ахав тоже это знает. Однако Бог, похоже, не согласен.
И Ахав недоволен. И здесь о нем начинается история, которую мы знаем.
Что Ахав делает, чтобы поднять настроение, когда он впал в хандру? Он разбивает цветочный сад. Это выглядит странно, но давайте не будем судить. Цветочный сад, который он хочет разбить, захватывает виноградник парня по имени Навот. Навот не хочет продавать виноградник. Ахав и его худшая половина, Езевель, убивают Навота.
И Элияху ХаНави приходит к Ахаву с сообщением: Там, где собаки лизали кровь Навота, они будут лизать твою кровь.
В следующей войне арамейский лучник убивает Ахава, и собаки, в итоге, лижут его кровь.
Так заканчивается Первая книга Царей.
Как связаны эти два эпизода — война с Арамом и виноградник Навота?
Наказал ли Бог Ахава за то, что тот не убил Бен Хадада или убил Навота?
Ответ — и за то, и за это.
Когда советники Бен Хадада сказали, что израильские цари милосердны, что они имели в виду на самом деле?
Омри, отец Ахава, стал царем, напав на Цимри, который поджег дворец и умер. Цимри стал царем, уничтожив всю семью Бааши. Бааша стал царем, убив предыдущего царя.
Вы поняли мысль.
Как могли советники Бен Хадада смотреть на эту череду убийств и думать, что цари Израиля — гроздь милосердия?
Неужели они действительно считали, что Ахав и остальная часть банды — хорошие парни?
Советники Бен Хадада считали их слабыми. Ахав позволил Бен Хададу помыкать собой. И советники держали пари, что Ахав все еще слаб, даже когда у арамейского царя не осталось армии.
Почему Ахав был слабым?
Его отец Омри презирал Израиль. Он привел финикийцев и женил своего сына на Жезевели. Он вытеснил иудаизм и заменил его поклонением Ваалу.
И все же, у него была проблема. Он был царем Израиля. А Израиль в его глазах был ущербным.
Вот почему Ахав был настолько неуверен, что не мог противостоять Бен Хададу. Он хотел быть, как Бен Хадад. Он хотел, чтобы Бен Хадад полюбил его. И когда Бог нанес Бен Хададу удар вместо него, когда Бен Хадад попросил его о пощаде, Ахав поднял его до "брата".
Называл ли Бен Хадад Ахава братом? Нет. Бен Хадад презирал его.
Как и фараоновы надсмотрщики, Ахав отчаянно хотел, чтобы Бен Хадад полюбил его. Он
чувствовал неприятный запах иудейства от себя и отверг Бога, который принес ему победу.
Милосерден ли Ахав? Вскоре после этого, он убивает еврея из-за цветочного сада, но называет братом монстра, который хотел забрать у него жен и детей в качестве трофеев.
Ахав злой и жалкий. Он достоин презрения, как и иудеи-антисемиты, которые стремятся быть любимыми теми, кто их ненавидит, которые называют врагов братьями и убивают своих настоящих братьев. Это была проблема не Бен Хадада, а Ахава, который хотел быть Бен Хададом. Это Бен Хадад в наших собственных головах.
Это то, как нам льстит, когда враг, похоже, готов дать нам час. И как мы возмущаемся теми иудеями, которые гордо защищают себя. Кто не нравится врагу.
Мы хотим не мира, а того, что хотел Ахав. Принятия.
Подумайте о Кастнере, восхваляющем Курта Бехера. Или об иудеях, встречавшихся с Арафатом, а теперь встречающихся с Аббасом.
Трагедия еврейской истории не в том, что нас ненавидят, а в том, что мы абсорбировали эту ненависть. Мы стали ненавидеть себя. Мы любим наших врагов не потому, что мы добродетельны. Мы делаем это, потому что мы сами себя презираем. Вонючий запах не в носу фараона филистимлян, а в наших собственных носах.
Антисемитизм, здесь или в Израиле, никуда не денется. От нас зависит, как мы будем реагировать на него. Когда мы не уверены, он становится хуже. Когда мы в обороне, над нами будут издеваться. Чем больше мы оправдываемся, тем хуже будут нападки.
Замечательно, что израильтяне невероятно изобретательны. Но Хасбара, которая подчеркивает это, является все той же старой защитой, которую иудеи всегда применяли против антисемитизма.
Посмотрите, сколько у нас Нобелевских премий и сколько болезней мы вылечили.
Но это не убеждает тех, кто нас ненавидит. Это одна из причин, почему нас ненавидят.
Чем больше мы продолжаем излагать причины, почему нас не надо ненавидеть, тем больше нас будут ненавидеть. Если мы действительно хотим, чтобы антисемитизм закончился, мы должны перестать беспокоиться о нем.
Я знаю, что это парадоксально и даже оскорбительно. Большое значение имеет забота о преследуемых иудеях. Однако быть чувствительным к ненависти — саморазрушительно. Это дорога к Стокгольмскому синдрому. Надо пытаться увидеть себя, как наши враги видят нас, и измениться так, чтобы быть менее оскорбленными. А затем найти иудейских козлов отпущения за антисемитизм для обвинения их в "хеивастем эт рейхейну". Вы заставляете нас выглядеть плохо.
Ответ на застенчивость — это перестать беспокоиться о том, что все думают о нас. И жить как можно лучше.
Это то, что мы должны делать как народ. Не потому, что это заставит полюбить нас, а потому, что мы можем. Мы никогда не должны прекращать борьбу за свои права, индивидуальные, религиозные и национальные. Но мы никогда не должны это делать с оборонительной позиции. И мы никогда не уступим даже одного дюйма морального авторитета тем, кто нас ненавидит, независимо от того, что мы сделали или не сделали.
Мы никогда не должны извиняться за свое существование.
Лучшие формы сопротивления ненависти к евреям и Израилю — это гордость, достоинство и успех.
Не политики и президенты определяют нашу ценность. Ни один президент не перенесет посольство в Иерусалим, не Обама и не Трамп, до тех пор, пока мы, на деле, а не только на словах, не решим, что это наша вечная столица. Их политика не изменится, пока не изменится наша.
Ни один президент не спасет нас от нас самих. Терроризм против Израиля не закончится, пока мы не перестанем его терпеть. Антисемитизм не уйдет с новым умным трюком. Это 30-секундное видео не остановит поддержку БИС и его рост в университетских кампусах.
Мы прилагаем большие старания, чтобы заставить других поверить в нашу ценность. Никто не поверит в нас, в наше право быть свободными и жить, пока мы не поверим в себя.
Государство Израиль возродилось, потому что мы работали над этим. И мы верили, что можем это сделать, потому что у нас есть на это право. Это право никуда не делось. Только наша убежденность в нем дрогнула.
Визит президента Трампа в Израиль превратился в драму о том, признает ли администрация, что Котель, Западная стена, находится в Израиле. Мы анализировали каждое высказывание администрации. Да, она признала, что стена находится в Иерусалиме, но имела ли она в виду, что она находится в Иерусалиме, Израиле?
Широко распространилось разочарование, когда эта администрация, как почти все
предыдущие администрации, пообещав переместить посольство в Иерусалим, этого не сделала.
Однако, так оно и будет. Никто не признает Ерушалаим нашей столицей, пока мы сами не сделаем это на 100 процентов. Пока мы не дадим понять, что ни одна часть нашего святого города не ляжет на стол.
Если нам не хватает убежденности, почему мы ожидаем, что какая-то другая страна будет больше убеждена, чем мы?
Мы ждем появления нового фараона, который узнает Йосефа, новую администрацию, которая, наконец, узнает правду, будет про-израильской и спасет нас.
И мы разочарованы, когда новый фараон, независимо от того, что он обещал во время кампании, до сих пор не узнал Йосефа. И мы продолжаем играть в ту же игру.
Какова нынешняя стратегия?
Мы показываем, какие мы хорошие, сотрудничая в мирном процессе. Мы произведем замораживание, пойдем на уступки, и тогда Трамп увидит, что Аббас и ООП — это те, кто не хочет мира.
Эта стратегия продолжалась десятилетиями с разными президентами. Она никогда не работала. Почему мы думаем, что это сработает сейчас? Тем, что мы более склонны идти на уступки, чем террористы, мы не доказываем, что мы хорошие.
Вместо этого мы показываем, что на нас легче всего оказывать давление, что дипломаты могут получить максимальные результаты, просто путем вымогательства, и что мы наиболее склонны идти на компромисс потому, что мы неправы.
Мы никогда не докажем, что мы заслуживаем всего талита, если мы согласны на половину. И мы не завоюем уважение президента Трампа, делая больше уступок.
Стратегии, которым мы следуем, были неоднократно дискредитированы. Мы следуем этим стратегиям не потому, что они работают, а потому, что мы хотим, чтобы нас полюбили. Потому что мы боимся, чтобы нас ненавидели. Мы все еще ждем, чтобы кто-то еще поверил в нас, когда мы сами не верим в себя.
Мы ждем, что президент Трамп даст нам разрешение на то, чтобы наша столица была в Ерушалайме. Мы ждем, чтобы кто-то еще позаботился об Иране. Признал, что мы имеем право на собственную страну. Что мы имеем право на существование. Но это работает не так.
Даже когда происходит временное признание, оно быстро снимается.
За Декларацией Бальфура последовала Белая книга. После раздела ООН последовала длинная серия осуждений, а сионизм стал расизмом.
Доверие иудеев к британцам в отношении родины закончилось вторжением в Иерусалим мусульманских войск под британским командованием. Израильский золотой век союза с Францией закончился Шербургом.
Израиль существует не потому, что британцы или Трумэн дали его нам. Он существует не из-за чешского оружия, Организации Объединенных Наций или кого-либо еще. Были факторы, которые иногда выстраивались в нашу пользу, а иногда против нас. Израиль существует, потому что иудеи работали ради него, молились за него, желали его, жили для него, сражались за него и умирали за него.
Покровительственная теория существования Израиля удерживает нас. Другие народы сочиняют независимые основополагающие мифы. Мы изобрели свой основополагающий миф. У нас есть Израиль, потому что Эдди Якобсон был другом Трумэна.
На самом деле, Трумэн делал для Израиля, как можно меньше. И причины этого не имели никакого отношения к Эдди и всему, что связано с голосованием иудеев на выборах, о которых он так беспокоился.
Но нам нравится рассказывать об Эдди и Гарри. Хотя Гарри Трумэн был фанатичным антисемитом, который никогда не пригласил ни одного иудея в свой дом.
Нам нравится думать, что мы получили Израиль, потому что понравились какому-то президенту. В определенном смысле, мы бы скорее хотели быть Эдди, чем царем Давидом.
Дело в том, что Трумэн нам ничего не дал, кроме пустого голосования, признания де-факто и эмбарго на поставки оружия стране, которую, как он ожидал увидеть, уничтожат арабские оккупанты.
Это были молодые мужчины и женщины, которые в небольших количествах проживали в небольших деревнях, оставшиеся в живых жертвы Холокоста из лагерей для перемещенных лиц с винтовкой и татуировкой на руках, которые сделали Израиль возможным. Именно Бог дал нам землю и дал нам возможность сражаться за нее, как он поступил с Моисеем и даже Ахавом.
Израиль существует не потому, что мы понравились. Он существует потому, что достаточное количество иудеев осознали, что мы никогда не понравимся коммунистам,
французам, которые требовали казни Дрейфуса, англичанам, арабам и многим другим.
Независимость Израиля представляет собой конец потребности быть зависимыми, быть меньшинством, зависящим от доброй воли большинства. Некоторые думали, что создание Израиля закончит антисемитизм, но этого не произошло.
Однако, что еще более важно, это не привело к исчезновению неуверенности иудеев.
Мир несправедливо относится к Израилю так же, как несправедливо относятся к иудеям. Анти-сионизм является симптомом антисемитизма. Однако основное в анти-сионизме — это то, что иудеи вступили в игру. Они участвуют в анти-сионизме, поскольку им кажется, что это всего лишь национальная критика. И ненавидящие себя иудеи могут притворяться, что речь идет не о них, а об Израиле. Если мы все вернемся в Египет или Европу, фараон снова нас полюбит.
Мир несправедлив к Израилю, однако, Израиль сам на это напрашивается, поскольку озабочен тем, что мир думает о нем. Израиль был наиболее сильным в дни Ум Шмум, когда он отверг ООН. Когда он не позволял себе зависеть от какой-то отдельной страны. Когда он сначала действовал, а извинялся потом.
99 процентов мира не заботится о том, чтобы его любили.
Французы не сидят, беспокоясь о том, что мир думает о них. Ни бельгийцы, ни нигерийцы, ни исландцы.
Чем больше мы требуем признания Иерусалима, Израиля, нашего права на существование ... , тем меньше вероятность того, что мы это получим.
Чем больше мы будем беспокоиться из-за антисемитизма, тем больше его будет.
Поиск одобрения принесет нам не друзей, а только критиков, врагов и противников. Только убежденность в нашем деле и жизнь, как можно лучше. Им тирцу, эйн зо агада. Если вы этого пожелаете, если у вас есть убежденность, это не будет пустой мечтой.
Такова жизнь Ариэля. Это была короткая, но славная жизнь. Он смотрел на проблемы, как будто их не было. Он следовал за своей мечтой.
Это также лучшие страницы истории еврейского народа. Наши таланты поражают лучшими проявлениями. Ариэль верил, что он сможет все, что угодно. Этого нам часто не хватает.
Мы теряем веру в Бога и в самих себя. Мы становимся презренными в наших собственных глазах и в глазах наших угнетателей. И тогда Бог выкупит нас из нашей ссылки.
Но изгнание не только вокруг нас. Оно внутри нас.
Когда мы теряем уверенность в нашем божественном происхождении, мы становимся изгнанными из первого и основного источника нашего величия. Угнетение разрушает нашу уверенность и нашу идентичность.
Наша вечная идентичность строится на вере. Мы несем ее с собой, куда бы мы ни пошли. Это наш тысячелетний разговор. Приняв в нем участие, Ариэль стал бессмертным. Он остался жить в еврейском народе. Когда мы принимаем в нем участие, мы также становимся бессмертными.
Физическое изгнание, само по себе, не может нас убить. Газовые камеры и бомбы не могут нас уничтожить. Только когда мы забываем, кто мы такие, что мы сыновья и дочери царей, мы теряем свою часть разговора и умираем.
Моя речь заканчивается, но еврейская беседа должна продолжаться. Вера, которую мы передаем словами, должна жить в делах. Сопротивление антисемитским и анти-израильским нападкам начинается с убежденности в том, что мы переходим в наших детей, как Роберт и Карен перешли в Ариэля. Она заканчивается гордостью, которую мы испытываем за нашего Бога, народа и страну.
Ариэль всегда хотел посетить Израиль, но у него не было такой возможности. В конце его жизни у него был билет на самолет, но он больше не мог летать.
Мы можем летать. Отдать частичную дань тому, кто умер — это осуществить его мечты. Мечта Ариэля — это частичка великой еврейской мечты, которая началась с мечты Авраама. Это мечта людей на святой земле, навеки близких к Богу, нашему прошлому, настоящему и будущему. Легко упустить эту мечту из виду. Именно это так часто случается с нами в изгнании.
Однако наша лучшая защита все же не в наших аргументах, не в Хасбаре, которую мы так стараемся учить, а в передаче страсти и убежденности в этой мечте нашим детям.
Антисемитизм в мире, в целом, никогда не закончится. Но пусть закончится среди иудеев ненависть к самим себе. Хотя мы очень любим спорить, мы не можем спорить о своем существовании. Однако завтра мы сможем помечтать о существовании, живя в прошлом, настоящем и будущем, в этом мире и в будущем мире, в светском мире и в мире Торы, в изгнании и в Израиле.
И когда мы овладеем обоими мирами — нашим миром и миром Бога, мы станем бессмертны. Не только перед лицом смерти, но и перед лицом зла, как хасиды, которые пели и плясали в газовых камерах, и в наших заботах о том, что о нас думали фараоны и
Нью-Йорк Таймс. Мы поднялись выше ненависти к нам и к себе.
| Перевод: +Miriam Argaman | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |
Комментариев нет:
Отправить комментарий