Франсуа Свидан, 6 сентября 2023 г.
(первоначально опубликовано 30 июля 2020 г.)
Под псевдонимом Паскаль Рейнс автор, чья работа в больницах связана с облегчением человеческих страданий, рассказывает о своем столкновении с исламом.
"Если истина и дружба одинаково дороги нам, то святой долг — отдать предпочтение истине", Аристотель, Никомахова этика, I, 4, 1096 a 13.
Вот мои комментарии к книге Паскаля Рейнса "Какой диалог возможен с исламом Корана? Точка зрения католика"*.
Как ему пришла в голову идея написать такую книгу?
"На своем рабочем месте я знаю мусульман, которые очень добры и внутренне позитивны. Но именно после 50 лет я столкнулся с упорной ненавистью одной мусульманки, которая, тем не менее, была умна и компетентна. Она знала, что я христианин. Долгие годы были обида, вражда, презрение, холодное и несимпатичное отношение и т.д.
Я сказал себе, что это ненормально. Растерянность и злость — обычное явление, но через несколько дней ты, как правило, успокаиваешься и продолжаешь жить дальше. Я понял, что это не только психологическое, но и культурное атавистическое явление — мы находимся в другом измерении.
Эта мусульманка была очень религиозной и набожной. Я сказал себе, что для того, чтобы понять ее, я должен прочитать Коран.
Несколько недель я не мог спать, пока читал эту книгу, потому что ее содержание было страшно пугающим! Там говорилось о ненависти, насилии, сегрегации, дискриминации, подчинении и убийстве. Но так я оказался в самом сердце ислама!
Поэтому, чтобы выразить свои страхи, я сначала делал записи в качестве терапии.
Кропотливо работая с согласия исламских ученых и специалистов по исламу и его истории. автор взял на себя труд объяснить наиболее тонкие и спорные стихи Корана доступным языком, используя несколько версий коранического текста.
Каждый раз он уточняет контекст и обращается к многочисленным источникам, чтобы быть максимально объективным:
"Я уже пролистал немало книг, негативно отражающих эту тему, но подсознательно полагал, что это предрассудки или даже более или менее скрытое неприятие ислама. Чтобы избежать подобной реакции, я начал непосредственно с Корана".
В авторе чувствуется постоянное стремление к объективности и ясности. Здесь нет ни ангельства, ни стерильных предрассудков, а лишь тропинки, уходящие с проторенной дороги релятивизма и политкорректности. Автор избегает ложной самоуспокоенности, лицемерного или невежественного компромисса:
"Моя идея заключалась в том, чтобы выяснить, как преодолеть воинственную и завоевательную сторону ислама, чтобы достичь гипотетической "совместной жизни" с мусульманами".
Мусульманский Бог "Аллах" радикально отличается от Бога двух религий, существовавших до ислама.
I
В первой части самой "образовательной" из трех — автор, с помощью многочисленных переводов Корана, представляет сам коранический текст с его нестыковками и противоречиями.
Однако для мусульман Коран — это "воплощение" священного и неизменного слова Аллаха, как слово Христа — для христиан. И вопреки тому, что мы со всех сторон слышим от релятивистов, включая иногда иудеев и христиан ("у нас один и тот же Бог!"), мусульманский Бог "Аллах" радикально и категорически отличается от Бога двух религий, явленных до ислама.
Мусульмане считают, что Коран был явлен, "спущен" на землю Мухаммеду.
Поскольку эта книга исходит непосредственно от Бога, именуемого Аллахом, она не может содержать никаких ошибок. Поэтому она не может быть оспорена. Однако откровение Корана происходило постепенно, сура за сурой, в течение примерно двадцати лет: мекканский период (первый период откровения, до хиджры) и мединский период (второй и более поздний период, после хиджры). (Прим. Пер. Хиджра — переезд пророка Мухаммеда из Мекки в Медину).
Следует напомнить, что первые стихи Корана, призывающие к веротерпимости, впоследствии были вытеснены другими, более поздними, четко сформулированными сурами и стихами, призывающими, в частности, к вооруженному джихаду, священной войне, al-qitâl fi sabîl Allah, "воинственной/ смертельной борьбе" на пути Аллаха.
Строго говоря, с точки зрения Корана, авторитет фундаменталистов всегда превалирует над авторитетом умеренных.
Принцип отмены ("замены старого закона новым") неизбежен. Он основан на двух стихах Корана (2:106 и 16:101) и на одобрении ведущего суннитского исламского института Аль-Азхар в Каире, хотя официальный Коран не следует хронологическому порядку откровений. В результате неосведомленный читатель при ближайшем рассмотрении может запутаться в противоречиях.
В результате, с точки зрения Корана, авторитет фундаменталистов всегда превалирует над авторитетом умеренных, когда между ними возникает противостояние. Так было всегда и неизменно на протяжении всей истории исламских завоеваний, особенно в тех странах, которые сегодня называются арабскими или мусульманскими.
Возможно, это объясняет, почему, в конечном счете, эти "умеренные", сталкиваясь с исламистами, реагируют очень слабо, а зачастую и вовсе молчат, отрицая их мотивы.
По-настоящему полным Коран стал только с IX века. Он передавался устно, только фрагментарно и не является "несотворенным".
Отсюда понятен интерес иметь для опоры хронологическую версию Корана и его новый перевод на французский язык профессора Сами Альдиба (см. ссылку и его блог), который обнаружил более двух тысяч пятисот грамматических, стилистических, лексических и научных ошибок, несмотря на утверждения исламских улемов, что это совершенная книга (Коран полон грамматических и стилистических ошибок).
Это свидетельствует о том, что книга ни в коем случае не была буквальным божественным откровением, а представляла собой принципиально человеческий процесс написания, который длился несколько столетий, уже после смерти Мухаммеда в 632 году (диакритические знаки и ударения в Коране стали появляться только в конце VII века, точнее — в VIII веке. По-настоящему полным он стал только с IX века. Таким образом, он передавался, по сути, устно, а письменно — только в виде фрагментов в течение как минимум столетия, прежде чем он стал читаемым в письменном виде. Поэтому его нынешнее содержание могло претерпеть значительные изменения).
II
Ключевые стихи, выражающие отношения между мусульманами и немусульманами, изложены во второй части.
Мы обнаруживаем, что молитва и сражение в исламе — одно и то же, что Аллах — антисемит и антихристианин, и что его ненависть безгранична.
Это, несомненно, самая "впечатляющая" часть работы, в которой Коран раскрывается как завоевательный и воинствующий.
Мы узнаем, что молитва и сражение в исламе — одно и то же, что Аллах любит только правоверных мусульман, что он антисемит и антихристианин, и что его ненависть безгранична. Он подстрекает к сражениям и полностью поддерживает акты войны и смерти. Мусульмане не должны брать себе союзников и друзей среди иудеев и христиан. Их постоянно призывают бороться с немусульманами, унижать и подвергать их порабощению в димитюде и даже убивать.
Мы узнаем, что джихад, одновременно оборонительный и наступательный, является важнейшим компонентом исламской веры, что стратегия террора и преднамеренные варварские действия поощряются с целью принуждения человека к убивающей свободу самоцензуре и, в конечном счете, — к психологическим тискам стокгольмского синдрома.
Мы также узнаем, что ложь (такийя) разрешена и даже рекомендована как суннитами, так и шиитами, с тем, чтобы вводить в заблуждение и обманывать немусульман.
Оправдание исламского насилия неправомерно аргументируется мнимой виктимизацией.
В отличие от последних книг Библии, в частности Нового Завета (осуждающего насилие и призывающего к милосердию и благотворительности), кораническое откровение заканчивается многочисленными призывами к насилию и убийству, причем парадоксальным и любопытным образом — под вступительным стихом о "милосердии" в начале каждой суры! Самое шокирующее — это то, что оправдание исламского насилия жестоко обосновывается якобы имевшей место виктимизацией.
III
Нет никакой существенной разницы между "исламом", "исламизмом" и "радикальным исламом" — это полностью выдуманное различие.
В третьей, заключительной части ставится вопрос о возможности реального и искреннего диалога между мусульманами и немусульманами.
Учитывая, что Коран не подлежит реформированию, вопреки воскурениям кучки мусульманских интеллектуалов во Франции, которые утверждают обратное, такой диалог логически невозможен, поскольку для любого добропорядочного мусульманина взаимность немыслима, тем более что принципиальной разницы между "исламом", "исламизмом" и "радикальным исламом", как утверждается, не существует — это полностью фиктивное различие.
Об этом заявил президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган:
"Эти уродливые и обидные различия оскорбляют нашу религию. Нет такого понятия, как умеренный или неумеренный ислам. Ислам есть ислам, и точка".
На деле, "умеренный" ислам — это некий эрзац истинного ислама, который по своей природе "неумеренный", радикальный и фундаменталистский.
В конечном счете, реформирование Корана или его частичная цензура — это западная и франко-французская утопия или обман горстки мусульманских интеллектуалов во Франции, которые обманываются и заблуждаются. Если же нет — то они пытаются лгать себе и немусульманам, чтобы успокоить себя или смягчить в своих и чужих глазах многие воинственные и шокирующие стихи, либо расчетливо обмануть французов и жителей Запада и ввести их в заблуждение относительно своего реального империалистического проекта завоевания и исламизации обществ.
Поэтому реформировать ислам каким-либо образом невозможно, тем более что за четырнадцать веков его истории этого не произошло. Любая попытка, пусть даже самая незначительная, пресекалась на корню.
Надо ли ссылаться на суфийский миф?
Эти суфийские мэтры в свое время сами вели вооруженный джихад.
Это всего лишь очередное воскурение горстки французских политиков слева и справа, провозглашающих, подобно немногим доминиканцам, потерявшимся из-за того, что их исламские референты применяли такийю, существование некой формы суфизма, выдуманной "Французским исламом".
В действительности это утопия, которая не встречалась за всю историю исламских завоеваний. Великие деятели суфизма (аль-Газали, Ибн аль-Араби, Руми и многие другие), якобы мэтры мистики, толерантности и миролюбия, были известными фанатиками, нетерпимыми и отличавшимися исключительным презрением к иудеям и христианам, призывали к особой строгости по отношению к христианским тринитариям и "ассоцианистам", призывали к активному, вооруженному и наступательному джихаду.
Эти суфийские мэтры в свое время сами вели вооруженный джихад.
Таким образом, исламисты Франции обезболивают нас суфизмом, который в своей основе был джихадистским вплоть до XIX-XX вв. во всем Магрибе.
За миражом суфизма скрывается лес настоящего, фанатичного и высокомерного ислама — ислама UOIF "Мусульманского братства".
Во Франции сторонники этой фикции пытаются ввести нас в заблуждение относительно возможности существования ислама, совместимого с законами республики, с демократией, правами и свободами человека. Это совершенно не так, и сторонники этого (гипотетического) французского ислама — самозванцы, опасные тем, что манипулируют политически необразованным классом относительно стратегии ислама в Европе: за миражом чахлого деревца суфизма скрывается лес настоящего фанатичного и высокомерного ислама — UOIF "Мусульманского братства", который распространяется во всех направлениях.
Более того, суфизм (насчитывающий десятки школ, групп и подгрупп) является ультраменьшинством, осуждаемым практически всеми мусульманами мира, как суннитами, так и шиитами, и едва терпимым если не как отклонение от истинного ислама, то как популярный фольклор (и то лишь немногими школами). Суфии рассматриваются как еретические секты, даже "ассоциативный" мистицизм, подлежащий искоренению подобно христианам.
Наши исламисты во Франции, пропагандирующие этот отклоняющийся от истины фольклор, выступают за него и временно мирятся с ним, только для видимости, чтобы соблазнить французских граждан.
Отказ правительства назвать Коран и законы шариата основными причинами исламского фанатизма и насилия, а также джихадистского терроризма — значит оставить поле открытым для ненависти, особенно — к мусульманам, часть которых неизбежно подвергнется искушению совершать теракты. Граждане в конце концов преодолеют свой страх и отреагируют на напряженность, порождаемую перенесенным насилием. Велик риск того, что фатализм трансформируется в гнев и месть.
Заключение
Приходится констатировать, что иногда или даже зачастую, в зависимости от обстоятельств, жители Запада не понимают основ Корана. Это происходит потому, что они не знают о порочной и коварной системе нехронологических отмен (или замещений) в официальном Коране Саудовской Аравии и Аль-Азхара, позволяющей улемам ислама говорить и предписывать все в прямо противоположное, в зависимости от обстоятельств, ситуаций и людей, не знают о стратегии такийя — лицемерии и лжи, пропагандируемой Кораном.
Исходя из уважения к человеческой сущности мусульман, и во имя наших этических ценностей, мы отказываемся признавать, что Коран в своей основе опасен и воинственен. Это опасная бессознательность!
Да, давайте уважать наших братьев, но давайте не бояться разоблачать то, что должно быть разоблачено в исламе и в Коране ради всеобщего блага.
Несомненно, именно ценой выполнения этого священного долга, долга правды, мусульмане откроют глаза на тоталитарную реальность ислама Корана. Их свобода и наша дружба даются ценой признания и принятия реальности.
Нет иного пути спасения от слепоты и отрицания, от релятивизма и компромисса, от лжи и исламофильского рвения или самодовольной трусости, ни для мусульман, ни для западных людей, кроме обоснованного и рационального подхода к исламской религии, если только исторически это уже не стало слишком поздно...
Комментариев нет:
Отправить комментарий