Джордж Фридман
Важно признать, что, несмотря на присутствие всех других актеров на сцене, эти переговоры ведутся прежде всего между Соединенными Штатами и Ираном. Важно также понимать, что хотя этот этап обсуждения полностью сосредоточен на ядерных разработках Ирана и санкциях, окончательное урегулирование будет рассматривать отношения США и Ирана, и как эти отношения повлияют на регион. Если ядерная проблема будет решена и санкции сняты, то такие вопросы, как контроль за суннитскими экстремистами, инвестиции в Иран и сохранение регионального баланса сил - все будет на столе. В решении этих двух нерешенных проблем, перспектива новых отношений между США и Ираном придется принимать всерьез.
Однако во-первых, придется преодолеть большие препятствия. Одним из них является идеология. Иран рассматривает США как великого сатану. США считает Иран частью оси зла. Для иранцев ярки воспоминания о спонсированном перевороте в 1953 и поддержке шаха Вашингтоном. Американцы, старше 35, не могут забыть 52 иранских заложника, которых иранцы захватили в посольстве США. Иран считает, что Соединенные Штаты нарушают его суверенитет; Соединенные Штаты считают, что Иран нарушает основные нормы международного права. Каждый рассматривает другого как варвара. Добавьте к этому, что идеология радикального исламизма рассматривается в США как коррумпированная и злобная, а идеология Соединенных Штатов рассматривается в Иране как жестокая и репрессивная, И кажется, что решение невозможно.
С американской стороны существует прецедент для примирения национальных различий: Китай. Когда Соединенные Штаты потянулись в Китай в 1970-х, Пекин поставлял оружие Северному Вьетнаму, который использовал его против американских войск. Риторика Китая в отношении американского империализма, изобилует выражением «бег собаки», изображением Соединенных Штатов как чудовища. Соединенные Штаты видели Китай и его ядерную энергетику как большую угрозу ядерной войны, чем Советский союз, так как Мао открыто заявлял -- и, видимо, имел это ввиду, что коммунисты должны приветствовать ядерную войну, а не бояться ее. Учитывая экстремизм и жестокость «культурной революции», идеологическая преграда казалась непреодолимой.
Однако стратегические интересы обеих стран пересилили идеологию. Они не признают друг друга, но они нужны друг другу. Относительная мощь Советского Союза возросла. Происходили тяжелые бои между Китаем и Советским Союзом вдоль реки Уссури, в 1969, и советские войска были сильно развернуты вдоль границы Китая. Соединенные Штаты начали передислокацию войск из Европы в Юго-Восточную Азию, когда стало ясно, что они терпят поражение во Вьетнаме.
Каждая сторона была обеспокоена тем, что если Советский Союз нападет на Китай и НАТО по-отдельности, то он сможет их победить. Однако если Китай и Соединенные Штаты будут сотрудничать, советское нападение будет невозможно, если только Москва не начнет войну на два фронта, которую она не может выиграть. Не было необходимости подписывать договор о военном союзе или даже упоминать эту возможность. Просто встречи, беседы и установление дипломатических отношений с Китаем заставили Советский Союз считаться с возможностью, что между Вашингтоном и Пекином было молчаливое понимание или даже без понимания, что нападение на одного из них вызовет ответ другого. В конце концов, если бы НАТО или Китай были разбиты, то советские войска смогли бы свободно одолеть другого. Таким образом, изменив отношения от полной вражды к минимальному сосуществованию, удалось изменить стратегический баланс.
При взгляде на Иран, самое главное, что нужно отметить - это разницу между его риторикой и действиями. Если вы слышали иранских официальных лиц в прошлом, то можно было подумать, что они готовятся к мировому Апокалипсису. В действительности, иранская внешняя политика была чрезвычайно взвешенной. Его единственной крупной войной была борьба против Ирака в 80-е, которая не была инициирована Ираном. Она поддерживала третьи стороны, как Хезболлу и Сирию, отправляя материалы и советников, но он был крайне осторожным в открытом использовании своей собственной силы..В первые дни Исламской Республики, когда Тегеран столкнулся с американскими интересам, он потянулся ближе к Советскому Союзу, атеистическим странам, ведя войну в соседнем Афганистане. Он нуждался в противовесе США и отодвинул идеологию в сторону, даже в свои ранние, наиболее радикальные дни.
Новые стратегические интересы
Идеология является хоть и нетривиальным, но в конечном итоге - это не арбитр в международных отношенях. Как и все страны, Соединенные Штаты и Иран имеют стратегические вопросы, которые влияют на их действия. Иран пытался создать дугу влияния от западной части Афганистана до Бейрута, ключом к которой было сохранение и доминирование сирийского режима. Иранцы провалились в Сирии, где режим существует, но больше не управляет большей частью страны. Последствием такого провала стала активизация суннитских боевиков против режима, где преобладали шииты.
Однако дуга влияния была сломана в других странах, особенно, - в Ираке, который доказал, что он является основной проблемой национальной безопасности Ирана. В сочетании с неудачами в Сирии, деградация Ирака поставила Иран в оборону, тогда как всего годом раньше он был готов изменить баланс сил в свою пользу.
В то же время Иран обнаружил, что его ядерная программа вызвала серьезные пагубные последствия в виде санкций. Stratfor давно утверждает, что ядерная программа Ирана была прежде всего куском для торга за гарантии безопасности и признания его региональной власти. Она должна была казаться угрожающей, но не быть угрожающей. Вот, почему столько лет Иран был всего «в нескольких месяцах» от создания ядерного оружия. Проблема заключается в том, что, несмотря на свою растущую мощь, Иран больше не может выдерживать экономические последствия режима санкций. В свете Сирии и Ирака, ядерная программа Ирана была серьезным просчетом, который вызвал экономический кризис. Неудачи во внешней политике и последующий экономический кризис дискредитировал политику бывшего президента Махмуда Ахмадинежада, изменил мышление Верховного лидера и, в конечном итоге, привел к победе на выборах Хасана Рухани. Идеология не изменилась, но изменилась стратегическая реальность. Рухани вот уже много лет беспокоится о стабильности режима и, таким образом, критически относился к политике Ахмадинежада. Он знал, что Иран будет вынужден пересмотреть свою внешнюю политику
Соединенные Штаты также изменили свою стратегию. В течение 2000-го года они пытались справиться с суннитскими радикалами посредством прямого использования силы в Афганистане и Ираке. Соединенные Штаты могут не продолжать держать свои главные силы в исламском мире, когда это обязательство дало другим странам, как Россия, возможность маневрировать без заботы о военных силах США. Соединенные Штаты имели проблемы с Аль-Каидой, но им потребовалась новая стратегия борьбы с ней. Сирия оказалась примером. Соединенные Штаты Америки отказались вмешмваться в одностороннем порядке против режима Асада, потому что не хотели составлять правительство из радикальных суннитов. Она предпочитают, чтобы сирийские группировки уравновесили друг друга так, чтобы ни одна из сторон не находилась в системе управления.
Этот подход к балансу сил стал альтернативой прямым военным обязательствам. Соединенные Штаты - не единственная страна, обеспокоенная суннитским радикализмом. Иран, шиитская держава, в конечном итоге, враждебная суннитам, также обеспокоен джихадистами. Саудовская Аравия, региональноая соперница Ирана, порой выступает против исламских радикалов (в Саудовской Аравии), но поддерживает их в других местах (в Сирии или Ираке). Американские отношения с Саудовской Аравией, сильно зависевшие от нефти, изменились. Соединенные Штаты имеют теперь много нефти, и сложные стратегии саудовцев просто больше не соответствуют американским интересам. На более широком уровне, сильный Иран, союзничающий с Соединенными Штатами, сможет противостоять суннитским амбициям. Он не будет рассматривать вопрос о Северной Африке или другие, более мелкие вопросы, но он заставит Саудовскую Аравию пересмотреть свою политику.
«Арабская весна» также была учтена. Основой политики Вашингтона в Иране было то, что в какой-то момент произойдет восстание, которое свергнет режим. Восстание в2009 не стало угрозой для режима, а было, скорее, репетицией.. Если бы действительно произошло восстание, то не было бы необходимости иметь дело с Ираном. Затем произошла Арабская весна. Многие в администрации Обамы неправильно восприняли Арабскую весну, ожидая, что она принесет более либеральный режим. Этого не произошло. Египет не развивался, Сирия впала в гражданскую войну, В Бахрейне восстание было подавлено Саудовскаой Аравией, а Ливия оказалась на грани хаоса. Не появился ни один либерально-демократический режим. Стало ясно, что не будет никакого восстания в Иране, и даже если бы было, то его результаты вряд ли были бы выгодны Соединенным Штатам.
Стратегия стимулирования восстаний больше не работал. Стратегия крупномасштабной интервенции оказалась неустойчивой. Идея атаковать Иран была неприятной. Даже если бы администрация согласилась с Израилем и решила, что ядерная программа предназначена для производства ядерного оружия, было бы неясно, что программа может быть уничтожена с воздуха.
Таким образом, в конкретном случае ядерной программы Ирана, Соединенные Штаты могут только использовать санкции. В более широком аспекте управления американскими интересами на Ближнем Востоке, США пришлось искать больше вариантов. Они не могут целиком полагаться на Саудовскую Аравию, которая имеет совершенно отличные региональные интересы. Они не могут целиком полагаться на Израиль, который не может самостоятельно решить проблему Ирана военным путем. Эти реалии заставили США перестроить свои отношения с Ираном, в то время, как Ирану пришлось перестроить свои отношения с Соединенными Штатами.
Все возможно
Первое обсуждение между США и Ираном, очевидно, будет ближайшая тема : ядерная программы и санкции. В ней есть множество технических вопросов, наиболее важным из которых является то, что обе стороны должны продемонстрировать, что им не нужно урегулирование. Никто из переговоршиков не примет первое предложение, даже тогда, когда переговоры перейдут на более серьезные проблемы. Уход от переговорного стола на 10 дней дает обеим сторонам некоторый авторитет.
Реальные переговоры придут после вопросов ядерной программы и санкций. Они будут более широко относиться к американо-иранским отношениям. Каждая сторона будет использовать другую в своих интересах. Иранцы будут использовать США для восстановления своей экономики, а американцы будут использовать иранцев для создания баланса сил с суннитскими государствами. Это создаст косвенные выгоды для обеих сторон. Финансовые беды Ирана станут возможностью для американских компаний инвестировать. Потребность американцев в балансе сил даст вес Ирану против своих врагов, даже после провала своей стратегии.
Регион, конечно, будет выглядеть иначе, но не резко. Идея баланса сил не означает разрыв с Саудовской Аравией и Израилем. Баланс сил сработает, только если Соединенные Штаты будут поддерживать тесные отношения со всеми сторонами. Саудовцам и израильтянам не понравится американский баланс. Их выбор в этом вопросе ограничен, но они могут утешиться тем фактом, что полностью проиранская политика для Соединенных Штатов невозможна. Американская стратегия с Китаем в 1970-х была попыткой стать державой, которая сбалансирует Советский Союз и Китай. После встречи с китайцами, Генри Киссинджер отправился в Москву. Таким образом с точки зрения двусторонних отношений, США- Саудовская Аравия и американо-израильские отношения могут остаться старыми. Но она теперь для США создаются другие отношения и другой вариант. В конце концов, Иран по-прежнему вторичная держава, а США – первичная. Иран будет пользоваться преимуществами от отношений, и Соединенные Штаты будут им управлять.
Такое развитие трудно себе представить, учитывая то, что Соединенные Штаты и Иран говорили друг о друге на протяжении последних 34 лет. Но отношения между нациями не строятся на настроениях, а только – на интересах. Если Рузвельт смог объединиться со Сталиным, а Никсон - с Мао, то становится ясно, что все возможно во внешней политике США. В свою очередь, персы пережили тысячелетия, исповедуя разные идеологии, но делали то, что было необходимо для выживания и процветания. Все это может развалиться на части, но есть убедительная логика верить, что такого не случится, и переговоры не будут выглядеть такими скромными, как они выглядят сейчас.
| Перевод: +Miriam Argaman | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |
Комментариев нет:
Отправить комментарий