Поскольку разногласия вокруг нового закона Польши продолжаются, крайне важно учитывать факты и сложности этой темы
Менахем З. Розенсафт
Недавнее высказывание премьер-министра Польши Матеуша Моравецкого относительно «еврейских виновников» Холокоста усугубило и без того взрывоопасное противостояние между поляками и евреями, вызванное новым польским законом об уголовной ответственности за утверждение, что Польша несет ответственность за зверства, совершенные нацистской Германией на польской земле во время второй мировой войны.
Отвечая 17 февраля на вопрос, заданный на пресс-конференции в Мюнхене сыном выжившего в Холокосте, может ли он подвергнуться преследованию, если он расскажет о том, как его мать была выдана нацистам своим польским соседом, Моравецкий ответил:
«Конечно, это не будет наказываться, не будет считаться преступлением сказать, что были преступники среди поляков, так же, как были преступники среди евреев или русских, или украинцев, а не только среди немцев».
Поясним: не было никаких еврейских «виновников» Холокоста. Все евреи были жертвами гитлеровского «окончательного решения еврейского вопроса». Как справедливо указал президент Всемирного еврейского конгресса Рональд С. Лаудер:
"Польский премьер-министр продемонстрировал ужасное невежество своим недобросовестным утверждением о том, что так называемые «еврейские преступники» частично несут ответственность за попытку нацистской Германии уничтожить европейское еврейство. Хотя поляков можно понять в их чувствительности к тому, что нацистские концентрационные лагеря и лагеря смерти в оккупированной Польше называются "польскими", однако это правительство намерено пойти на крайние и непостижимые меры, лишь бы оправдать соучастие своих соотечественников в убийствах своих соседей.
В частности, Статья 55а нового польского закона предусматривает, что
“всякий, кто публично и вопреки фактам заявит, что польский народ или Республика Польша совершали или участвовали в нацистских преступлениях, совершенных Третьим рейхом..., или других уголовных преступлениях, которые представляют собой тяжкие преступления против мира, преступления против человечности или военные преступления…, подлежит штрафу или тюремному заключению на срок до трех лет”.
Хотя закон исключает такие заявления, если они «высказаны в ходе художественной или научной деятельности», в нем нет такого исключения для показаний, воспоминаний или выражения чувств переживших Холокост.
Дебаты по этому закону и его последствиям для польско-еврейских отношений вышли из-под контроля. Предыдущее заявление премьер-министра Моравецкого о том, что «поляки как нация, Польша как государство» заслуживают признания в качестве праведника среди народов Яд-ва-Шема, официального учреждения памяти Холокоста в Израиле, является гиперболой, которая не выдерживает пристального рассмотрения истории.
К сожалению, утверждение израильского члена Кнессета и бывшего министра финансов Яира Лапида о том, что «Польша замешана в Холокосте» - это тоже выстрел мимо цели.
Истина намного запутаннее и сложнее, чем представлено в любых нынешних дебатах, и она не поддается легкому озвучиванию. Хотя Польша как Польша не была замешана в Холокосте, большое количество поляков, многие из которых в полицейской форме, физически сдавали евреев немцам и предавали их иным образом. В июле 1941 года, жители восточного польского города Едвабне окружили несколько сот евреев, загнали их в сарай и заживо там сожгли.
Еще больше поляков просто молча смотрели, как евреев увозили на их глазах, а затем захватывали дома и имущество своих еврейских соседей. И после войны, когда несколько оставшихся в живых евреев вернулись к тому, что было их домом, их слишком часто встречали враждебно и даже хуже того. 4 июля 1946 года, толпа в польском городе Кельце устроила погром, убив 42 евреев, о чем министр иностранных дел Польши, Дариуш Росати, узнал через пятьдесят лет из письма во Всемирный еврейский конгресс как об «акте польского антисемитизма».
Я пишу сегодня не только как главный советник Всемирного еврейского конгресса или как профессор права, который преподает закон о геноциде. Я пишу, скорее, как сын двух польских евреев, которые выжили в Освенциме-Биркенау и чьи полные семьи были уничтожены в нацистских лагерях смерти, расположенных в Польше.
На личном уровне у меня есть основания быть глубоко благодарным конкретным полякам, без которых ни моя жена, Джини, ни я не были бы живы.
22 июня 1943 года мой отец, Йозеф Розенсафт, был депортирован из гетто своего родного города Бёдзин на юге Польши, в Освенцим. По какой-то причине немцы использовали по этому поводу не машину для перевозки скота, а пассажирский транспорт с окнами. Когда поезд пересек Вислу, мой отец, превосходный пловец, выпрыгнул из окна в реку. Одна немецкая пуля оцарапала его лоб; две другие попали в предплечье и ногу. Каким-то образом ему удалось спрятаться до наступления темноты, а затем он направился к коттеджу, где польская крестьянка и её сын перевязали его, дали ему чашку кофе и кепку, чтобы покрыть его раненую голову, и отправили его в путь обратно в гетто, не предав его.
Спустя семь или восемь месяцев, после того как мой отец был депортирован во второй раз в Освенцим-Биркенау и отправлен оттуда в трудовой лагерь Лагиша под Бёдзином, он снова убежал. На этот раз он скрывался более шести недель у польского друга. Вновь захваченный, он был возвращен в Освенцим, где его более шести месяцев пытали в пресловутом блоке лагеря 11, известном как “блок смерти”. Немцы хотели знать, кто его прятал, а мой отец отказался им это сказать.
В декабре 1942 года, когда мой тесть, его мать и его шестилетний брат бежали из Ивиского гетто в то, что было тогда Польшей, а теперь Беларусь, местный фермер дал им убежище на несколько недель. Моя теща и ее родители прятались у местного фермера неподалеку от их польско-галисийского родного города Подволочиска (сегодня Подволочиск на Украине) в течение двух с половиной лет.
Поляки, которые рисковали жизнью, чтобы защитить моего отца, моего тестя и мою свекровь, были бескорыстными героями-альтруистами. Но мы никогда не должны упускать из виду трагическую реальность, что они и другие подобные им, были исключением, а не правилом. Правда, по состоянию на декабрь 2017 года, 6706 поляков - больше, чем в любой другой оккупированной нацистами стране, были признаны Яд ва-Шем праведниками среди народов. Разумеется, было много других поляков, которые скрывали или иным образом помогали евреям в годы Холокоста, но, с другой стороны, во время Второй мировой войны насчитывалось более 30 миллионов поляков-неевреев. Даже если бы мы удвоили или вчетверо увеличили число поляков, отмеченных в Яд ва-Шем, которые помогали евреям, это все равно составило бы менее одной десятой процента населения. Каждый из них заслуживает похвалы, но их доблесть и альтруизм принадлежат им и только им, а не оставшимся 99,9% польского народа.
Поляки правы, когда они возражают против того, чтобы Освенцим-Биркенау, Треблинка, Майданек, Хелмно, Белзек и Собибор называли «польские лагеря смерти», а не нацистские немецкие лагеря, размещенные в Польше. Поляки также находятся на исторически безопасной почве, когда они считают себя жертвами нацизма. Это правда, что из всех стран, оккупированных нацистами, в Польше не было коллаборационистского правительства с польским эквивалентом французского Филиппа Петена или вождя Норвегии Видкуна Квислинга. Но это было связано с тем, что нацисты считали поляков лишь немногим лучше евреев и не давали им возможности создать такое марионеточное правительство и администрацию.
Нацистская немецкая оккупация Польши была особенно чудовищной. Тысячи поляков были расстреляны после военного поражения Польши, а тысячи польских интеллектуалов, учителей и священников были убиты в 1940 году, в рамках кампании по искоренению польской интеллигенции. Немцы также отправляли сотни тысяч поляков в Освенцим и другие концентрационные и трудовые лагеря, и депортировали по меньшей мере 1,5 миллиона поляков в Германию в качестве подневольных работников. Поляки-неевреи составляли вторую по величине группу жертв, уничтоженных в Освенциме. Согласно Мемориальному музею Холокоста США, 960 000 евреев, 74 000 поляков и 21 000 цыган погибли в этом лагере смерти.
Также является фактом, что поляки доблестно сражались во время Второй мировой войны в составе союзных вооруженных сил, будь то в битве за Британию или в битвах в Монте-Кассино. Кроме того, двое депутатов, представлявших польских евреев - Артур (Шмуэль) Зигельбойм и Игнаси (Ицхак) Шварцбарт, были членами правительства Республики Польша в изгнании в Лондоне (Rząd Rzeczypospolitej Polskiej na uchodźstwie), предоставили некоторые из ранних подробных отчетов о массовых убийствах евреев в Германии. На основании информации, полученной от польского правительства в изгнании, Всемирный еврейский конгресс в Лондоне сообщил 29 июня 1942 года, что более миллиона евреев были убиты с начала Второй мировой войны, что евреев из Германии депортировали в Польшу, австрийских и голландских евреев расстреливали по 1000 человек в день, что около миллиона человек были заключены в тюрьмы в гетто, и что 10232 еврея умерли в Варшавском гетто от голода и болезней.
Польское правительство в изгнании продолжало говорить о нацистской резне евреев. Говоря о «ликвидации еврейских гетто в Польше путем убийства», посол Польши в Соединенных Штатах, Ян Цехановски, заявил на митинге в Нью-Йорке, посвященном памяти евреев, убитых в восстании в Варшавском гетто 20 июня 1043 года, что
«Никогда, за всю историю человечества, хроники не регистрировали такой последовательной, методической, чудовищной, такой варварской, бесчеловечной системы жестокости и массового истребления».
В том же году посол Цехановский также организовал для Яна Карски курьера, представлявшего польское антифашистское подполье, чтобы тот встретился с президентом Франклином Д., Рузвельтом, судьей Верховного суда Феликсом Франкфуртером и другими высокопоставленными представителями США, чтобы Карски мог представить свидетельские показания о зверствах, совершенных в гетто и лагерях. В то же время в Польше несколько членов подполья сформировали Совет помощи евреям, известный как «Жегота», который оказывал физическую и денежную помощь евреям, тайно жившим среди польского населения. Одной из самых героических активистов «Жегота» была медсестра Ирена Сендлер, которой приписывают помощь в нелегальном вывозе около 2500 еврейских детей из Варшавского гетто и предоставлении им поддельных документов, удостоверяющих личность, и убежища. Это одна из сторон уравнения, изображающего поляков военного времени, как сегодняшние власти Польши хотят, чтобы их изображали: жертвы нацистов, героические союзники в борьбе с Третьим Рейхом, а также друзья и спасители польского еврейства. Это важный аспект истории, который нельзя игнорировать или сводить к минимуму.
Тем не менее, существует мрачная, зловещая страница польской истории времен Второй мировой войны, о которой многие поляки не хотят говорить, но с которой польские евреи времен Холокоста слишком хорошо знакомы. Разумеется, правда, что в гетто и лагерях были евреи, обвиняемые в добровольном или принудительном сотрудничестве с нацистами в той или иной форме. Например, руководство еврейских советов в гетто сначала раздавало продукты питания и координировало социальные услуги. Потом немцы стали требовать от него списки определенного количества евреев для депортации, подразумевая с явной или скрытой угрозой, что если такие списки не будут представлены, то большее число евреев будет отобрано без разбора. Многие гетто имели еврейскую полицию, которой было поручено поддерживать порядок и, по определению, сотрудничать с властями Германии. Оказалось, что какое-то количество этих людей фактически пыталось спасти жизни и тесно сотрудничало с еврейскими группами сопротивления.
Эсэсовцы в лагерях наделяли назначенных заключенных, называемых "капо", функциями надзора над другими заключенными. Они варьировались от совсем порочных до крайне доброкачественных, хотя те, кто неэффективно поддерживал дисциплину в числе своих обязанностей, вряд ли долго держались на этих должностях. Следует также отметить, что в послевоенных лагерях перемещенных лиц существовали суды чести, которые обвиняли этих евреев в сотрудничестве, а в 1950 году, в Израиле был принят специальный закон, согласно которому целый ряд таких лиц был предан суду в 1950-х и 1960-х годах.
Четыре основных момента имеют решающее значение для всякого понимания роли, которую играли эти, по общему признанию, не достойные восхищения, евреи:
во-первых, они сами были жертвами, которыми немцы манипулировали, и которых беззастенчиво эксплуатировали;
во-вторых, их выбором не было нахождение в лагерях и гетто, и большинство из них там погибли;
в-третьих, за исключением тех, кто использовал свое положение, чтобы помогать другим или наносить ущерб нацистам, они были почти повсеместно подвержены оскорблениям со стороны своих собратьев-евреев; и
в-четвертых, они составляли небольшую, статистически не значимую часть евреев, заключенных в немецкие гетто и лагеря. Более того, ни один из них не хотел или не собирался убивать евреев.
Отношение к ним, как к "виновникам Холокоста", достойно осуждения, как непристойное.
В противоположность этому, было много тысяч поляков, которые добровольно и зачастую коварно помогали немцам в осуществлении уничтожения польского еврейства. Одни с энтузиазмом выдавали спрятавшихся евреев и передавали их в гестапо. Другие шантажировали скрывающихся евреев, тем самым делая ужасающую ситуацию еще хуже. Историк Халик Коханский, который писал хронику польских действий и поведения очень сочувственно, пишет в книге «Непокоренный орел: Польша и поляки во Второй мировой войне» (стр. 213-314):
"Существует мало сомнений в том, что антисемитизм был широко распространен в довоенной Польше, что привело к экономическому бойкоту еврейских магазинов и общему межпартийному согласию о желательности поощрения еврейской эмиграции. Немецкие нападения на евреев в ранний период оккупации: идентификация, экспроприация, тяжелый труд и концентрация в гетто не вызвали сильного возражения со стороны поляков. Несмотря на то, что польское правительство приказало полякам не извлекать выгоду из германской экспроприации еврейского имущества и магазинов, есть основания полагать, что они это делали; подпольная газета, отмечала в 1942: «Случаи массового разграбления бывшей еврейской собственности красноречиво свидетельствуют о продолжающемся падении морали». Не изменилось отношение и тогда, когда немцы начали массовые расстрелы евреев после вторжения в восточную Польшу и Советский Союз... Ровецки (один из лидеров подпольной Армии Крайовой, польского подпольного движения сопротивления) передал чувства в стране к польскому правительству, отметив, что проеврейские настроения правительства, отталкивают от него многих поляков, потому что: "Примите как факт, что подавляющее большинство страны является антисемитским".
Опять же, это не должно быть обвинением Польши и поляков, находящихся под оккупацией. Моя цель, скорее, - попытаться передать сложную и многогранную природу реальности, которая требует освобождения от мифов со всех сторон, прежде чем может произойти истинное понимание.
Дальнейшее указание на польское отношение к своим еврейским соотечественникам можно увидеть в польских реакциях на апрельское восстание в Варшавском гетто в 1943 году. Кохански цитирует Рут Альтбекер, еврейки, тайно жившей за пределами гетто, следующим образом ("Непокоренный орел", стр. 312-313):
“Отбросы общества собрались у стен гетто. Некоторые из них предвкушали возможность разграбить еврейскую собственность, другие затаились, в ожидании легкой добычи - еврея, который пытался бы пробраться на арийскую сторону через щель или трещину в стене. Среди полицейских в форме, охотников, комендантов и всякого рода негодяев вокруг стены, другие поляки ожидали удобного момента, чтобы передать бойцам оружие и боеприпасы. Девушка, жаждущая острых ощущений, ждет, чтобы передать оружие и патроны осажденной подпольной организации. Все они назывались людьми, которых создал Бог по своему образу: еврейский повстанец в его отчаянной борьбе против господства, польский товарищ, подвергший опасности свою жизнь, чтобы снабдить его оружием, мерзавец, негодяй и польская полиция, подобострастно прислуживающая немцам, и этот солдат в стальном шлеме".
Польская полиция, известная как "голубая полиция"(policja granatowa) из-за цвета ее униформы, является как раз таким примером. Кохански отмечает (на стр. 118), что инструкции правительства в изгнании польскому народу дома, ограничивающие официальные контакты между поляками и немцами областями помощи, медицины и благотворительности, подобные рекомендации были «несколько идеалистическими, поскольку было много областей в которых полякам и немцам приходилось тесно сотрудничать». Один из аспектов германо-польского сотрудничества заключался в «вопросе полицейской деятельности», в которой польские полицейские силы были необходимы для укрепления гестапо, СС и немецкой полиции.
«Эта необходимость в содействии, если не в фактическом сотрудничестве", - продолжает Кохански, "часто компрометировала моральное положение участников, а, поскольку немецкий террор усиливался, полиция ставилась под сомнение, в частности, из-за приказов, поступающих от немцев.
Нет никаких сомнений в том, что "голубая полиция" помогала устраивать облавы на евреев и слишком часто успешно вытаскивала их из укрытий, чтобы передать немцам. Согласно Коханскому (стр. 275-276), немцы существенно реорганизовали польскую полицию в начале оккупации, требуя от нее присяги на верность новому режиму, что и сделало «подавляющее большинство». Ряды "голубой полиции" выросли с 11500 в 1942 до 16000 в следующем году. Большинство историков согласны с тем, что были члены "голубой полиции", которые пытались помочь евреям. Коханский оценивает, что около половины "голубой полиции" сотрудничала с подпольной Армией Крайовой. Тем не менее, даже если предположить, что половина из 16000 сотрудников "голубой полиции” не была ни злой, ни коррумпированной, остается гораздо больше поляков, которые злобно преследовали евреев в своем официальном качестве, по сравнению с 6706 поляками, признанными праведниками Яд ва-Шем. Гуннар С. Паулсон приводит слова польского историка Томаша Шароты о "голубой полиции" в книге "Секретный город: скрытые евреи Варшавы" 1940-1945 гг. (Стр. хiv):
"Полиция, которую никто не осмеливался называть польской, особенно заслуживала наказания и решительного презрения. Эти темно-синие оборванцы, выжимающие взятки из кого только можно, прибегающие к угрозам и шантажу, вскакивали при всяком появлении гунна, демонстрируя такой крах человеческого и национального достоинства, что они не заслуживают оправдания".
«В глазах польских полицейских,
- пишет польско-канадский историк Ян Грабовски в книге «Охота на евреев: предательство и убийство в оккупированной немцами Польше» (стр. 102),
«евреи, а точнее, их добро, были ценным уловом, не только на этапе Judenjagt (охоты на евреев), а еще раньше, с самых ранних месяцев оккупации, когда новые немецкие правила маркировали евреев как людей без прав».
По оценкам Грабовски (на стр. 172), поляками было убито 200 000 евреев.
Евреи были также преданы поляками, которые требовали, чтобы им платили за предоставление того, что оказывалось ненадежным убежищем. Разумеется, многие поляки скрывали евреев из альтруистических побуждений, но другие делали это исключительно из жадности и без каких-либо моральных или гуманных соображений.
Статья в газете Гаарец за 11 февраля 2017, в связи с книгой Грабовски "Охота на евреев", описывает трагическую историю Ривки Глюкман и двоих ее сыновей, которые в 1942 году были укрыты Михалом Козиком в графстве Домброва Тарновска. За короткое время до того, как русские вошли в этот район и освободили своих граждан от немецкой оккупации, он позволил им оставаться в своем доме, пока они платили ему. Но когда деньги кончились, он зарубил всех троих топором. Евреи, которые прятались напротив, слышали крики убиваемых людей и на следующий день узнали, что Глокманы были мертвы, что местный житель Изаак Штиглиц засвидетельствовал после войны.
А потом появились szmalcowniks, вымогатели и шантажисты, которые охотились на евреев, скрывающихся за стенами гетто. Они значительно прибавили к тому ужасу, с которым ежедневно сталкивались те польские евреи, которым удалось избежать депортации в лагеря смерти.
Кроме того, нельзя игнорировать всех тех поляков, которые не только пользовались возможностью захватить дома и имущество евреев, взятых в гетто или отправленных в лагеря, но и отказывались, часто с применением силы, возвращать такие дома и имущество законным владельцам, которые возвращались в свои прежние дома в конце или после войны.
Моя мать, урожденная Хадасса или Ада Бимко, жила со своими родителями, братом и сестрой в доме №5 на улице Моджеевска в польском городе Сосновьец. В первые годы войны, из-за того, что она, ее муж и ее сын жили на улице, которая была запрещена евреям, они вместе с родителями переехали. В 1995 году, я стоял возле дома №5 на улице Моджеевской и смотрел на то, что когда-то было домом моей матери. Кружевные занавески выглядели старыми. Я задался вопросом, едят ли те люди, которые там живут, за столом моих бабушки с дедушкой, спят ли в их постели; был ли какой-нибудь польский ребенок, игравший с игрушками, оставшимися от моего брата?
Вышесказанное - это всего лишь беглый обзор трагического прошлого, которое объединяет евреев и поляков к лучшему и, в равной степени, к худшему. Есть жертвы Холокоста, которые глубоко благодарны полякам, которые их спасли. Другие ненавидят поляков, которые предали их. Многие испытывают оба чувства одновременно. И они передают свои чувства и убеждения своим детям и внукам.
На фоне этого раздражающего контекста, сегодняшнее намерение польского правительства сделать уголовным преступлением выводы, основанные на субъективных настроениях, вызванных лицами, принимавшими участие в преследовании польского еврейства, является контрпродуктивной ошибкой. Это особенно важно, поскольку показания выживших, возможно, самый важный и самый мощный источник информации о годах Холокоста, не фигурируют как исключения из закона. Хотя исключения из закона были сделаны для представителей науки и культуры, закон не содержит таких безопасных гаваней для выживших или для кого-либо, ссылающихся на выживших.
Одно дело, когда польские власти возражают против того, чтобы на нацистские немецкие лагеря смерти ссылались как на «польские». Совершенно другое - пытаться установить уголовную ответственность за уверенность оставшегося в живых, что "голубая полиция" преследовала евреев от имени Польши.
Новый закон Польши был представлен на рассмотрение польского Конституционного суда. В свете все возрастающей взаимной вражды между поляками и евреями, вызванной этой непродуманной инициативой, соответствующие действия будут направлены на то, чтобы польские власти отказались или, по крайней мере, временно приостановили действие закона и добивались приемлемого компромисса. Такой шаг не будет поддерживать экстремальные элементы с обеих сторон, но это может привести к разрядке напряженности и обеспечить необходимый общественный диалог, который мог бы воспитать, как политиков, так и широкую общественность.
Менахем З. Розенсафт - генеральный советник Всемирного еврейского конгресса и преподает закон о геноциде в юридических школах Колумбийского и Корнелльского университетов. Он является редактором недавно опубликованного сборника Всемирный еврейский конгресс, 1936-2016 годах.
| Перевод: +Miriam Argaman | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |
Комментариев нет:
Отправить комментарий