Даниэль Гринфилд
Обама говорит, что мы не ведем войну с исламом. Он не учитывает, что при его правлении США - непосредственный участник гражданской войны, происходящей внутри ислама.
Это конфликт не между пресловутыми умеренными мусульманами и яростными фанатиками. Это устаревшее понятие эры Буша. Вместо этого, Обама вовлек нас в борьбу между мусульманскими правительствами и мусульманскими террористами. И не на стороне правительств, наших союзников, а на стороне террористов.
Вот почему Египет покупает французские самолеты и российские ядерные боеголовки. Правительство Йемена было изгнано из города новыми иранскими друзьями Обамы в войне “спонсируемых представителей” с Саудовской Аравией. А саудовцы демпингуют цены на нефтепродукты.
Иран и Катар - ближайшие для Обамы региональные державы. Общее между этими двумя странами то, что, несмотря на их взаимную враждебность, они обе - международные государства-спонсоры исламского терроризма.
Дипломаты Обамы будут вести переговоры с талибами в Катаре. Среди участников делегации талибов будут лидеры террористов, освобожденные Обамой из Гуантанамо. И Иран получит все, что он хочет, начиная от Йемена до бомбы, с помощью угрозы разгневаться и прекратить мистифицированные ядерные переговоры.
В Сирии и Ираке Обама сражается против ИГИЛ вместе с исламскими террористами, связанными с Аль-Каидой и Ираном. В Ливии он сверг правительство, используя поддержку исламских террористов. Его администрация выступает против египетских воздушных ударов по джихадистам “Исламского государства” в Ливии, обезглавившим коптских христиан.
На Молитвенном завтраке, где Обама осудил христианство за крестовые походы, присутствовал министр иностранных дел правительства Судана, состоящего из Братьев-мусульман, которое жестоко убивало христиан. В отличие от Ливии, где Обама использовал ложное утверждение о геноциде, чтобы оправдать незаконную войну, Судан на самом деле совершил геноцид. И все же Обама исключил применение силы против геноцида в Судане, даже когда он баллотировался в президенты.
Отношения Соединенных Штатов со странами Ближнего Востока в настоящее время имеют странную двухуровневую структуру. На бумаге мы сохраняем ряд традиционных союзов со старыми друзьями, такими как Египет, Израиль и Саудовская Аравия, в комплекте с продажей оружия, иностранной помощью и витиеватыми речами. Но когда дело доходит до политики, наши новые друзья - террористы.
Американская внешняя политика больше не руководствуется национальными интересами. Нашим союзникам нет доступа к ней. Она формируется вокруг капризов Катара и Ирана. Она руководствуется интересами Братьев-мусульман и определяется интересами государств-спонсоров терроризма. Наша внешняя политика - это политика помощи исламским террористам.
Остается только вопрос: каких именно террористов.
Всем знаком аргумент Обамы, что ИГИЛ и Аль-Каиду нельзя назвать исламскими террористами. Неприемлемо даже политкорректное выражение "радикальный ислам". Террористы извращают ислам, утверждает,Обама. Это утверждение было банальным даже до 11 сентября, но оно приобрело совершенно новое значение у администрации, поставившей на ключевые посты боевиков Братьев-мусульман.
Администрация отстаивает свое право решать, кто мусульманин, а кто нет. Это богословская позиция, означающая, что она принимает определенную сторону в мусульманской гражданской войне между исламистами.
Эта позиция прошла в качестве стратегии для подрыва влияния определеннных террористов. Отказ называть “Исламское государство” его именем и использование вместо него более уничижительного названия "ДЭШ", это отрицание того, что исламские террористы действуют во имя ислама, и, как предполагается, эта мера сдержит набор новых членов. Это утверждение принято, несмотря на поток мусульман с западных стран в ИГИЛ. Если какая-то группа и чувствительна к нашей пропаганде, то это именно они.
Но дело совсем не в этом.
Признание государства - это мощный дипломатический инструмент для формирования мировой политики. Мы отказываемся признать ИГИЛ, как мы первоначально отказывались признать СССР. Обама возобновил дипломатические отношения с Кубой. Его люди договариваются с талибами и умиротворяют их, хотя в свое время Талибан был так же жесток, как и ИГИЛ.
Обама не хочет признавать ИГИЛ имеющим отношение к исламу, но он признаёт Братьев-мусульман исламскими. Обе организации - жестокие и кровавые исламисты. Но только одна из них "законна" в его глазах.
Этот выбор связан не с вербовкой террористов, а с созданием особой карты региона. Обама отказывается признать, что ИГИЛ -часть ислама, не потому, что опасается, что это увеличит число их последователей, это соображение третьей важности, в лучшем случае, а потому, что он поддерживает некоторых их конкурентов.
Встреча на высшем уровне в Белом доме, посвященная противодействию насильственному экстремизму, вывела на свет его тайную стратегию и поставила ее в центр внимания. Несмотря на свое название, это не противодействие насилию или экстремизму.
Новым директором Центра стратегических антитеррористических связей, осевой линии стратегии CVE Обамы, стал Рашад Хусейн, появившийся на переднем плане во время событий, связанных с Братьями-мусульманами, и защищавший главу “Исламского джихада”. В заседании принял участие Салам аль-Мараяти из Совета мусульманских связей с общественностью, еще одной группой, связанной с Братьями-мусульманами, который призвал мусульман не сотрудничать с ФБР и защищал Хамас и Хезболлу.
В Сирии США координируют действия с Асадом и поддерживают сирийских повстанцев, имеющих свои собственные обширные связи с Братьями-мусульманами и даже с Аль-Каидой. Такой союз можно назвать, как альянс с "врагом моего врага", но администрация поддерживала Братство еще раньше, чем усмотрела в ИГИЛ угрозу. Топ-демократы, в том числе Нэнси Пелоси и Джон Керри, сосредоточились на программе помощи Асаду еще при Буше.
Цель их союза с Асадом и Братством не совместная борьба с ИГИЛ. Они борются с ИГИЛ, защищая Братство и свою сделку с Ираном.
Из Белого дома Обама попытался сформировать исламистское будущее на Ближнем Востоке, поддерживая исламистское правительство Турции и исламские движения, такие как Братья-мусульмане. Он видел свою роль в прокладывании пути следующим поколениям региональных режимов, которые были бы явно исламистскими.
“Арабская весна” была обманчивым кодовым названием полной смены декораций, выталкивающей старых лидеров, таких как Мубарак, и заменяющей их на Братьев-мусульман и других единомышленников исламистов. Исламский терроризм, по крайней мере, в отношении Соединенных Штатов, должен был закончиться, потому что их миссия на этом была бы выполнена.
Стабилизация беспорядков за счет приведения к власти дестабилизирующих сил - не новая идея. Картер помог сделать это в Иране. И чем более жестокой была Исламская террористическая группа, тем важнее найти способ остановить насилие, приведя их к власти. Имеют значение только два критерия - насилие и диалог.
Так почему же Обама не вступает в диалог с ИГИЛ? Потому что ИГИЛ не будет вести диалог с ним. Невозможно поддерживать террористическую группу, которая не желает участвовать в диалоге. Если бы ИГИЛ проявил какую-то готовность к переговорам, дипломаты уже сидели бы за столом с палачами, отрезающими головы, быстрее, чем нужно времени для сожжения иорданского пилота.
И это еще может случиться.
Обама не пытается покончить с ИГИЛ. Он держит их на веревках таким же образом, как он делал это с талибами. Более 2000 американцев погибли прежде, чем талибы согласились на переговоры в Катаре. По сравнению с этой кровавой ценой, сделка Бергдала была мелочью. И если Обама ведет переговоры с талибами после всего этого, могут ли быть какие-либо сомнения, что он будет вести переговоры по интеграции ИГИЛ в Ирак и Сирию?
Внешняя политика Обамы в регионе - это продуманная и детально разработанная попытка создать новые карты халифата. Включение в эту программу террористических групп - не ошибка. Это не наивность и не слепота. Это весь смысл плана, который должен преобразовать террористические группы в правительства.
Стабилизация региона, за счет превращения террористов в правительства - это может звучать вроде как “заливать масло в огонь”, но для сторонников прогресса, верящих в скрытые причины, а не победные войны, насилие - это симптом недовольства. Проблема не террорист-смертник. Проблема - наша структура власти. Опровергните это, как попытался сделать это Обама в Каире, и террористам уже не за что бороться, потому что мы не стоим на их пути.
Буш попытался создать гражданское общество, способное задушить терроризм. Обама строит гражданское общество вокруг террористов.
Обама не верит, что проблема в террористах . Он считает, что проблема - это мы. Его внешняя политика строится не на борьбе с исламскими террористами. Она строится на том, чтобы разрушить нашу силу остановить их.
Он борется не с террористами. Он борется с нами.
Поделиться с друзьями:
Администрация отстаивает свое право решать, кто мусульманин, а кто нет. Это богословская позиция, означающая, что она принимает определенную сторону в мусульманской гражданской войне между исламистами.
Эта позиция прошла в качестве стратегии для подрыва влияния определеннных террористов. Отказ называть “Исламское государство” его именем и использование вместо него более уничижительного названия "ДЭШ", это отрицание того, что исламские террористы действуют во имя ислама, и, как предполагается, эта мера сдержит набор новых членов. Это утверждение принято, несмотря на поток мусульман с западных стран в ИГИЛ. Если какая-то группа и чувствительна к нашей пропаганде, то это именно они.
Но дело совсем не в этом.
Признание государства - это мощный дипломатический инструмент для формирования мировой политики. Мы отказываемся признать ИГИЛ, как мы первоначально отказывались признать СССР. Обама возобновил дипломатические отношения с Кубой. Его люди договариваются с талибами и умиротворяют их, хотя в свое время Талибан был так же жесток, как и ИГИЛ.
Обама не хочет признавать ИГИЛ имеющим отношение к исламу, но он признаёт Братьев-мусульман исламскими. Обе организации - жестокие и кровавые исламисты. Но только одна из них "законна" в его глазах.
Этот выбор связан не с вербовкой террористов, а с созданием особой карты региона. Обама отказывается признать, что ИГИЛ -часть ислама, не потому, что опасается, что это увеличит число их последователей, это соображение третьей важности, в лучшем случае, а потому, что он поддерживает некоторых их конкурентов.
Встреча на высшем уровне в Белом доме, посвященная противодействию насильственному экстремизму, вывела на свет его тайную стратегию и поставила ее в центр внимания. Несмотря на свое название, это не противодействие насилию или экстремизму.
Новым директором Центра стратегических антитеррористических связей, осевой линии стратегии CVE Обамы, стал Рашад Хусейн, появившийся на переднем плане во время событий, связанных с Братьями-мусульманами, и защищавший главу “Исламского джихада”. В заседании принял участие Салам аль-Мараяти из Совета мусульманских связей с общественностью, еще одной группой, связанной с Братьями-мусульманами, который призвал мусульман не сотрудничать с ФБР и защищал Хамас и Хезболлу.
В Сирии США координируют действия с Асадом и поддерживают сирийских повстанцев, имеющих свои собственные обширные связи с Братьями-мусульманами и даже с Аль-Каидой. Такой союз можно назвать, как альянс с "врагом моего врага", но администрация поддерживала Братство еще раньше, чем усмотрела в ИГИЛ угрозу. Топ-демократы, в том числе Нэнси Пелоси и Джон Керри, сосредоточились на программе помощи Асаду еще при Буше.
Цель их союза с Асадом и Братством не совместная борьба с ИГИЛ. Они борются с ИГИЛ, защищая Братство и свою сделку с Ираном.
Из Белого дома Обама попытался сформировать исламистское будущее на Ближнем Востоке, поддерживая исламистское правительство Турции и исламские движения, такие как Братья-мусульмане. Он видел свою роль в прокладывании пути следующим поколениям региональных режимов, которые были бы явно исламистскими.
“Арабская весна” была обманчивым кодовым названием полной смены декораций, выталкивающей старых лидеров, таких как Мубарак, и заменяющей их на Братьев-мусульман и других единомышленников исламистов. Исламский терроризм, по крайней мере, в отношении Соединенных Штатов, должен был закончиться, потому что их миссия на этом была бы выполнена.
Стабилизация беспорядков за счет приведения к власти дестабилизирующих сил - не новая идея. Картер помог сделать это в Иране. И чем более жестокой была Исламская террористическая группа, тем важнее найти способ остановить насилие, приведя их к власти. Имеют значение только два критерия - насилие и диалог.
Так почему же Обама не вступает в диалог с ИГИЛ? Потому что ИГИЛ не будет вести диалог с ним. Невозможно поддерживать террористическую группу, которая не желает участвовать в диалоге. Если бы ИГИЛ проявил какую-то готовность к переговорам, дипломаты уже сидели бы за столом с палачами, отрезающими головы, быстрее, чем нужно времени для сожжения иорданского пилота.
И это еще может случиться.
Обама не пытается покончить с ИГИЛ. Он держит их на веревках таким же образом, как он делал это с талибами. Более 2000 американцев погибли прежде, чем талибы согласились на переговоры в Катаре. По сравнению с этой кровавой ценой, сделка Бергдала была мелочью. И если Обама ведет переговоры с талибами после всего этого, могут ли быть какие-либо сомнения, что он будет вести переговоры по интеграции ИГИЛ в Ирак и Сирию?
Внешняя политика Обамы в регионе - это продуманная и детально разработанная попытка создать новые карты халифата. Включение в эту программу террористических групп - не ошибка. Это не наивность и не слепота. Это весь смысл плана, который должен преобразовать террористические группы в правительства.
Стабилизация региона, за счет превращения террористов в правительства - это может звучать вроде как “заливать масло в огонь”, но для сторонников прогресса, верящих в скрытые причины, а не победные войны, насилие - это симптом недовольства. Проблема не террорист-смертник. Проблема - наша структура власти. Опровергните это, как попытался сделать это Обама в Каире, и террористам уже не за что бороться, потому что мы не стоим на их пути.
Буш попытался создать гражданское общество, способное задушить терроризм. Обама строит гражданское общество вокруг террористов.
Обама не верит, что проблема в террористах . Он считает, что проблема - это мы. Его внешняя политика строится не на борьбе с исламскими террористами. Она строится на том, чтобы разрушить нашу силу остановить их.
Он борется не с террористами. Он борется с нами.
| Перевод: +Elena Lyubchenko | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |