Для Турции и Европы пришло время посмотреть на реальность

Бенджамин Хаддад

Турция не собирается вступать в ЕС. И это хорошо.

Неожиданная отставка умеренного ПМ Турции Ахмета Давутоглу в начале этого месяца, ставит под сомнение будущее сделки по беженцам, подписанной в марте между Турцией и ЕС. Однако, независимо от того, продвигается ли она вперед или нет, это соглашение является лишь одним из аспектов более широких турецко-европейских отношений. А, с учетом политических событий в Анкаре и Брюсселе, настало время переосмыслить то, как должны выглядеть эти отношения.


При внутреннем давлении сделать что-то относительно кризиса беженцев, федеральный канцлер Ангела Меркель уступила целому ряду требований сильного президента Турции, Реджепа Тайипа Эрдогана, в обмен на сделку по беженцам. Среди этих требований — помимо 6 миллиардов евро и введении безвизового въезда в Европу для турецких граждан — обещание открыть новую главу в процессе долгожданного присоединения Турции к Европейскому союзу.

Перспектива присоединения Турции до сих пор далека, так что обещание Меркель можно рассматривать, главным образом, как символический жест, который помог подсластить сделку с Эрдоганом. Однако принимая во внимание развитие Турции при его правлении и непопулярность страны в Европе, она выглядит еще более прискорбной.

Пришло время навсегда вытащить пробку из кандидатуры Турции в ЕС и серьезно подумать об альтернативах.

Хотя Турция впервые подала заявку на вступление в ЕС еще во времена его предшественника, Европейского экономического сообщества, в 1987, до 2005 обе стороны не вступали в затянувшиеся переговоры о присоединении. Кандидаты в члены ЕС должны соответствовать подробному перечню правил, разделенному на 35 глав, которые касаются вопросов, начиная со свободного движения товаров до судебной независимости и норм конкуренции. Каждая глава может быть только открыта и закрыта (когда кандидат удовлетворяет требованиям) с согласия всех государств-членов ЕС. Пока что Турции удалось открыть 15 глав, а закрыть лишь одну.

Основания для присоединения Турции хорошо известны: она бы более прочно связывала мусульманскую демократию и союзника НАТО на Западе, проводя в то же время политические и экономические реформы дома. Перспективная кандидатура большой страны, ревниво относящаяся к своему суверенитету, обращалась также к Великобритании, которая хотела быть уверенной, что Европейский союз останется зоной свободной торговли, а не превратится в более комплексную политическую сущность. Президенты США Джордж У. Буш и Барак Обама также поддерживали прошение Турции, поскольку считали, что НАТО и ЕС должны идти рука об руку. (Бывший министр иностранных дел Франции, Юбер Ведрин, обращался ко многим раздраженным европейцам, говоря, что возможно, Мексика должна присоединиться к Соединенным Штатам Америки).

Однако внутреннее развитие в Турции не оправдало надежд сторонников страны. Эрдоган жестко держался за власть, а его планы изменения конституции с целью укрепления президентского правления, шли рука об руку с подавлением оппозиции и средств массовой информации. В 2015 долад Freedom House осудил «многолетний упадок» свободы прессы в Турции.

В то время как процесс присоединения подстегнул некоторый прогресс в начале 2000-х, оказалось, что он оказал небольшой эффект, когда не подошел к внутренней повестке дня Эрдогана. Его правящая партия соблюдала правила ЕС, когда она перешла к ослаблению роли армии в политической жизни, но вместо того, чтобы дать гражданскому обществу осуществлять контроль над своей властью, он только укреплял свою власть при одновременном ослаблении тяжело завоеванных светских традиций страны.

Кроме того, Турция по-прежнему отказывалась признавать Республику Кипр, член ЕС, и до сих пор оккупирует его северную часть с 30 000 армией, что даже больше того, что Турция поставляла НАТО для ее операций.

В нарушение своего таможенного соглашения с ЕС, Турция отказалась вести торговлю с Кипром. Чтобы наказать Турцию за отсутствие сотрудничества, Совет Европейского союза отложил переговоры по ключевым вопросам присоединения в 2006. И, несмотря на препятствие, что этот вопрос уже стоит на пути Турции, Эрдоган еще больше ужесточил свои взгляды в последние годы.

Помимо тревожного роста политического авторитаризма в стране, многие европейцы ставят вопрос о принадлежности Турции к Европе на основе географии и культуры. Только 3% территории Турции находится, строго говоря, в Европе, а ее ВВП на душу населения составляет менее трети от среднеевропейского показателя. Мусульманская страна с 75 миллионами граждан, граничащая с Сирией, Ираком и Ираном, Турция скоро станет самой густонаселенной страной ЕС, если она присоединится.

Опросы общественного мнения в Европе показывают, что все большее количество избирателей выступают против турецкого присоединения. Проблема стала символизировать водораздел между Брюсселем, который пытается подтолкнуть присоединение, и фактическими европейцами, которые настроены более чем скептически. В 2014, 69% немцев были против ее заявки на членство (по сравнению с 52% в 2005), и только 26% были в ее пользу. В том же году, 83% французов были против. Даже в Великобритании, чьи дипломаты уже давно поддерживали турецкую заявку, только 34% населения были за в 2014.

И вот маленький грязный секрет переговоров: присоединение Турции не состоится вообще никогда. На каждой стадии следующий шаг должен быть одобрен единогласно всеми государствами-членами ЕС, с возможностью референдума в некоторых странах. Весьма сомнительно, чтобы был достигнут консенсус. (Примите во внимание, что избиратели в Нидерландах недавно отклонили более тесные связи с Украиной, христианской, несомненно европейской страной).

Однако переговоры с Анкарой продолжаются, как бюрократический зомби, потому что различные европейские участники ожидают чего-то еще— чтобы французы или немцы наложили окончательное вето и взяли вину на себя. В разгар кризиса беженцев, у некоторых может возникнуть соблазн продолжать эту шараду, возможно, чтобы поддержать большую кооперацию. Однако это приносит больше вреда, чем пользы. Этот процесс является худшим из двух миров: он никуда не ведет, но все еще может быть использован как пугало антиевропейскими популистами. Хотя это и не относится к рассматриваемой теме, перспективой присоединения Турции размахивали оппоненты, разжигающие страх противники неудачной Конституции ЕС во время референдума во Франции и Нидерландах в 2005. Защитники Брексита пытаются сделать то же самое сегодня. Ситуация, вполне понятно, является источником негодования многих турок, у которых некогда решительная поддержка вступления в ЕС была тщетной.

Кроме того, условность процесса присоединения к ЕС, давно понимаемая европейцами как средство достижения цели, становится все больше бременем, чем активом в случае Турции. Чувствуя, что он берет верх, Эрдоган не склонен идти на уступки в вопросах своией авторитарной власти, заставляя ЕС либо отказаться от своих принципов, чтобы решить дело беженцев, либо искать другое решение. Как разочарованный дипломат ЕС недавно сказал мне:

«Мы привыкли видеть переговоры о присоединении как силу, а теперь это ограничивает нас».

Разводы всегда грязны, но нет никакого ясного пути для присоединения Турции к Европейскому союзу. Пинание ногами кастрюли вдоль дороги только отравит дальнейшие отношения и поощрит голоса раздора в Европе и Турции.

Это не значит, что европейские лидеры должны стремиться к конфронтации с Турцией. ЕС является номером один среди ее торговых партнеров, и почти половина турецкого экспорта идет в Европу. Кроме того, от энергетической диверсификации до борьбы с терроризмом и нестабильностью на Ближнем Востоке, стратегическое значение Турции для Европы на южном фланге — значительно, и для этого есть причина: она союзница НАТО. Однако военный альянс — это не то же самое, что политический союз. Кроме того, от ее смущения в вопросе остановки джихадистских боевиков от проникновения в Сирию, до ее эксплуатации проблемы беженцев, чтобы шантажировать Европу на уступки, Анкара доказала, что она не является последовательным партнером. Как полный член ЕС, Турция получит право вето на коллективные решения вопросов внешней политики в Европе — неприемлемый результат.

Говоря откровенно, турецкое дело говорит о неспособности Европы видеть свои окрестности иначе, как "расширение". Для этого есть законные основания. Несмотря на нынешнюю тенденцию мрака евро и отходу от демократии в таких странах, как Венгрия и Польша, невозможно отрицать, что расширение ЕС было чрезвычайной силой для обеспечения стабильности и демократии на европейском континенте. Процесс интеграции, долгий и мучительный, с его большими требованиями на право верховенства закона и норм свободного рынка, в значительной степени способствовал цементированию перехода центральных и восточных стран после падения Берлинской стены.

Однако перспективы расширения нельзя всегда использовать в качестве инструмента внешней политики. Европейские лидеры должны начать рассматривать альтернативы присоединению Турции, как например, сделать ее "стратегическим партнером" — вариант, за который давно выступает сама Ангела Меркель. Это может стимулировать прогресс в ряде областей без обещаний и требований невозможного. Пришло время для ЕС признать свои прочные границы и развивать способность их защищать, закрепляя понятие, что континент может действовать как политическая сила, а не как постоянно расширяющаяся международная организация.

Перевод: +Miriam Argaman	Источник
Опубликовано в блоге "Трансляриум"

Поделиться с друзьями: