Йоэль Коркин, 3 января 2022 г.
Мы оплакиваем автократию в Латинской Америке, на Ближнем Востоке, в Африке, России и Китае, но в значительной степени игнорируем более тонкую авторитарную тенденцию на Западе.
Не ожидайте от «1984» Оруэлла грубой диктатуры: мы, как и сейчас, можем номинально быть демократическими, но управляться технократическим классом, наделенным большими полномочиями по надзору, чем те, которыми наделены даже самые громкие диктатуры.
Новая автократия возникает из неумолимой экономической концентрации, породившей новую и баснословно богатую элиту.
Пять лет назад, половиной мировых активов владели около четырехсот миллиардеров. Сегодня этой долей владеют сто миллиардеров, а Oxfam сократила это число до двадцати шести.
В откровенно социалистическом Китае один процент самых богатых людей владеет примерно одной третью богатства страны, по сравнению с 20 процентами два десятилетия назад. С 1978 года китайский коэффициент Джини, измеряющий неравенство в распределении богатства, утроился.
В отчете ОЭСР, опубликованном до пандемии Covid, говорится, что почти везде доля небогатых в национальном богатстве сократилась. Эти тенденции можно увидеть даже в таких социал-демократиях, как Швеция и Германия. В Соединенных Штатах, как лаконично выразился консервативный экономист Джон Майклсон в 2018 году, экономическое наследие последнего десятилетия — это «чрезмерная консолидация корпораций, массовая передача богатства одному проценту самых богатых из среднего класса».
Этот процесс развивался как в материальной, так и в виртуальной экономике.
В Великобритании, где цены на землю резко выросли за последнее десятилетие, менее одного процента населения владеет половиной всей земли. В целом на европейском континенте сельскохозяйственные угодья все больше попадают в руки небольшой группы корпоративных владельцев и сверхбогатых людей.
В Америке крупнейшим владельцем сельхозугодий является Билл Гейтс с более чем 200 000 акров, в то время как Тед Тернер и Джон Мэлоун владеют каждый барскими поместьями площадью более двух миллионов акров — больше, чем несколько американских штатов. По мере того, как собственность концентрировалась, мелкие землевладельцы подвергались все большему давлению. Исторически в Австралии был высокий уровень домовладения, но этот показатель среди молодежи в возрасте от 25 до 34 лет упал с более чем 60 процентов в 1981 году до всего 45 процентов в 2016 году. Доля собственного жилья в некогда эгалитарной Австралии за последние двадцать пять лет снизился на 10 процентов. Morgan Stanley предсказывает, что США вскоре станут по преимуществу «обществом арендодателей», где фирмы с Уолл-стрит стремятся превратить дома, мебель и другие предметы первой необходимости в продукты для сдачи в аренду.
В виртуальной экономике также доминирует небольшая группа гигантских фирм. Эти повелители в совокупности контролируют до 90 процентов важнейших рынков, таких как базовые компьютерные операционные системы, социальные сети, онлайн-поисковая реклама и продажа книг.
Больше не довольствуясь контролем над трубопроводами, технологическая олигархия скупает старые новостные агентства и «курирует» новости по своему вкусу. Она все больше доминирует и в мейнстримном шоу-бизнесе: предстоящая продажа MGM Амазону — лишь самый последний пример ее завоевания и консолидации средств коммуникации.
Подобно князьям-варварам, сформировавшим Средние века, новые олигархи захватывают свои вотчины без особого сопротивления со стороны слабых центральных правительств.
Пандемия ускорила этот процесс: ее блокировки и ограничения на передвижения оказались золотым дном для технологических компаний, таких как Google, чья прибыль за этот период удвоилась.
В этой строго регулируемой среде технологически богатые просто стали еще богаче: семь из десяти самых богатых американцев пришли из технологического сектора.
Apple, по некоторым подсчетам, сейчас стоит больше, чем вся нефтегазовая отрасль. И без того неприлично богатые стали еще богаче.
Только у Джеффа Безоса его собственный капитал вырос, примерно, на $34,6 миллиарда долларов за первые два месяца пандемии, в то время как выручка и прибыль его компании продолжают расти.
Поскольку в больших технологиях и финансах вознаграждение руководителей достигло стратосферы, малые предприятия столкнулись с тем, что Harvard Business Review называет «экзистенциальной угрозой».
Теперь эксперты предупреждают, что одна треть малых предприятий, которые составляют большинство компаний США, и на которых занята почти половина всех работников, может, в конечном итоге, закрыться навсегда.
Сотни тысяч уже исчезли, в том числе, почти половина всех предприятий, принадлежащих чернокожим. Особенно пострадали мелкие торговцы на Мейн-стрит и те, кто на них работал, например, работники ресторанов и гостиниц.
Старый средний класс изо всех сил пытается конкурировать с Интернет-платформами. Amazon может заставить малый бизнес отказаться от своих данных. Как это делали крупные магазины на протяжении десятилетий, Amazon использует свою рыночную власть, чтобы свести к минимуму вопрос о цепочке поставок, арендуя собственные корабли и используя свои значительные рычаги для поставки товаров, которые не могут получить более мелкие компании.
Недвижимость видит аналогичную консолидацию. В то время как благосостояние среднего класса в Британии падает, богатый наличными Lloyd’s Bank стремится поглотить развивающийся рынок проблемной недвижимости, квартир и даже домов на одну семью.
Тем временем величественные дома в центре Лондона восстанавливаются до викторианской роскоши, благодаря отсутствию российских, китайских и арабских инвесторов.
Политика в области изменения климата может взрастить новую автократию за одно поколение. Когда технологические олигархи и финансовый истеблишмент претворят в жизнь Давосскую концепцию «Великой перезагрузки», они быстро положат конец использованию ископаемого топлива.
Существуют огромные возможности для масштабных инвестиций сверхбогатых компаний и спекулянтов в «зеленую экономику», и все это стало возможным, благодаря налоговым льготам, кредитам и гарантированным продажам государственным учреждениям. Это обещает создать новый урожай мега-миллиардеров, таких как Илон Маск, сегодня самый богатый человек в мире.
В эпоху сверхдотаций, такой доморощенный производитель электромобилей, как Rivian, имеющий незначительные продажи и постоянные убытки, может быть оценен выше, чем General Motors, который продает почти семь миллионов автомобилей и имеет годовой доход в размере $122 миллиардов.
В «Зеленом капитализме» британский марксист Джеймс Хартфилд называет это «социализмом строгой экономии»: пожинать плоды правительственных указов, а не производить реальные товары.
Хорошая работа для тех, кто понимает. Однако для среднего и рабочего классов Великая перезагрузка может оказаться несколько менее многообещающей, если не катастрофичной.
Для большинства людей, отмечает старший экономист Deutsche Bank Research Эрик Хейманн, быстрый «зеленый» переход будет означать «заметную потерю благосостояния и рабочих мест».
Сознательная политика сокращения роста как средства принудительного сокращения выбросов парниковых газов потребует, чтобы большинство отказалось от своих автомобилей, вынуждая их гораздо меньше путешествовать и жить в крошечных квартирах.
Правоприменение также обязательно будет навязчивым. Специалисты по планированию в Великобритании и других странах настаивают на семейном «углеродном балансе». Добавьте технологию надзора, и мы получим что-то вроде китайской системы «социального кредита», в которой ваше право на свободное передвижение должно получить одобрение правительства.
Такие перемены особенно угрожают молодежи, перед которой уже стоят гораздо более тяжелые перспективы, чем перед любым послевоенным поколением. Мало кто ожидает улучшения ситуации: в странах с более высоким уровнем дохода примерно две трети людей, опрошенных Pew Research, видят худшее будущее для следующего поколения.
По данным исследователей проекта «Равенство возможностей», около 90 процентов людей, родившихся в 1940 году, выросли и зарабатывали больше, чем их родители. То же самое верно лишь для 50 процентов тех, кто родился в 1980-х годах. Недавнее исследование Федерального резервного банка Сент-Луиса предупреждает, что миллениалы рискуют стать «потерянным поколением» с точки зрения накопления богатства.
Что еще хуже, более половины всех молодых людей, опрошенных в десяти странах, считают, что мир обречен из-за изменения климата.
По мере того, как расходы на жилье и другие расходы стремительно растут, классовые границы ужесточаются. Доля наследства от ВВП во Франции выросла примерно в три раза с 1950 года, при этом некоторые французские миллениалы с более высокими доходами унаследовали больше денег, чем многие работники заработали за всю жизнь.
Растущее значение унаследованных активов еще более заметно в Германии, Великобритании и США. В США, стране с национальной мифологией, которая косо смотрит на унаследованное богатство, дети родителей-собственников гораздо лучше подготовлены к тому, чтобы, в конечном итоге, владеть домом (часто с помощью родителей) и войти в то, что сейчас известно как «воронка привилегии».
В Америке миллениалы в три раза чаще, чем бумеры, рассчитывают на наследство при выходе на пенсию. Среди самой молодой когорты, в возрасте от восемнадцати до двадцати двух лет, более 60 процентов ожидают, что наследство станет их основным источником дохода по мере их старения.
Как малоподвижные отреагируют на перспективу постоянного арендного крепостного права и, в конечном счете, тотальной зависимости от государства? Недавний опрос Edelman показывает, что все больше людей не доверяют учреждениям и не верят, что тяжелая работа окупается.
В мире, где доминируют несколько институтов, сегодняшний прекариат (прекариат — класс социально неустроенных людей, не имеющих полной гарантированной занятости — прим.пер.), подсобных и временных рабочих, а также те, кто полностью выбыл из состава рабочей силы, мог бы стать экономически менее полезной версией пролетариата Маркса: постоянным низшим классом, требующим агрессивной, квази-военной политики.
Тем временем крупные технологические фирмы и финансовые гиганты — даже те, кто скептически относится к фанатизму в отношении изменения климата, видят перспективу рекордных прибылей и оценок в «дезорганизации».
Пандемия ускорила переход «белых воротничков» на удаленную работу, и резко возрос более широкий спрос на автоматизированные решения. Будущее, менее зависимое от человеческого труда, поднимает технологических олигархов на самую высокую ступеньку, которую Ленин называл «командными высотами» экономики.
В виртуальной экономике хорошо контролировать самые важные ниши. Олигархи делают это блестяще. Они захватили главные доли в ключевых рынках от поиска (Google) до социальных сетей (Facebook) и продажи книг (Amazon).
Google и Apple вместе поставляют более 95% программного обеспечения для мобильных устройств, в то время как на долю Microsoft по-прежнему приходится более 80% программного обеспечения для персональных компьютеров по всему миру.
Более 45 лет, я освещал Силиконовую долину. Сегодня это уже не то гипер-конкурентное и свободное духом место, которое я знал, а больше похожее на тресты начала двадцатого века.
Майк Мэлоун, который как никто другой ведет хронику Силиконовой долины, считает, что она потеряла большую часть своего духа. Он полагает, что новые мастера технологий превратились из «детей синих воротничков в детей привилегий» и отошли от духа производства, который когда-то делал Долину такой вдохновляющей и эгалитарной.
Чрезвычайно конкурентоспособная индустрия очаровалась "ставкой на верняк" при поддержке огромного капитала, а иногда — и правительства. Конкуренция больше не является стимулом для творчества: конкурентов просто покупают.
Богатство не может управлять само собой. Автократии нужен класс прозелитов, способный оправдать правителей и излечить страдающие души низших сословий. В средние века эту роль выполняла католическая церковь, по существу, оправдывавшая феодальный строй как выражение божественной воли.
Современная версия, своего рода духовенство или интеллигенция, в основном не религиозна и состоит из представителей высшего чиновничества, научных кругов, культуры и медиаиндустрии. Пандемия стала благом и для этого класса. Чрезвычайное положение позволило правительствам предоставить им беспрецедентные исполнительные и административные полномочия не только в централизованной Франции, но даже в обычно разумных Великобритании и Австралии.
Для некоторых блокировки послужили «проверкой» необходимых мер для реализации их предпочтительной политики в отношении изменения климата. В новой схеме настоящий классовый враг — это не излишества сверхбогатых и даже не расточительные расходы правительства: это модели потребления масс. Мы видим это в реакции прогрессивных СМИ и даже таких политиков, как Александрия Окасио-Кортес, на жалобы по поводу роста цен на продукты питания, аренду и энергию.
Духовенство считает даже предметы первой необходимости эфемерными, а проблемы цепочки поставок — следствием чрезмерного потребления масс. Как и в Средние века, когда церковь и корона соперничали за моральную и политическую власть, бюрократические и невыборные источники власти не всегда согласны друг с другом. Но в значительной степени они придерживаются очень похожих идеологий, особенно, когда речь идет об установлении контроля за информацией о пандемии или изменении климата.
Итальянский социолог начала двадцатого века Роберт Михельс отмечал, что сложные вопросы, например, климата усиливают то, что он назвал «железным законом олигархии»: чем больше общество зависит от опыта, тем больше потребность в решениях, инициируемых элитой, игнорирующих мнение народа, и тем большую силу применит элита для достижения своих целей.
Герберт Уэллс мечтал о «новой республике», управляемой горсткой добродетельных людей. Наша виртуальная элита помазывает сама себя и получает помазание от своих собратьев по элите в бизнесе и СМИ.
Хорошо образованных менеджеров крупных компаний и дипломированных представителей духовенства, естественно, привлекает идея общества, управляемого профессиональными экспертами с «просвещенными» ценностями, то есть людьми, очень похожими на них самих. Чтобы противостоять тому, что они считают экзистенциальным кризисом, большая часть средств массовой информации поддерживает создание глобальной технократии.
«Демократия — самый большой враг планеты», — утверждалось в статье в официальном журнале Foreign Policy в 2019 году. Эта враждебность к демократии как к препятствию на пути «прогресса» согласуется с еще одним источником антидемократического недоверия. Люди во всем мире, особенно молодежь, больше не принимают основное понятие самоуправления. Большинство молодых американцев в настоящее время выступают за широкомасштабное вмешательство государства в экономику; около трети называют себя социалистами.
Лидеры проснувшегося капитализма подписали обязательство отказаться от финансирования ископаемого топлива в великом стремлении к Net Zero. Это не сознательный заговор, как могут подумать правые и левые безумцы. Наоборот, ими движет естественное стремление технологических фирм к получению прибыли от замены выбрасывающего углерод аналогового мира везде, где это возможно, и непреодолимой приманки для инвесторов и корпораций огромного, субсидируемого и финансируемого государством рынка.
Большинство технических и финансовых руководителей не являются идеологами. И при этом они, несмотря на внешность, не социопаты. Тем не менее, они считают себя вправе подвергать цензуре и даже обесценивать не только Дональда Трампа, New York Post и Бари Вайса, но и авторитетных экспертов, чьи взгляды расходятся с общепринятой линией для сотрудников Google, Facebook и Twitter — организаций, которым все чаще навязываются инструкции по пробуждению.
По словам Джима Вундермана, президента Совета залива Сан-Франциско, многие фирмы поддерживают идеи пробужденных людей, потому что «боятся своих собственных сотрудников».
По словам бывших сотрудников, это на практике часто означает устранение консервативных мнений, а не только взглядов сумасшедших маргиналов.
Академические эксперты, такие как Джудит Карри и Роджер Пильке, с несколько противоположными взглядами на климат, обычно игнорируются, подвергаются нападкам и маргинализации.
Такие скептики, как давний защитник окружающей среды Майк Шелленбергер, советник Обамы, Стивен Кунин, и «скептически настроенный защитник окружающей среды» Бьорн Ломборг, в значительной степени отправлены в дыру памяти социальных сетей за подробное описание преувеличений, гиперболических прогнозов и удручающих результатов политики.
Нами все больше правит идеальный брак классового комфорта с большей властью духовенства и постоянно растущими экономическими возможностями для олигархии — и все это с дополнительным преимуществом, побуждающим их чувствовать себя хорошо.
Несмотря на то, что они навязывают массам аскетизм, они сами живут как средневековые лорды, устраивая роскошные свадьбы и строя поместья, напоминающие Габсбургов.
Джефф Безос только что потратил $100 миллионов на отдых на Гавайях. Дочь Билла Гейтса только что отпраздновала свадьбу на $2 миллиона долларов. Джон Керри, главный климатолог президента Байдена, недовольный и извлекающий выгоду из унаследованного состояния, путешествует на частном самолете, который потребляет в 30 раз больше топлива, чем средний американский автомобиль. Все нормально.
Освященная покупка «экологических компенсаций» — зеленая версия индульгенций. Это может заставить их чувствовать себя лучше по поводу своего огромного богатства и излишеств, как это было с кровожадными и коррумпированными аристократами древности.
Впрочем, многие готовятся и к возможному крестьянскому бунту — на всякий случай. Это включает в себя использование частной охраны, строительство бункеров и поиск удаленных укрытий в США или за границей, особенно в труднодоступной и строго контролируемой Новой Зеландии.
Какова конечная игра олигархов и их клерикальных союзников? О восходящей мобильности масс не может быть и речи. Журналист по технологиям Грегори Ференштейн взял интервью у 147 основателей виртуальных компаний. Его вывод: «Все большая доля экономического богатства будет создаваться меньшим числом очень талантливых или оригинальных людей. Все остальные будут жить за счет сочетания неполной занятости и государственной помощи».
По оценке Силиконовой долины, масса людей может рассчитывать на жизнь в качестве субсидируемых потребителей мета-вселенной Facebook или мечты Google об «иммерсионных вычислениях».
Что будут делать остальные? Очевидно, есть некоторое разочарование в формирующемся порядке.
Глобальное доверие к институтам, в первую очередь — к СМИ и крупным технологиям, упало до минимума, а экономическая и геополитическая незащищенность растет.
Мы пытаемся навязать зеленую экономику, для мощности которой у нас нет ни технологий, ни даже электричества.
Это может заставить одни страны вернуться к углю (Китай уже активизировал использование угольных электростанций), а другие — заставить часть своего населения дрожать от холода. По мере того, как рабочие места рабочих и многих белых воротничков упразднятся в результате автоматизации, олигархи и их союзники из духовенства захотят ввести универсальный базовый доход, чтобы крестьяне не страдали слишком сильно и, по возможности, не восстали.
Мы уже видели противодействие справа и слева как в Европе, так и в Америке. Многие не хотят мириться с субсидируемой иждивенческой жизнью, которая становится терпимой, благодаря цифровому эквиваленту римского "хлеба и зрелищ".
Время может оказаться короче, чем мы думаем. Технические олигархи создают нечто похожее на то, что Олдос Хаксли назвал в книге «Возвращение в дивный новый мир» «научной кастовой системой».
«Нет веских причин», — писал Хаксли в 1958 году, «для того, чтобы «сверхнаучная диктатура когда-либо была свергнута». Она будет воспитывать своих подданных с утробы матери, чтобы они «выросли в любви к своему рабству» и «никогда не мечтали о революции». Она будет поддерживать строгий социальный порядок и обеспечивать достаточное развлечение с помощью наркотиков, секса и видео, чтобы держать их искусственно суженное мышление занятым и насыщенным.
Слияние правительства с крупными олигопольными компаниями и технологически продвинутый сбор частной информации позволят новым автократиям следить за нашей жизнью способами, которым позавидовали бы Мао, Сталин и Гитлер.
Растущая волна денег и административной власти определит рост автократии. Если мы как граждане, какой бы ни была наша политическая ориентация, не будем бдительны, наша демократия начнет все в большей степени становиться несостоятельной.
| Перевод: Miriam Argaman | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |
Комментариев нет:
Отправить комментарий