Саманта Субраманьян, 26 апреля 2022 г.
Еще в 1970-х годах, когда Моше Бен Авраам подрастал в Порт-Харкорте на юге Нигерии, город был маленьким, окруженным "лесными деревнями", и никаких евреев в поле зрения не было. Сам Бен Авраам еще не был евреем - он еще даже не был «Бен Авраамом», если уж на то пошло. Его родители-англиканцы дали ему имя Мозес Уолисон, которое было официальным и которое он носит до сих пор, и воспитывали его мальчиком, посещающим церковь. В этом они ничем не отличались от миллионов других в своей части страны.
Одна из первых демографических подробностей, которые человек узнает о Нигерии, заключается в том, что, хотя люди, живущие на севере, преимущественно мусульмане, жители юга, так же в подавляющем большинстве, христиане. Микроавтобусы, снующие вверх - вниз по этим южным шоссе, оснащены на задних окнах лозунгами, вроде «Иисус нужен». На рекламных щитах проповедники рекламируют свое служение: молитвенные собрания никогда не бывают просто молитвенными собраниями — это «всемирное мощное мега-землетрясение» или «сбор чудес».
Ислам и христианство существовали в Нигерии на протяжении столетий, но иудаизм не имел такой заметной истории или наследия. В детстве Бен Авраам ничего не знал об иудаизме и встречал Израиль только как библейское имя: «Израиль, Авраам и все такое», — вспоминал он. Затем, в 1986 году, умер его отец, а несколько лет спустя, в разгар растущего недовольства своей церковью, Бен Авраам заболел — началась сильная инфекция после травмы языка.
Тогда-то он и встретил христианскую секту под названием «Суббота в белых одеждах», а после того, как один из его босоногих священников в белых одеждах исцелил его, он присоединился к группе. В Нигерии субботники в белых одеждах называют себя церковью, а в его залах для молитв выставлены распятия Христа. «Мне было сказано, что суббота — день поклонения, шаббат, а не воскресенье», — сказал Бен Авраам. Такое он слышал впервые, но когда ему предложили доказательство — тщательное прочтение Книги Бытия и Исход, он задумался: а что еще он делал не так. «Я решил», — говорит он, «самостоятельно начать копать глубже».
Через 10 лет, Бен Авраам сделал еще один шаг, став мессианским евреем — членом движения, возникшего в США полвека назад из движения «Евреи за Иисуса» и считавшего себя иудейской сектой, которая, тем не менее, превозносила Иисуса как мессию. Для Бена Авраама быть мессианским евреем не слишком отличалось от того, как быть субботником в белых одеждах. Обе группы собирались по субботам, босиком, возносили молитвы Богу и Иисусу и закалывали баранов на Пасху в соответствии с древними иудейскими писаниями.
Бен Авраам открыл свой собственный молельный зал и назвал его "Ковчегом Яхве".
К этому времени, на рубеже столетий, Порт-Харкорт имел уже развитую промышленность и готовился стать крупнейшим нефтеперерабатывающим городом в Нигерии. У него были морские буровые установки, развитая до небес химия и множество посетителей из других стран.
В 2001 году, американский руководитель компании Shell, еврей, проезжая через Порт-Харкорт, увидел Ковчег Яхве Бена Авраама и зашел туда. «Он мне сказал, что его надо было назвать "Ковчегом Всевышнего", потому что иудеи не используют имя Яхве, чтобы взывать к Господу», — сказал Бен Авраам. Они поддерживали связь. «Он оказалсся чоеловеком, который очень много рассказывал мне об иудаизме, присылал мне книги и познакомил с раввинами Святой Земли».
Поэтому, когда в 2003 году, Бен Авраам, заметив небольшую группу людей из Порт-Харкорта в явно еврейской одежде, входящих в здание в субботу, последовал за ними, чтобы с ними поговорить, а их лидер сказал ему, что это здание — синагога, и что они поклоняются только Богу-творцу, а не Святой Троице, он уже был хорошо подготовлен. «Именно тогда я по-настоящему стал иудеем».
Бен Авраам стал одним из первых членов одной из самых молодых и самых удивительных иудейских общин в мире. Нигерия никогда раньше не фигурировала даже на периферии какой-либо карты еврейского царства. Нет никакого старого текста, где бы упоминалось еврейское происхождение нигерийцев, как, например, Кебра Нагаст, эпос 14-го века, который говорил об эфиопских царях.
Сюда не мигрировали евреи-сефарды из Испании и Португалии, как это происходило на территориях в северной Африке в 15 веке. Никакие еврейские общины не прибывали в рамках колониального проекта и не оставались после его окончания, как в Южной Африке. Однако, начиная с 1990-х годов, ряд людей в южной и восточной Нигерии стали исповедовать иудаизм, импортируя оптом обряды этой незнакомой веры и ее иностранный язык.
Вероятно, такой поворот был спонтанным, то есть, под рукой не было местных раввинов, которые могли бы провести этих евреев через их зарождающуюся религию, и, конечно же, не было официального руководства со стороны Израиля, который отказывался признавать их в качестве еврейского населения.
Не существует никакой надежной переписи нигерийских евреев. По инициативе "Еврейского братства", зонтичной организации в Нигерии, составлен список из примерно 80 синагог, но их членство варьируется и изменчиво.
Эдит Брюдер, французский этнолог, изучающая иудаизм в Африке, считает, что нигерийские евреи могут насчитывать до 30 000 человек.
Говард Горин, американский раввин на пенсии, который трижды посещал синагоги страны и настолько любим, что его часто называют "фактическим главным раввином" Нигерии, считает, что их не более 3000 человек, хотя он не посещал страну с 2008 года.
Однако даже такая низкая оценка превосходит большую группу в Африке к югу от Сахары, принявшую иудаизм в последнее столетие — абаюдайя восточной Уганды. В августе прошлого года в столице Нигерии Абудже группа раввинов из США и Уганды официально обратила в иудаизм 96 человек — это первая подобная акция в Нигерии. Бена Авраама не было среди этих 96, но он готов принять иудаизм. Когда Бог дал Моисею закон, сказал он, и когда Моисей передал закон детям Израиля, «сыны Израилевы сказали: «Мы сделаем и будем следовать». Если конверсия — это единственный путь, чтобы быть признанными в качестве иудеев, мы пойдем на это. Без проблем! Это очень просто!»
В начале этого года я совершил путешествие по Нигерии, чтобы раскрыть необычную тайну того, как иудаизм проник в Нигерию. Это путешествие началось во влажном хаосе Лагоса, недалеко от юго-западной границы, продолжалось на восток вдоль богатого нефтью побережья до Порта-Харкорта, а затем — вверх, через города Аба и Оверри и закончилось в тихой, окруженной скалами Абудже, мертвом центре страны.
Во всех этих местах были синагоги — небольшие, конечно, но иногда — по три и более на город, с прихожанами, варьирующимися от тощих однозначных чисел до впечатляющих нескольких десятков.
Большая часть страны принадлежит игбо — представителям третьей по величине этнической группы Нигерии. Девять из каждых 10 нигерийских евреев являются игбо, и когда их спрашивают об этом почти полном совпадении, они неизменно предлагают одно и то же объяснение. По их традиции, игбо происходят от Гада, одного из сыновей библейского патриарха Иакова и вождя одного из 10 потерянных колен Израиля.
В качестве доказательства они указывают на обычаи игбо, которые перекликаются с обычаями Торы: например, обрезание младенца мужского пола через восемь дней после рождения или правила, определяющие, когда менструирующая женщина должна считаться «чистой» или «нечистой».
Один человек, которого я встретил в Абудже, составил список из сотен слов игбо, которые по звучанию похожи на их синонимы в иврите. Другой — показал мне видео традиционного танца игбо, в котором мужчина был одет в бело-голубую клетчатую накидку — того же цвета, что и еврейская молитвенная шаль.
Бен Авраам, чья клочковатая борода похожа на черную стальную шерсть, и который закручивает свои пейсы в локоны, достигшие подбородка, тоже игбо, и когда он разочаровался в церкви, он поверил, что иудаизм может быть аккуратно вплетен в его идентичность.
Однако оставалось одно маленькое дело — знать, как быть евреем, и для этого он выбрал идеальное время. За 1990-е и 00-е годы, мир сжался так сильно и так быстро, что с помощью дистанционного обучения и Интернета, евреи игбо смогли сами себя обучить выбранной ими вере.
По мере того, как Бен Авраам учился, изучая еврейские веб-сайты, рассылал электронные письма зарубежным раввинам, заводил дружбу с еврейскими посетителями Порт-Харкорта и выкачивал из них информацию, он все больше и больше чувствовал себя как дома. По его словам, стать евреем для игбо — «не открытие, а возвращение».
Молодые нигерийские еврейки поют и танцуют возле своей синагоги (Фото: Эмеке Обанор/The Guardian).
День, когда я добрался до Порт-Харкорта, был особенно пасмурным, небо заволокло не только от дыма выхлопных газов, но и от харматтана, зимнего ветра, который поднимает песок Сахары и разносит его по Западной Африке.
Когда Бен Авраам забрал меня, чтобы отвезти в свою синагогу, его Тойота была покрыта песком, как будто настоящий Моисей проехал на ней через Синай.
С пассажирского сиденья я заметил книгу «Зоар», мистический текст каббалистического иудаизма, спрятанную рядом с освежителем воздуха. Книга в твердом переплете,«Лестница Иакова», была прижата к рычагу переключения передач. Американский раввин проповедовал по стереосистеме. Бен Авраам прикрепил к приборной доске нигерийский флаг, а также два израильских флага, которые трепетали в слабом кондиционированном воздухе.
Около 15 лет назад Бен Авраам купил участок земли на окраине Порт-Харкорта за 300 000 найр (около 1400 фунтов стерлингов в то время) и построил синагогу Аарон Хакодеш. «Здесь я был единственным человеком. В то время в этом районе больше никого не было», — сказал он, что казалось невероятным, учитывая потоки машин и ряды магазинов техники на автомагистрали неподалеку.
Здания синагоги выглядели грубыми и незаконченными, а вокруг комплекса стояли холмы высотой по голень из строительного материала, но молельный зал с его высоким потолком, бледно-голубыми арками и кафельными стенами был просторным и завершенным.
Сефер Тора — священный текст первых пяти книг еврейской Библии в виде свитка — лежала за занавеской из цветов. Наверху в небольшой библиотеке на полках стояли религиозные издания, такие как «Новый Махзор» и «Молитвенник высоких праздников», многие из которых были на иврите, который Бен Авраам мог читать с трудом. На одном из окон -- наклейка с изображением меноры, звезды Давида и, на всякий случай, декларативной строкой текста: «Я — ЕВРЕЙ». Религиозное путешествие Бена Авраама — обычное дело для евреев Нигерии. Субботники белых одежд и мессианский иудаизм являются обычными перевалочными пунктами для тех, кто, в конце концов, присоединяется к синагогам.
Иногда я слышал, как этот переход оформляется как постепенное разочарование в противоречиях христианства, как поиск богословской последовательности. Если Иисус был человеком, то как он мог вернуться из могилы? Почему христиане поклоняются идолам, несмотря на то, что Бог запрещает это? Как смерть одного человека 2000 лет назад могла избавить людей от их грехов сегодня?
Гораздо чаще евреи игбо так гневно отзываются о христианстве как о навязанной европейцами чуждой вере, стершей с лица земли их традиции, что их неприятие христианства больше похоже на неприятие колониализма. (Это не единственный случай, когда это происходит. Семей Какунгулу, ставший первым евреем абаюдайя в Уганде столетие назад, вышел из церкви после того, как британцы захватили его земли).
Когда-то игбо почитали верховное божество по имени Чукву — безликую силу, сотворившую вселенную, а не ветхозаветный Бог с личностью и нравом. Но другие аспекты религии игбо были расплывчаты и разнообразны, часто передавались устно, варьировались от региона к региону и были встроены в культурную практику.
Всякий игбо, обращающийся сейчас к доколониальному прошлому, чтобы восстановить прежнюю веру во всей ее жизненной полноте, мало что найдет в ней для себя.
Бен Авраам сказал мне, что он «никогда не видел полных исторических описаний» — ничего, что подробно говорило бы о том, как его предки молились или поклонялись.
«Я знаю только то, что сказал мне мой отец», — сказал он. В этой пустоте исторических знаний иудаизм обладал сильной привлекательностью, и не только потому, что он не был христианством или потому, что его ритуалы отражали ритуалы игбо, но и из-за общих знаний игбо об их израильском происхождении. Как бы парадоксально это ни звучало, для некоторых игбо стать евреем было способом определить и сохранить свою идентичность.
Верующие в синагоге Аарона Хакодеша. Фото: Эмеке Обанор/The Guardian.
Представление о происхождении от одного из 10 потерянных колен Израиля предлагает романтику и уверенность связи с древностью. В своем нежелании собирать новообращенных, иудаизм также относится к той религии, которая, как однажды написал ученый и священник Роберт Л. Монтгомери, помогает «находящимся под угрозой или нестабильным обществам отстаивать свою отличительную идентичность».
Небольшие общины в Японии, Кашмире и Афганистане придерживаются теории о том, что они произошли от потерянных евреев; то же самое можно сказать и о маори и коренных американцах. Некоторые группы даже были признаны раввинами евреями на основании их происхождения и допущены в Израиль: например, эфиопские евреи, или бета-Исраэль, или бней-менаше из восточной Индии и Мьянмы.
Но в декларируемом родстве игбо с иудаизмом есть также утверждение о том, что значит быть игбо — группой, отличной от других местных этносов. После обретения Нигерией свободы в 1960 г., игбо подвергались жестокой дискриминации: погромы, ослабление политической власти, ослабление их контроля над нефтяными месторождениями на их территории.
С 1967 по 1970 год сепаратисты игбо вели и проиграли войну, чтобы отрезать независимую республику Биафры от юго-востока, и во время военной блокады этих регионов правительством, 2 миллиона человек, а возможно, и больше, умерли от голода.
Сегодня мечту о Биафре лелеет Ннамди Кану, британско-нигерийский активист, который публично исповедует свою еврейскую веру. Враждебное отношение правительства к движению Кану сделало жизнь еврея в Нигерии рискованной. Несколько человек сказали мне, что их беспокоит растущий антисемитизм в стране.
В результате, большинство евреев игбо оказались в странном затруднительном положении — веря в то, что их вера и этническая принадлежность идеально подходят друг другу, но также желая отделить свою веру от запутанных политических последствий своей этнической принадлежности.
Из Порт-Харкорта мы направились на северо-восток, вглубь страны игбо, чтобы встретиться с Эбеном Коэном, одним из первых в Нигерии свободно говорящим на иврите. Коэн — низкорослый человек с высокой репутацией, и я уже слышал о нем несколько раз — в основном, от канторов, которых он обучал ивриту. (Говард Горин, который обычно поджимает губы, когда его спрашивают о владении языком большинством евреев игбо, описывает иврит Коэна как «чертовски хороший»). В трех часах езды к северу от Порт-Харкорта, под эстакадой в городе Аба, Коэн запрыгнул в нашу машину и в течение следующих нескольких дней ехал с нами через центральные районы страны игбо.
Блестящий человек 58 лет, постоянно одет в модный жилет и плоскую кепку. Он целыми днями путешествует из одной синагоги в другую, задерживаясь на недели или месяцы, чтобы вести уроки иврита, а потом двигаясь дальше.
«Я лучший тип Вечного Жида», — сказал он со смехом. Коэн вырос в деревне под названием Эзза на юго-востоке Нигерии, но в конце 80-х он переехал на несколько штатов на запад, в город Уорри в дельте реки Нигер.
Здесь, работая в магазине нигерийских изделий ручной работы, он подружился с израильской семьей, которая к нему заглянула. Пораженные его именем, они дали ему таблицу букв иврита, и Коэн, который, как и многие другие, был убежден, что игбо — израильтяне, был очарован. «Это выглядело как стенограмма, но это было не то», — вспоминал он. «Я решил их выучить. Я люблю трудности».
Через своих друзей Коэн вступил в переписку с иерусалимским институтом, который рассылал книги и брошюры всем, кто хотел изучать иврит. Сначала было трудно, но он продолжал натыкаться на небольшое сходство с игбо — например, звук «тц», — что приводило его в восторг, и через четыре года, по его словам, он бегло читал.
Уильям Майлз, политолог из Северо-восточного университета Бостона, в своей книге «Евреи Нигерии» называет эту общину первыми в мире «интернет-евреями». Но даже до появления Интернета, люди поколения Коэна полагались на случайные связи, поддерживаемые по почте, чтобы познакомиться с ивритом и иудаизмом.
В Лагосе я встретил человека, который, узнав о еврейской диаспоре из статьи о Генри Киссинджере в журнале «Тайм», написал в Центральную синагогу Нью-Йорка, прося религиозного наставничества. Кто-то ответил, что на расстоянии мало что можно сделать, но его включили в список рассылки, отправили ему журналы и его первую еврейскую книгу — ивритско-английский хумаш, Тору в виде книги.
В Абудже человек по имени Шарон рассказал мне, как в начале 90-х раввин Джонатан Магонет из лондонского колледжа Лео Бека, прислал своему отцу аудиокассеты, чтобы улучшить его произношение на иврите. Шарон помнил это так ясно, что назвал адрес колледжа спустя четверть века после того, как видел его в последний раз: «Усадьба, 80 Ист-Энд-роуд, Лондон». (Магонет сейчас на пенсии, не помнит ни Шарона, ни, в частности, его отца. «Вопросы из Африки были очень необычными, поэтому казалось важным быть полезным, но не предвосхищая долгосрочных результатов или последствий»).
Эбен Коэн, преподающий иврит в Нигерии (фото: Эмеке Обанор/The Guardian).
Только в конце 90-х находвшиеся в поиске евреи обратились к Интернету, к таким сайтам, как Chabad.com и JewFAQ.org, к электронным письмам с раввинами за границей, а затем и к видео.
Бен Авраам тратил свои сбережения на интернет-кафе, распечатывая молитвы, транслитерированные с иврита на английский, или изложения Торы.
Кантор в синагоге Бена Авраама обнаружил, что он неправильно произносил слово «цохорайим» — обычное еврейское слово, означающее «полдень», только после того, как посмотрел в YouTube американца, говорящего на иврите.
Первые годы были наполнены несовершенствами. Ни один текст, каким бы подробным он ни был, не мог объяснить все возможные инструкции, поэтому люди допускали ошибки. Друг Коэна послушно слушал каждую субботу передачу Би-Би-Си с лекциями Джонатана Сакса, английского раввина, прежде чем понял, что ортодоксальный иудаизм запрещает включать радио во время шаббата.
Когда Горин впервые побывал в Нигерии в 2004 году, он заметил, что один руководитель синагоги держит голубей под карнизом здания. «Я спросил, зачем ему это, и он сказал мне: «Потому что в книге Левит сказано приносить в жертву двух голубей, когда женщина рожает», — вспоминал Горин. «Мне пришлось сказать ему, что евреи перестали приносить в жертву животных около двух тысячелетий назад».
Текстов и материалов всегда не хватало. Сидуры — молитвенники нужно было ксерокопировать по частям и раздавать. Приходилось плести грубые подобия молитвенных платков. Если в магазинах и было импортное кошерное вино, то оно стоило $50 долларов за бутылку. В синагоге Абуджи Майлз заметил менору, сделанную из бутылок из-под кока-колы, вваренных в металлический каркас.
Праздники ставили особые задачи. В течение восьми дней своего первого Песаха в 2004 году, Бен Авраам подавал рис и бобы, потому что не знал, какие блюда требуются на Песах. (Факты, возможно, еще больше озадачили его: Уильям Майлз сказал мне, что рис и бобы разрешены в качестве пасхальных блюд в сефардской традиции, но запрещены в ашкеназской)
Во время Рош ха-Шана, когда нужно было трубить в шофар — бараний рог. чтобы открыть новый год, никто не знал, какой звук издавать. Один долгий? Несколько коротких? (Позже из-за границы прибыла аудиозапись, чтобы решить эту дилемму.)
Когда наступил Йом-Кипур, день искупления, и когда у Бен Авраама еще не было сидура, вместо этого они читали Книгу Плача, потому что она казалась уместно мрачной. На Хануку им не хватало дрейдела, четырехгранного волчка, который является частью игры, в которую играют во время праздника. «Вместо этого, — сказал Бен Авраам, — мы использовали ручку от крышки». Кое-что из этого исчезло со временем.
Раввины из-за границы, такие как Горин, предлагали корректирующие советы и материалы; дважды Горин собирал средства и заполнял и отправлял 40-футовый транспортный контейнер с книгами, компьютерами, платками и другими пожертвованиями для синагог по всей Нигерии. Кошерное вино стало дешевле и его стало больше.
Бен Авраам нашел человека, который импортировал лепешки из мацы из Израиля. Синагоги покупали книги через Интернет. Другие проблемы еще остаются. Во многих синагогах нет своей Сефер Торы. А на юге Нигерии нелегко найти кошерного мясника, поэтому многие евреи-игбо вообще отказались от мяса.
«Там не так много советов о том, как приготовить шаббатний стол или как организовать кошерную кухню», — сказала Иегудиц Дерекиаху, женщина, которая посещает синагогу «Хар Шалом» в городе Аба. «И даже выйти и купить рыбу — заходишь в лавку, а она гойская, и видишь на стене идола Иисуса. Что тут поделаешь? Все равно приходится покупать». Она пожала плечами, но затем расправила плечи, как будто эти неудобства были высокой, но терпимой ценой возвращения в религию ее предков.
Лис обнаружил, что еще в 18 веке люди, говорящие на языке игбо, были разбросаны по обширной территории, их объединял только их язык и базовый набор верований. «Если бы вы спросили кого-нибудь, не игбо ли они, они бы не поняли вопроса», — сказала Лис. «Игбо» еще не было ярко выраженным маркером идентичности. Более ясное ощущение игбохуда возникло в конце 1700-х и 1800-х годах — сначала в диаспоре, созданной жестокой работорговлей, а затем в городах Нигерии, где люди искали работу после того, как британцы поработили страну во второй половине XIX века. 19 век.
Мемуары, письма и колониальные тексты того периода, к которым обращалась Лис, были самыми ранними документами, в которых проводились аналогичные сравнения между игбо и евреями. По словам Лис, иногда авторами были сами игбо. «Когда они начали писать об идентичности игбо, они сравнили свои обычаи с тем, что читали в Библии об израильтянах, и подумали, что некоторые основные элементы еврейской культуры похожи».
Среди первых таких повествований были мемуары 1789 года Олауда Эквиано, освобожденного раба игбо, жившего в Лондоне. Описывая «сильную аналогию, которая… кажется, преобладает в нравах и обычаях моих соотечественников и евреев», Эквиано писал: «У нас было наше обрезание… у нас также были наши жертвоприношения и всесожжения, наши омовения и очищения в тех же случаях, что и у них». Несомненно, заключил он, «один народ произошел от другого».
Еврейская диаспора в Нигерии во время Песаха.
Фотография: Эмеке Обанор/The Guardian
Христианские колонисты и миссионеры также поддерживали это сравнение, как и в других частях Африки. Выделение небольшого сходства между местными и еврейскими конвенциями было прекрасным способом вовлечь людей в широкую иудео-христианскую традицию на пути к церкви. Но это также дало волю дико расистским теориям европейцев в Африке. Зачастую колонизаторы приписывали еврейское происхождение тем, кого они считали в расовом отношении выше других африканцев.
Написав в 1902 году о народе фула, разбросанном по Западной и Центральной Африке, британский журналист восхищался «прямоносым, прямоволосым, относительно тонкогубым, жилистым мужчиной фулани с медным или бронзовым цветом лица, с его хорошо развитым телосложением», черепом и утонченными конечностями, и женщинами фулани «с их чистой кожей и округлой грудью». Он пришел к выводу, что фула наверняка были евреями.
Такие затхлые мифы о расовых различиях было нелегко развеять, и среди некоторых игбо до сих пор сохраняется вера в то, что они более светлокожие, умные и трудолюбивые, чем йоруба, хауса и другие нигерийские группы, и что они были бы гораздо успешннее, если бы не их соотечественники.
К 1960 году, когда Нигерия стала независимой, писательница племени игбо Чинуа Ачебе писала: «Игбо… руководили страной практически во всех сферах — политике, образовании, торговле и искусстве», вызывая негодование и «жажду мести» у всего остального населения.
Когда эти трения переросли в гражданскую войну, борьба Биафры, казалось, стала эхом сионистского дела. По радио лидеры движения сравнивали свои беды с преследованием евреев во времена инквизиции. Джулиус Ньерере, тогдашний президент Танзании, сравнил сепаратистскую кампанию с «евреями, ищущими родину после Холокоста в нацистской Германии и других странах Европы».
Корреспондент Observer, сообщая из Нигерии в октябре 1968 года, писал, что беженцы игбо, прибывающие в Биафру из других уголков страны, напомнили ему о «сборе изгнанников в Израиле после окончания Второй мировой войны». Со своей стороны, Израиль продавал оружие обеим сторонам, но также предлагал гуманитарную помощь Биафре.
Один еврей-игбо, которого я встретил в Лагосе, вспоминал, как во время войны, когда он был семилетним мальчиком, возле бункера его семьи упала бомба. «Дым повлиял на мое дыхание, поэтому мой отец отвез меня в военный госпиталь Биафры», — сказал он. «И врач, назначенный заботиться обо мне, был медиком израильской армии. Я впервые услышал об Израиле». Спустя долгое время после окончания войны желание Биафры быть аналогом сионизма — миссией по возвращению исторической родины, сохранилось и даже стало более явным. Недолговечная сепаратистская фракция, сформированная в 2010 году, получила название Сионистское движение Биафры.
Ннамди Кану, который возглавляет группу под названием «Коренные жители Биафры» (IPOB), часто вывешивает израильский флаг над своей резиденцией в Нигерии и появляется на публике с еврейской молитвенной шалью талитом, накинутой на плечи.
В телеинтервью в 2018 году Кану призвал Израиль «прийти и защитить иудаизм во всем мире». Однако на это Израиль никак не отреагировал. Вопрос о том, действительно ли Кану и другие игбо считаются евреями, является колючим. Игбо могут быть совершенно правы, полагая, что они являются потомками некоторых древних израильтян, которые пришли в Нигерию, как будто их принесло туда харматтаном. Эти странствия случались в древнем мире чаще, чем мы предполагаем.
Однако в иудаизме доказательство генеалогии имеет значение. Одно небрежное исследование 2017 года, в ходе которого у 124 человек было проверено ДНК на наличие «еврейских корней», не выявило ни одного. Даже если бы выборка была больше, она могла бы в лучшем случае выявить генетические маркеры, общие для этих людей и некоторых еврейских популяций, что является статистической корреляцией, а не неопровержимым доказательством того, что их предки были практикующими иудеями.
Большинство нигерийских евреев относят себя к ортодоксальной ветви иудаизма, полагая, что законы Торы следует толковать буквально. В своих синагогах женщины не читают Тору и сидят отдельно от мужчин. Однако Израиль, который официально исповедует ортодоксальный иудаизм, отвергает утверждения игбо о еврействе и вместе с этим — их право на возвращение, право евреев селиться по всему Израилю и стать полноправными израильскими гражданами. Даже официальный переход в иудаизм ничего не меняет: 96 представителей игбо, обратившихся в иудаизм прошлым летом, были переведены председательствующими раввинами в консервативную ветвь иудаизма, которая, как ни странно, более либеральна, чем ортодоксальная.
Однако, если консервативные американские евреи пользуются правом на возвращение в Израиль, новообращенные нигерийские евреи этого лишены.
«Согласно закону, вы должны быть обращены в место, где есть признанная еврейская община», — сказал мне Горин. «Но как у вас может быть такое сообщество, если не будет обращений? Это уловка 22».
Однако в определенном смысле, по словам Горина, официальный статус этих евреев игбо и биологическая правда об их израильском происхождении не имеют значения. Когда синагоги полны людей, соблюдающих суровый шаббат, не имеет значения побуждение, которое привело их туда — языковые соответствия игбо и иврита или вера в еврейскую родословную звучит слабо. Несмотря на все современные аспекты этой истории — войну в Биафре в 20-м веке, интернет в 21-м — история иудаизма в Нигерии напоминает об одном из способов, которыми всегда распространялись религии.
Религия может внезапно появиться в багаже завоевателя, упакованная рядом с мечом или мушкетом. Но она также может прибывать небольшими струйками, как буддизм в Восточной Азии, находя политическую поддержку и небольшую гармонию с местными верованиями и расширяясь до синкретического брака с этими верованиями. Строгие законы иудаизма и сплоченные общества исторически не допускали такого приспособленческого распространения, что может измениться в эпоху Интернета.
«По самым разным причинам двери в иудаизм закрыты для посторонних», — сказала Бонита Суссман, вице-президент нью-йоркской некоммерческой организации Kulanu, которая работает над тем, чтобы объединить изолированные еврейские общины в более широкое русло. «Теперь все должно измениться».
Кантор читает послеобеденную молитву биркас хамазон.
Фотография: Эмеке Обанор/The Guardian
Иудаизм открытых дверей также был бы более синкретичным — иудаизм с местными колоритами, вроде того, что развился в Нигерии. По пути в Порт-Харкорт я провел несколько дней в юго-восточном штате Аква-Ибом, который лежит у моря как раз там, где Гвинейский залив врезается в западное побережье Африки.
В одну из суббот я отправился в синагогу Бет ха-Арахман, расположенную среди грядок ямса и плантанов. В синагоге были стены из необработанного цемента и крыша из гофрированного металла, но для кидуша, утреннего освящения праздника, мы сидели на пластиковых стульях под бело-голубым брезентом, поддерживаемым решеткой из деревянных шестов. Любой гость из американской или британской синагоги мог легко следить за развитием событий. Они бы узнали сладкое вино «Моген Давид» (в конце концов, американский кошерный бренд) и хлеб халы (даже если он показался бы им немного мучнистым).
Знакомы и одежда канторов, кипы, застегнутые на головах, и четыре кисточки на нижних рубашках, свисающие ниже талии. Знакомы молитвы, даже если кантор прочел намного больше, чем обычно для кидуша. Незнакомы мелодии молитв, потому что главный кантор сочинял их сам, хотя иногда и призывал на службу старые мелодии (молитву «Адонай Цеваот» пели под Jingle Bells). Абсолютно незнаком заразительный битбокс младших канторов под этот аккомпанемент, и женщины прихожане, танцующие у своих стульев.
Вечерняя молитва была тихой и торжественной, но затем мужчины и женщины вышли наружу, чтобы продолжить под барабанную дробь танцы и хоровое пение молитв на иврите. Иногда они продолжаются до полуночи, сказал мне кантор. На следующее утро, я вернулся, чтобы встретиться с некоторыми женщинами в собрании. Мне было интересно, не закрепило ли принятие ортодоксального иудаизма в качестве побочного эффекта женщин на консервативных ролях, которых они могли бы избежать.
«Есть так много правил, которые связывают нас как еврейских женщин», — призналась Адуджа Батисраэль, женщина с бронзовым отливом в волосах: правила о том, как одеваться или какие религиозные обязанности они могут и не могут выполнять. Вы должны смириться с этими ограничениями, сказала она, и она это сделала. Настоящая проблема, по словам ее подруги Ревекки Барук, заключается в резком приеме их иудаизма христианами, которых они оставили позади. Некоторые семьи отвергают своих новых родственников-евреев. «Они пугаются или заблуждаются», — сказал Батисраэль. «Многие люди даже не слышали раньше об иудеях, а если и слышали, то говорят, что мы убили Иисуса». К Барук, владелице магазина одежды в городе Уйо, приходили покупатели и ругали ее за то, что она ушла из церкви. По ее словам, это не повседневные явления, но достаточно частые, чтобы убедить ее в том, что ее новая религия находится под неудобным углом в геометрии нигерийского общества.
Дорога из Порт-Харкорта в Оверри — когда-то дерзкую столицу мертворожденной Биафры — заняла большую часть дня. На следующее утро за завтраком, Эбен Коэн рассказал мне, как его арестовали за проведение урока иврита. По его словам, в январе 2018 года, он проводил урок, на котором объяснял гласные звуки паре десятков человек в синагоге в Абе, когда туда вошли вооруженные до зубов полицейские. Они потребовали сказать, чему учит Коэн и выразили свое неудовольствие его ответом.
«Я сказал им, что могу преподавать любой язык в Нигерии, какой захочу», — сказал Коэн. «Тем не менее, они увезли меня со следами мела на пальцах и учебником в руке». После восьмидневного пребывания в тюрьме, он заплатил 150 000 найр (275 фунтов стерлингов), чтобы его выпустили под залог. За последние пять лет, когда Кану связал свои биафранские идеалы со своей еврейской верой, нервозность правительства по поводу иудаизма возросла.
В июне 2021 года Кану был арестован в Кении и экстрадирован в Нигерию по обвинению в терроризме и сепаратизме. (Сейчас идет суд над ним.) В следующем месяце трое израильских кинематографистов посетили Нигерию, чтобы снять документальный фильм о евреях игбо, прихватив с собой в подарок Сефер Тору для синагоги. Сторонники Кану разнесли эту поездку по всем социальным сетям, истолковав ее как официальную израильскую поддержку Биафры и как подтверждение пророчества Кану о том, что Биафра приближается с каждой Сефер Торой, прибывающей на территорию игбо. Нигерия арестовала создателей фильма, продержала их в тюрьме почти три недели, а затем депортировала.
Ннамди Кану (в центре), лидер коренных народов Биафры (IPOB) в Умуахии, юго-восток Нигерии, 2017 год. Фото: Стефан Хеунис/AFP/Getty Images
После завтрака мы посетили синагогу Оверри под названием Ассоциация еврейских религий. Начальником синагоги является человек по имени Эфраим Уба, но все называют его Хагадол – «великий» на иврите. Хагадол в свои 80 лет имеет такой зычный голос, что даже самое банальное заявление — «Ассоциация еврейских религий, зарегистрированная в марте 1999 года», звучит как воззвание ветхозаветного патриарха. Чтобы дополнить впечатление, другие члены синагоги садятся вокруг его стола, произнося Амен после его заявления. Одетый в черную мантию, расшитую золотыми львами, он налил мне виски и предложил немного ореха кола — церемония игбо. После этих тонкостей, Хагадол рассказал мне о своем «годе террора».
В марте прошлого года после серии нападений на полицейских на юго-востоке Нигерии, силы безопасности арестовали 16 подозреваемых игбо, в том числе сына Хагадола Микаха. С тех пор его никто не видел, сказал Хагадол, настаивая на том, что его сын был непричастен ни к одному из нападений. После этого синагога от страха начала запирать входные ворота. Затем, в шаббат в октябре прошлого года, приехала полиция. «Их было более 200», — заявил Хагадол, «на четырех броневиках. Они поставили лестницы снаружи наших стен и залезли внутрь… Они были здесь два или три часа», — сказал Хагадол. «Они заставляли мужчин маршировать гуськом».
Они что-то искали?-- спросил я.
Думаешь, они нам скажут? — возразил он. Один офицер потребовал записи с камер видеонаблюдения комплекса, но все они были отключены на шаббат. По той же причине ни у кого в синагоге не было телефона. Но кто-то показал мне ролики, снятые жителями соседней квартире. Они были нечеткими и узкими, но, по-видимому, подтверждали рассказ Хагадола: броневики, маршимрование гуськом, напряженная атмосфера разорванного дня. По тому, как он моментально уклонился от важных вопросов, Хагадол показался мне непревзойденным политиком. Это не лишало эти эпизоды правды или беспокойства евреев игбо по поводу того, что их религиозная энергия неверно истолковывается как чисто политическое стремление.
«Биафра — это не то же самое, что иудаизм», — сказал Бен Авраам. Не прошло и тридцати лет с начала их нового вероисповедания, как нигерийские евреи уже обнаруживают, что их одолевают политические тревоги, что только еще больше убеждает их в своем еврействе и в их тесной связи с другими евреями мира.
Самая старая синагога в Нигерии, Гихонская еврейская синагога, расположена на склоне крутого холма в Абудже. Номинально она была основана в 1990 году, хотя начиналась она в том же году, когда три мессианские еврейские семьи собрались на квартире у друга, до того, как в 1997 году ее члены приняли господствующий иудаизм и в 2005 году построили два кирпичных здания синагоги. К концу моего путешествия, я залежался здесь на шаббат. После утреннего богослужения, я провел большую часть субботы с 30 прихожанами в квадратном зале с бело-голубыми стульями и нарисованными от руки таблицами еврейского алфавита на стенах. Через дверь мы могли видеть маленькие пыльные крыши домов в долине внизу. Позади нас скала нависла над шоссе сверху
Кантор с вытянутым лицом произнес резкий, короткий кидуш: всего одна песня, рефрен которой спели ему в ответ все собравшиеся в отработанном унисоне. Когда я упомянул мужчине справа от меня, что видел кидуш в Аква Ибом, который длился почти два часа, с большим количеством пения и танцев, он неодобрительно фыркнул: «Вот так они в Аква Ибом. Они привносят музыку во все». (Гихон был строг со своими правилами, когда дело дошло и до меня. Никаких фотографий или голосовых записей на моем телефоне, как мне сказали, и никаких заметок — фактически, никаких официальных интервью любого рода. чтобы не нарушить шаббат). После того, как вино было благословлено и выпито, один из мужчин, одетый в черную шляпу и пальто из-за абуджийской жары, поднялся, чтобы заняться делами синагоги.
Приближался праздник Пурим, а затем -- Пейсах, сказал он, призывая прихожан делать щедрые пожертвования. «Ковид не закончился. Пожалуйста, продолжайте носить маски. Будьте ответственными, будьте евреями, какими вам суждено быть». Воздух был неподвижным, свет — ярким. В одном углу женщина ворковала с младенцем в кипе.
Во второй половине дня состоялись дискуссии о Торе и других канонических текстах: вопросы и воодушевленные ответы об идеальной синагоге или о точных годах сотворения и рождения Иисуса (или «J5» , как его загадочно назвали). Но перед этим, за субботней трапезой из рыбного рагу и риса, я поговорил с мужчиной, сидящим рядом со мной.
Ариэль, который работает агентом по недвижимости в Абудже, сказал, что когда-то он был «традиционалистом игбо», следовавшим смеси старых социальных обычаев, не зная их как часть более великой религии игбо. Религия требует сообщества, а Ариэль чувствовал, что игбо этого не хватает. «Нам, например, негде было встречаться — ни храма, ничего подобного», — сказал он. Затем, 18 лет назад, он решил стать евреем. «Я нашел людей, с которыми можно быть вместе». Ариэль не был до конца уверен, что он и его собратья-евреи уже осознали всю широту истории и практики своей веры, и, конечно же, отсутствие поддержки со стороны Израиля раздражало. Но по обоим пунктам он был готов смотреть в будущее. «Когда Моисей вывел евреев из Египта, у них не было синагог», — сказал он. «Только потом стали строить синагоги. Мы тоже такие. Мы в переходе. Мы становимся евреями. Мы приближаемся».
Отчетность по этому проекту была поддержана грантом Силверса для незавершенной работы от Фонда Роберта Б. Силверса.
| Перевод: Miriam Argaman Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |
Комментариев нет:
Отправить комментарий