Прослеживание еврейских корней кандидата в президенты,
на которого возлагаются большие надежды, из Берлингтона – в кибуц – и обратно
Джас Чейна
За те 24 часа после того, как Берни Сандерс
начал 26 мая своё выдвижение на пост президента, каждый второй вопрос в Google
о самом перспективном новом кандидате в президенты США, был такой:
действительно ли Берни Сандерс – еврей? Как всегда, подробные сведения намного
более интересны, чем вопрос, является он им или нет. Хостинг NPR (Общенациональный
радиоканал) сообщил, что Сандерс – еврей и прожил в своё время в кибуце, то
есть, у него, вероятно, есть израильский паспорт, инстинктивный сплав еврейства
и нацинальных привязанностей, которые, возможно, когда-то были более
распространены среди «правых». Другие же СМИ были просто озадачены тем, как еврей-социалист
оказался сенатором из Вермонта.
Берни Сандерс – типичный американский еврей
своего поколения, в котором его история не исключает каких-либо предвзятых
рассказов или стереотипов, за исключением того факта, что она начинается в
Бруклине, где он и его брат Ларри росли в скромной квартире, расположенной недалеко
от Kings Highway. Как и многие бруклинские семьи, Сандерсы стремились стать
американцами среднего класса, в то же время, живя в тени Холокоста.
В 1921 году отец Берни, Эли, оставил свою
семью в Слопнице, сельской деревушке на Юге Польши, и иммигрировал в Соединённые
Штаты. Во время нацистской оккупации Польши обширные поля Слопницы
использовались для сбрасывания груза с авиатранспорта для компаний местного
бизнеса, а бизнесы живущих там евреев были закрыты и конфискованы. БОльшую
часть семьи Эли послали в концентрационные лагеря, где они были убиты.
«Для нас политика не была чем-то отвлечённым», – вспоминаетит Ларри Сандерс. – «Это была жизнь или смерть».
29 августа 2013 года американский сенатор, его
брат и их жены возвратились в Слопницу, где её мэр, Адам Солтис, приветствовал
их как сановников и показал им эту сонную деревню. Их подвели к военному
мемориалу городка, к двум местным школам, и даже к месту, где некогда стоял семейный
дом Сандерсов. Им показали официальные документы и фотографии этого дома,
сохранившиеся в архивах Слопницы, которые посетители взяли с собой как сувениры.
Оглашённое во время их визита заявление муниципалитета Слопницы, описанное
Берни, как «тёплое, сердечное и дружественное», как бы повторно воссоединило
его с местом рождения отца. Это объяснимо тем, что он хотел точно знать, как изменилась
повседневная жизнь в деревне за эти сто лет с тех пор, как из неё уехал их
отец.
Во время обсуждения, рассказал Ларри, что
Берни запросил у Солтиса любую информацию, которая у него могла быть о семье
его отца. Солтис вспомнил, что его отец ходил в школу с дочерью сводного брата Эли
Сандерса. – «Его звали Ромек», – сказал он, – «но его называли Ромеком-Авраамом».
Солтис рассказал, что в то время, когда нацисты вторглись в Польшу, Ромек был
лидером еврейской общины Слопницы.
«Что, конечно, означало», – добавил Ларри, – «что Ромек оказался расстрелянным одним из первых».
Ларри, который был на семь лет старше Берни,
объяснил, что для него и его младшего брата, двумя политическими деятелями,
оказавшими на них наибольшее влияние, были Адольф Гитлер и Франклин Рузвельт.
«Политика могла проводиться абсолютно неверно», – пояснилл Ларри, – «но она также могла иметь положительное влияние».
Хотя семья Сандерсов не имела прямой
выгоды от «Нового курса» Рузвельта, его программа оставалась важным символом. В
затяжной тени нацистской оккупации, для всех маяком были американские идеалы
надежды, справедливости и процветания.
Оба – и, Берни, и Ларри, посещали по выходным
среднюю школу «James Madison» и еврейскую школу. Там они изучали Тору, узнали о
пророках, о Египте и истории еврейского рабства.
«Ларри рассказал, что для него и его брата эти истории не имели большого религиозного значения как таковые. Скорее всего, в них рассказывалось о справедливости, и о том, как люди должны отличать правильное от неправильного. Тора вдруг обнаруживалась на неинтеллектуальном уровне, но, тем не менее, она очень глубоко проникала в сознание», – объяснил Ларри. – «Мы не отличали еврейство от американизма».
В своих мемуарах 1998 года «Аутсайдер в Палате
представителей», Берни Сандерс отдаёт должное своему старшему брату, посвятившему
его в «политические идеи». – «Ларри был президентом клуба «Молодые демократы» в
Бруклинском колледже и, «исполняя свои братские обязанности, «таскал» своего меня
вместе с собой на свои митинги. Первой кампанией этой группы была остановка на проекте
обновления городских кварталов в нью-йоркском Нижнем Ист-Сайде, который привёл
бы к выселению жителей с низким уровнем дохода. Ларри ходил от двери к двери по
всему Kings Highway, таща за собой Берни, прося подписей от людей в поддержку сворачивания
этого проекта. К сожалению, несмотря на эти мучения в получении местной
поддержки, по той или иной причине их усилия не увенчались успехом (и по сей
день Ларри подозревает мошенничество). Как и Берни, Ларри продолжил карьеру в
политике: в Великобритании, в Западном Оксфорде и Абингдоне, он в настоящее
время представляет «Партию зелёных». Кроме того, как и Берни, Ларри поддерживает
важность всеобщего здравоохранения и бесплатного обучения в колледжах.
 |
| Берни и Ларри Сандерсы, вместе со своими жёнами и с Адамом Солтисом, мэром Слопницы, посещают военный мемориал Второй мировой войны. (Фото предоставлено муниципалитетом Слопницы) |
Хотя работа Эли Сандерса продавцом красок позволяла
ему кормить свою жену Дороти и их двух мальчиков, семье приходилось тщательно следить
за бюджетом, чтобы «дотянуть» до конца месяца. В книге «Евреи с Капитолийского
холма»: цитируются воспоминания еврейских членов Конгресса, Курта Стоуна и
Берни Сандерса об их детстве:
«Не то, что мы были бедными, но всегда ощущалось постоянное давление, что никогда не было достаточно денег. ... Денежный вопрос для меня всегда был очень глубоким и эмоциональным».
Алан Эбби, репортёр «Burlington Free Press», описал
в 1980 году среду обитания еврейского Бруклина периода пост-Холокоста как имеющую
признанную «изолированность», в сочетании с сильным чувством социального
самосознания и воинственной решимостью выжить. Родители Эбби были людьми того
же типа, как Сандерс, а он говорит, что преобладающей верой было то, что «мы – здесь
и сейчас» и, чёрт нас возьми, если мы не собираемся выжить и процветать».
«В воздухе витала прогрессивная политическая мысль левого толка»,
– отметил Уолтер
Блок, ведущий либеральный экономист и современник существования школы «James Madison»,
где он также работал вместе с командой Сандерса.
«Большинство наших бабушек, дедушек и родителей бежали либо от Гитлера, либо из Советского Союза», – напомнил Блок. – «Все просто разделяли эту точку зрения».
В те времена, Берни Сандерс был способным
спортсменом и прирождённым лидером. Блок вспоминает, как новички средней школы
посматривали на него во время спортивных тренировок. Человек по имени Натан Кринский,
которого Сандерс окрестил «Нейт-Носом», тренировал их, и это прозвище
прижилось. В том же году Сандерс баллотировался на пост президента студенческого
совета. Обещанием его кампания было получение согласия от школы «James Madison»
«адаптировать» корейского сироту, предоставить стипендии для детей, чьи семьи
были разбросаны в Корейской войне 1950-53 годов. Из трёх кандидатов на этот
пост, Сандерс получил наименьшее количество голосов. Тем не менее, несмотря на
его неудачу, эта средняя школа решила следовать за его предложениями и, в самом
деле, таки создала стипендиальный фонд.
После того, как Сандерс окончил в 1959 году «James
Madison», он поступил в Бруклинский колледж, где чувствовал себя несчастным.
Блок, который учился с Сандерсом в Бруклинском колледже, рассказал мне, что
Сандерс «постоянно жаловался на учителей, и что эта школа была недостаточно академически
строгой». В том же году умерла его мать, Дороти. Сандерс решил уехать из этого города.
Он перевёлся в Университет Чикаго, где он, в конце концов, получил учёную
степень политолога. Годы в Чикаго оказались кардинально формирующими для
человека «Нью-Йорк Таймс», которого позже назовут «сенатором-социалистом». В
районах с преобладающим чернокожим
населением, прилегающих к университету, Берни «попал прямо в самую гущу движения
за гражданские права», – говорит Ларри. В университете он вступил в такие студенческие
организации, как «Социалистическая Лига Молодёжи» и «Конгресс Расового Равенства».
Сандерс пишет в «Outsider in the House» о том,
что в Университете Чикаго, он в значительной степени пренебрегал своим формальным
обучением, предпочитая проводить часы среди книжных стеллажей библиотеки,
углубившись в работы Джефферсона, Линкольна, Маркса, Энгельса, Дебса и
Троцкого.
«Я читал всё, что мог унести в руках, кроме тех книг, которые мне были нужны для классного чтения»,
– пишет он. Вне библиотеки, Сандерс участвовал
в сидячей демонстрации, в знак протеста против политики расовой сегрегации Университета
Чикаго. Он также участвовал в марше на Вашингтон, округ Колумбия, в знак
протеста против распространения ядерного оружия. В студенческие годы Сандерс недолго
работал в профсоюзе «Объединение складских работников», а также в Калифорнийской
психиатрической больнице в качестве добровольца по обслуживанию членов организации«American
Friends Service Committee». После окончания учёбы в 1964 году, он ненадолго
вернулся в Нью-Йорк, где, как пишет «National Journal», он начал обучать детей
из малообеспеченных семей по новой программе «Head Start Program».
Но в том же году, охваченный жаждой учёбы в
аспирантуре, Сандерс решил покинуть город, чтобы снова поехать за границу.
Ларри, который был в то время тоже за рубежом, сказал, что они оба планируют на
длительный период поехать в Израиль. Ларри рассказал мне, что это решение было бездумным.
«Нам никогда не приходилось посещать Израиль», – вспоминает он. – «Это было вполне естественно».
Ни он, ни Берни, не были сионистами в «глубоком смысле», –
признался Ларри, но заметил, что они были воодушевлены их двоюродным братом,
который жил в Израиле и всегда подчёркивал фундаментальную важность сионистского
воззрения.
Кибуц был чудесен. Люди могли делать вещи, о
которых раньше у них вообще не было никакого представления.
Оба брата решили провести своё время, живя в
Израиле и работая в кибуцах. Берни прибыл в Израиль первым и пробыл там, в общей
сложности, шесть месяцев; Ларри появился спустя четыре месяца после Берни и не
уезжал до 1967 года. В то время Ларри встретил свою первую жену и жил в двух
кибуцах: «Matsuva» – на севере и «Yotvata» – на юге. К сожалению, ни у кого из
людей, с которыми я говорил в целях подготовки этой статьи, не было никакой идеи
или воспоминания о названии кибуца, в котором жил Берни. Однако профессор Ричард Сугэрмен,
преподаватель религиоведения в Университете Вермонта, один из самых ближайших
друзей Сандерса, и человек, который поощрил его в 1980 году избраться на пост мэра
Берлингтона, рассказал мне, что это был один из «самых старых кибуцев».
(Запросы об этой информации в адрес пресс-центра Сандерса остались без ответа).
Братья Сандерсы одновременно жили в Израиле только
два месяца и, поскольку они жили в разных кибуцах, они смогли лишь позже обменяться
историями о своей жизни кибуцников. Ларри вспоминал, как он был впечатлён
рассказами своего младшего брата о его лидерстве в кибуце. В то время как Ларри
больше интересовался повседневной жизнью кибуца, Берни смаковал «элементы
планирования: он любил, когда идея людей, работающих вместе, выполняла каждую поставленную
задачу. Берни закидывал вопросами своих товарищей-кибуцников, спрашивая их:
«Что вы делаете? Каковы Ваши планы экономического развития?»
Сугэрмен описывал Сандерса как обладающего «пророческой
чувствительностью к проблемам, окружающим связь между моралью и экономикой».
Поэтому в течение своего пребывания в кибуце, Сандерса вдохновляло то, как люди,
горели желанием делать любую работу. Сандерс, будучи сторонником равноправия, описывал
аграрную природу жизни кибуца как «менее отчуждённую форму труда», – вспоминает
Сугэрмен, – «и зашёл так далеко, что назвал её «утопическая формой
существования».
– «Социализм
Берни заключался в попытке дать людям лучшее общество», –комментирует Сугэрмен,
– «и в то время это было в центре его взглядов об Израиле». По мнению Ларри,
Берни также описывал рутинную жизнь кибуца 1960-х годов как «очень хороший
способ воспитания детей», потому что родителям, в частности, мужчинам, было
отпущено намного больше свободного времени, чем они его когда-нибудь, возможно,
имели в городе.
Ларри рассказал, что этот опыт кибуца был для
него и его брата ценным просто потому, что он говорил им:
«Вам не нужны большие боссы, вам не нужно огромное богатство», чтобы жить достойной жизнью. Социализм был чем-то таким, «что могло сработать».
Но для Сандерса, опыт кибуца не был лишь
политикой «Берни хотел увидеть, что израильтяне выращивают овощи!» – вспоминает
Сугэрмен. Поскольку они выросли в городе, оба брата чувствовали глубокое
восхищение сельской жизнью и способностью выращивать овощи. – «Берни закричал, как
бойскаут, когда автобус отбыл из кемпинга в северной части штата Нью-Йорк,
чтобы вернуться в Бруклин. И фактически, это было взаимодействие Берни с
природой», – рассказывает Ларри, – «а не какие-то политические амбиции, которые
вдохновили его в 1967 году на конечный переезд в Вермонт». По словам Ларри,
Берни видел «Зелёный горный штат» (Вермонт в переводе с французского – «зелёная гора») как просто «намного более
приятное место для жизни», чем город.
***
23 октября 1980 года, Алан Эбби, тогда 26-летний
репортёр городского муниципалитета, написал для «Burlington Free Press» о сенсационной
новости о вступлении Сандерса в предвыборную гонку за пост мэра в крупнейшем
городе штата Вермонта.
«Историк и производитель плёнки для диафильмов Берни Сандерс», – говорилось в этой статье, –кандидат в губернаторы от «Союза Партии Свободы» в 1976 году, заявил, что он проверяет, сможет ли он создать на выборах в марте 1981 года коалицию бедных людей, заводских рабочих и студентов университета».
В течение своего пребывания в Вермонте в конце
60-х и в течение 70-х годов, Сандерс жил почти в нищете. Когда он сначала
переехал в этот штат, Сандерс поначалу обитался в перестроенном сахарном заводе
с земляными полами. Он жил не один, перебиваясь случайными заработками, начиная
от плотницких работ, до внештатного репортёрства. Но именно в этот переходный период
он вступил в «Союз Партии Свободы», малочисленную коалицию вермонтцев левого
крыла, который предложил местным избирателям альтернативу двухпартийной
системе. Судя по книге этой партии.
«Будучи «полон энтузиазма по поводу того, во что я верил, мне было правильно и просто высказывать свой взгляд на образование, экономику и войну во Вьетнаме»
– пишет Сандерс, –. Он
был избран в качестве кандидата «Союза Свободы» на свободное тогда место в
американском Сенате. Сандерс начал свою политическую карьеру.
Статья Алана Эбби, объявляющая о решении
Сандерса включиться в предвыборную гонку на пост мэра. («Burlington Free Press»,
октябрь 1980 года)
В следующем десятилетии Сандерс обрёл
репутацию в штате Вермонт благодаря своей неустанной кампании. Он дважды баллотировался
в Сенат и дважды – на пост губернатора и каждый раз – неудачно. – «Он всегда был неосновным игроком», – пишет Эбби, – «таким же посторонним, каким он является
теперь в кампании по выборам президента». В 1977 году Сандерс приостановил свою
политическую карьеру, потому что он почувствовал, что «Союз Свободы» достиг своей
точки застоя. Сандерс пишет в «Аутсайдере в Палате представителей», что, в то
время, «Союз Свободы» не привлекал новых участников, не привносил новую энергию
или новое лидерство».
Во время этого перерыва Сандерс основал
компанию «The American People’s Historical Society» («Историческое общество американского
народа»). Она выпускала образовательные диафильмы, предназначенные, чтобы показать
студенческой молодёжи «экстраординарных американцев», о которых они, в
противном случае, не услышали бы. Из фильмов, которые он сделал, его самым выдающимся
был получасовой биографический фильм «Жизнь и идеи Юджина Виктора Дебса»,
основателя американской Социалистической партии. Фильм был показан в
американских колледжеах и даже – на общественном телевидении Вермонта.
Эбби в то время описывал город Берлингтон как
типичный город «форменных синих воротничков», упадочный промышленный город, с
населением, состоящим, прежде всего, из ирландских и французских католиков. Он
сказал, что тогда этот город, возможно, приблизился, так или иначе, к тенденции:
«элита и хипстеры», как и сегодня, и далее движется к своему упадку.
В 1980 году Сандерс решил возродить свою
политическую карьеру и баллотироваться на пост мэра Берлингтона после
Сугэрмена, с которым он делил квартиру, «тянул» его клерком в офис мэрии города,
чтобы как-то погасить расстройство из-за неудачных результатов выборов
губернатора в 1976 году. Сугэрмен признал, что, хотя популярность Сандерса в
самом штате уменьшилась, в Берлингтоне она было довольно высокой. Сандерс пишет
в «Аутсайдере…»:
«Ричард рассудил, что, если бы все наши усилия сконцентрировать на нашем родном городе, то на предстоящих выборах мэра мы сможем победить».
Действующие власти Берлингтона немедленно свели
на нет возможности Сандерса. Эбби заявил, что это вызвано тем, что это была «очень
скрипучая демократическая машина», у которой не было истинной конкуренции в предвыборной кампании тех лет.
В той первой статье, которую Эбби написал о
Сандерсе, он цитирует заявление нового кандидата в мэры:
«Наша цель должна заключаться в том, чтобы устранить политическую власть горстки миллионеров, которые в настоящее время управляют через мэра Гордона Пэкетта, и передать её в руки рабочих города, которые составляют подавляющее большинство населения Берлингтона».
«Сандерс 1980-х годов», – комментирует Эбби, – «это надежда его избирателей в мэры, а Сандерс сегодня – кандидат в президенты, и избиратели говорят «слово в слово» то же самое:
«Единственная разница в том, что он заменил слово «миллионер» на слово «миллиардер».
На протяжении чрезвычайно холодной зимы 1980
года в штате Вермонт стратегия кампании Сандерса состояла в том, чтобы достучаться
в столько дверей, сколько возможно, говоря людям, – как написано в «Аутсайдере...»
– что «он сделает всё возможное, чтобы представлять в городе тех, для кого муниципалитет
был долго закрыт». Эбби иногда сопровождал Сандерса, когда тот проводил свою кампанию.
Вместе они ходили от «самого синего из синих» района (бедняков) в Берлингтоне, «The
Old North End», характерного своими дряхлыми зданиями, проходя через всё более
и более богатые районы, чтобы, в конечном счёте, достигнуть района богачей «The
New North End». Эбби стоял позади Сандерса, когда тот стучал в каждую дверь,
неистово печатая что-то в своём ноутбуке, как взъерошенный кандидат, одетый в «старомодное
зимнее пальто», обсуждая насущные проблемы сети сточных вод штата или графика вывоза
мусора от порогов домов жителей Берлингтона.
Эбби пишет, что Сандерс не пытался представить
какие-то «великие социалистические идеи» – скорее, как пишет Сандерс в «Аутсайдере...»:
«Я выслушивал их проблемы и поддерживал их обиды …, когда я стоял на кухнях или перед входными дверями в здания жильцов с низким доходом, я слышал горечь в их голосах».
По словам Эбби, этот месседж, переданный Сандерсом, был простым: – «Это
– ваш город, и пора вернуть его вам».
Кампания Сандерса начала набирать обороты. В
отделе новостей «The Burlington Free Press» имя Сандерса стало известным, как «Абсолютный»
– с его грубым бруклинским акцентом, – из-за его ворчливого, «агрессивного»
способа устраивать свои атаки на текущее состояние городских дел:
«Это – абсолютная пародия на …!» И местные жители начали его слушать. – «Мне стало ясно, что он объединился с народом», – решил Эбби. – «Он был и вновь прибывшим, и посторонним, но я видел глаза людей, и я видел, что они реагируют».
В ответ, кажущееся окопавшимся демократическое
правление в Берлингтоне начало становиться выбитым из колеи. Ресторанчик «Burlington’s
Oasis Diner» стал известным в местном масштабе, потому что он оказался своего
рода ухабом на хайвее даже для высокопоставленных политиков-демократов,
надеющихся подлизаться к местным избирателям. Фотографии этих многочисленных
дипломатических визитов залепили все стены этого «Оазиса». Незадолго до выборов
мэра Эбби, который из-за этого репортажа стал тесно связан с кампанией
Сандерса, посетил это заведение и крепко разругался с его греческим владельцем.
Человек, имя которого Эбби отказался назвать, был стойким демократом, который
был известен как «негласный игрок» в местной политике. Эбби рассказал мне, что этот
владелец оплакивал растущую популярность Сандерса и опрашивал молодого репортёра,
точно очертив, как и почему Сандерс будет «ужасен» для будущего этого города.
«Проблема еврейства Сандерса, во время избирательной кампании не поднимлась вообще» – прокомментировал Абби, – «разве, что к концу, – и только в негативном смысле».
За неделю до выборов мэра, по городу начали распространяться
напечатанные листовки. – «Большое дело», – написано в одной листовке, что «Берни
Сандерс и родители Алана Эбби учились в одной средней школе в Бруклине!». Эта информация
в листовке была фактически неправильной, как рассказал мне Эбби. Его родители
учились в средней школе «Midwood High School», а не в «James Madison». Но этот «факт»
должен был «измазать дёгтем Сандерса как «нью-йоркца», т.е. выдвинуть на первый
план тот факт, что Сандерс и Эбби – евреи.
Еврейская община в Берлингтоне была
малочисленной, и Сандерс не был её частью. Сандерс был, и всё ещё является, известной
личностью со своей частной жизнью, который хочет, чтобы в центре внимания всегда
были политические проблемы. Но та листовка так растревожила Эбби, что он
никогда её не забудет. Он описал этот случай как закулисную попытку местных
демократов бросить тень на репутацию Сандерса и дискредитировать оценку Эбби
выборов, обратившись к «скрытому антисемитизму» рабочего класса «провинциальной
Америки». – «Однако Берни», – подчеркнул Эбби, – «никогда не поддавался на такую
уловку».
Сандерс проигнорировал эту листовку, а также переполох,
вызванный ею. Он победил на выборах, опередив действующего мэра-демократа Пэкитта
с перевесом всего в 10 голосов. Эбби рассказал, что после этого Сандерс находился
на посту в качестве «социалистического» мэра Берлингтона, привлекая к себе пристальное
внимание СМИ как «красный мэр в Зелёных горах» (как в своё время назвала его группа
«Rolling Stone»), что стало «на самом деле революцией» для города.
Эбби отметил, что данный комментарий к
президентской кампании Сандерса сравним с его мэрской кампанией более 30 лет
назад. Общий рефрен таков: «Конечно, он не победит, но ...».
– «Условия
правильные», – считает Эбби. – «Достоверность Сандерса, его «подлинная
искренность», сегодня резонируют с того же рода недовольными группами, как это
было в прошлом». Он добавил, что «Не стоит недооценивать Берни».
| Перевод: +Игорь Файвушович | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |