Журналисты: Уважаемый господин N, большое спасибо, что согласились побеседовать с нами. Как вы себя чувствуете после получения сразу трех нобелевских премий?
N: Ну, в общем-то… Сам факт моего появления здесь – результат некоторого возмущения в обществе. Надеюсь, его удастся устранить.
Журналисты: Как вы объясняете такое необычное изобилие Нобелевских премий – сразу три? Не требует ли это объяснения?
N: Да я и сам удивляюсь. Нобелевский комитет опубликовал разъяснение, очень длинное.
Журналисты: Но многие вопросы остались без ответа. Начнем с того, что все ваши премии – за работы в области естественных наук. Не кажется ли вам, что какой-нибудь гуманитарий, ни разу в жизни ничего не получивший, может счесть себя обделенным?
N: Извините, не понял…
Журналисты: Вы – не гуманитарий – получаете три Нобелевки. В то время как в мировой науке насчитывается более трехсот тысяч гуманитариев, которые не получили ни одной.
N: Но по природе…
Журналисты: По природе? Уж не хотите ли вы сказать, что ваш успех обеспечен наследственностью? Генами?
N: Да нет же! Я хотел сказать, что Нобелевская премия по природе своей предназначена для ежегодного награждения ограниченного числа ученых.
Журналисты: И по-вашему, это естественно?
N: Это логично – ведь награждают ею только за особые достижения.
Журналисты: Интересно. Вы, значит, считаете естественным такой порядок, при котором, с одной стороны, считанные люди на этой планете получают миллионные премии, а с другой – миллионы людей голодают и не имеют крыши над головой?
N: Но это же совсем другая область. Голод и бедность – вина не моя.
Журналисты: Но вы защищаете этот элитарный порядок, объявляя его естественным.
N: Нет! Я защищаю и естественным объявляю разум.
Журналисты: Но не думаете ли вы, что в природе вещей заложено стремление к социальной справедливости?
N: Я не политик, я – ученый.
Журналисты: Но если проблемы общества для вас ничего не значат, если вам дорога лишь природная элита, приверженная традиционному порядку, зачем вы вообще к нам пришли? Видимо, три Нобелевки все же вызывают у вас угрызения совести! Так с чего бы это, если существует естественный элитарный порядок вещей, при котором миллионы голодных роли не играют?
N: Потому что в германском обществе раздавались протесты против вручения трех Нобелевских премий Германии, а развивающимся странам – ни одной. Кроме того – вы меня пригласили.
Журналисты: Да, угрызения совести… Известно ли вам, сколько нобелевских лауреатов от нацистов бежали за границу?
N: Сколько?
Журналисты: После 1933 года – все. Потом было убито 6 млн. евреев. А теперь вы – немец, в Германии – получаете три Нобелевских премии зараз!
N: (Некоторое время подавленно молчит, отводит глаза)… Ну, и?
Журналисты: Вы что проблемы не видите?
N: Ума не приложу.
Журналисты: Вы еврей?
N: Нет.
Журналисты: Гомосексуалист?
N: Нет.
Журналисты: Синти или Ромо?
N: Нет.
Журналисты: Мусульманин?
N: Нет!
Журналисты: Женщина?
N: Нет.
Журналисты: Вы коммунист?
N: Нет!
Журналисты: Калека? Умственно отсталый?
N: Нет, нет.
Журналисты: Итак, вы не принадлежите ни к одной из маргинальных групп, никогда не подвергались преследованиям и дискриминации?
N: Нет, нет, нет!
Журналисты: И все еще не видите проблемы?
N: Никакой!
Журналисты: Согласны ли вы с утверждением, что в случае дискриминации малого множества со стороны большого дискриминируемое множество получает отрицательную оценку, а дискриминирующее – положительную?
N: С точки зрения математики – да, но в обществе…
Журналисты: …но вы же сами использовали математику в качестве аргумента: разум – всему голова. А логический вывод признать отказываетесь?
N: То есть, вы ходите сказать, что тот, кого не дискриминируют, автоматически дискриминирует других?
Журналисты: Вот теперь вы, возможно, поймете, как много людей чувствуют себя обиженными.
N: Мои премии кого-то обижают?
Журналисты: Можете ли вы назвать хотя бы одну причину присуждения вам тройной Нобелевки, которая ни у кого на свете не вызвала бы обиды?
N: (после долгого раздумья) Об этом надо спрашивать Комитет по Нобелевским премиям, я на их выбор повлиять не могу.
Журналисты: Вы в этом уверены?
N: 100%. Уверен, что не повлиял.
Журналисты: Но вы же – известный вундеркинд, дважды доктор, первую диссертацию защитили по математике 18 лет от роду. Значит, в школе не были отстающим по этому предмету?
N: Нет конечно, но…
Журналисты: Так не думаете ли вы, что в этой области Бог вас избрал?
N: При чем тут Бог? Это же…
Журналисты: 33 года назад вы венчались в церкви! Так как же согласуется ваше интеллектуальное превосходство с христианским мировоззрением, с любовью к ближнему? Вы не чувствуете за собой вины?
N: Вины? С какой стати? Я никому зла не причинял!
Журналисты: Господин дважды доктор, согласны ли вы с тем, что на фоне отличника все прочие ученики выглядят не лучшим образом, возможно, испытывая от этого чувство унижения?
N: Ну, в сравнении, и только…
Журналисты: Знали ли вы, что в вашей школе трое старшеклассников покончили жизнь самоубийством?
N: Боже упаси, нет! Это ужасно! Когда же это было?
Журналисты: Не пытайтесь посредством математики банализировать трагедии, господин дважды доктор! Мы запросили дирекцию и получили ответ, что покойные не выдержали стресса в борьбе за успеваемость. Испытывали ли вы когда-нибудь страх перед провалом на экзамене по математике или химии?
N: Нет, но я полагаю…
Журналисты: "Полагаю"… сказали бы еще "верую" – подозрительно звучит в устах специалиста по естественным наукам!
N: Знаете, такой допрос просто выводит из терпения.
Журналисты: Из терпения? Только что вы не смогли ответить на вопрос о дискриминации и обиде, которую наносят людям ваши премии; затем мы обнаружили, что учеба давалась вам легко, а это негативно отражалось на соучениках, вводило их состояние стресса, стоившее жизни некоторым из них.
N: Да постойте же, постойте!..
Журналисты: И кстати, слово "терпение" было написано над входом в нацистский концлагерь…
N: … да нет же, там было написано "Труд освобождает" (спохватывается и с виноватым видом прикрывает рот рукой) .
Журналисты: Благодарим вас, господин N, вот вы и показали свое истинное лицо, это мы процитируем непременно! Мы прекращаем интервью и оставляем вас наедине с тремя германскими "Нобелями". Наши читатели-гуманисты просто не вынесут дальнейшего общения с цветом немецкой науки.
Стыдись, подонок элитарный!
Перевод с немецкого.
Поделиться с друзьями:
N: Вины? С какой стати? Я никому зла не причинял!
Журналисты: Господин дважды доктор, согласны ли вы с тем, что на фоне отличника все прочие ученики выглядят не лучшим образом, возможно, испытывая от этого чувство унижения?
N: Ну, в сравнении, и только…
Журналисты: Знали ли вы, что в вашей школе трое старшеклассников покончили жизнь самоубийством?
N: Боже упаси, нет! Это ужасно! Когда же это было?
Журналисты: Не пытайтесь посредством математики банализировать трагедии, господин дважды доктор! Мы запросили дирекцию и получили ответ, что покойные не выдержали стресса в борьбе за успеваемость. Испытывали ли вы когда-нибудь страх перед провалом на экзамене по математике или химии?
N: Нет, но я полагаю…
Журналисты: "Полагаю"… сказали бы еще "верую" – подозрительно звучит в устах специалиста по естественным наукам!
N: Знаете, такой допрос просто выводит из терпения.
Журналисты: Из терпения? Только что вы не смогли ответить на вопрос о дискриминации и обиде, которую наносят людям ваши премии; затем мы обнаружили, что учеба давалась вам легко, а это негативно отражалось на соучениках, вводило их состояние стресса, стоившее жизни некоторым из них.
N: Да постойте же, постойте!..
Журналисты: И кстати, слово "терпение" было написано над входом в нацистский концлагерь…
N: … да нет же, там было написано "Труд освобождает" (спохватывается и с виноватым видом прикрывает рот рукой) .
Журналисты: Благодарим вас, господин N, вот вы и показали свое истинное лицо, это мы процитируем непременно! Мы прекращаем интервью и оставляем вас наедине с тремя германскими "Нобелями". Наши читатели-гуманисты просто не вынесут дальнейшего общения с цветом немецкой науки.
Стыдись, подонок элитарный!
Перевод с немецкого.
| Перевод: +Ella Greifer | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |