Как в КНР прибыльная индустрия трансплантации убивает доноров, удаляя их органы
Трансплантация органов в Китае находится под пристальным вниманием.
Фото: SIPA Asia через ZUMA.
Джейкоб Лави и Мэтью П. Робертсон, 28 июня 2022 г.
В ноябре 2005 г., во время утреннего обхода в палате интенсивной терапии отделения кардиологии Медицинского центра Шиба в Тель-Авиве, один из авторов этой статьи, Джей Лави, был ошеломлен, услышав следующий диалог врача с пациентом, страдающим тяжелой сердечной недостаточностью: «Док, мне надоело ждать здесь почти год, пока вы, ребята, найдёте донора сердца. Моя страховая компания посоветовала мне лететь в Китай — они уже запланировали операцию по пересадке сердца через две недели».
Осмыслив услышанное, Джей ответил: «Ты себя слышишь? Как кто-то может обещать тебе донорское сердце к определенной дате заранее? Ты же понимаешь, что кто-то должен умереть в тот же день, когда тебе сделают эту операцию, верно?»
Пациент: «Не знаю, док. Это только то, что мне сказали».
Разумеется, пациент полетел в Китай и получил свое сердце в обещанный день.
Насколько нам известно, он был первым израильским пациентом, перенесшим трансплантацию сердца в Китае, хотя ему предшествовало множество израильтян, ехавших туда для пересадки почки.
Для Джея этот случай стал неожиданным началом почти двух десятилетий исследований и пропаганды.
В течение трех лет он возглавлял разработку закона о пересадке органов в Израиле, первый в мире такого рода закон, который запрещал страховым компаниям возмещать расходы, связанные с незаконно полученными органами.
Вместе с рядом реформ, поощряющих отечественное донорство, это остановило конвейер торговли органами из Китая с Израилем.
С 1990-х годов было хорошо известно, что Китайская Народная Республика (КНР) занимается торговлей органами казненных заключенных.
Исследователь-первопроходец в области прав человека, Робин Манро был первым, кто обнаружил официальную поддержку этой практики, во время просмотра затерянного тома юридических текстов в библиотеке Гонконга.
«Временные правила», подписанные рядом министерств КНР, полицией и департаментом здравоохранения, разрешали использовать органы казненных заключенных и предписывали им молчать об этом.
Однако, начиная с 2000 года, китайская система трансплантации органов начала быстро расширяться: тысячи новых врачей прошли подготовку, сотни больниц открыли новые отделения для пересадки органов или построили специальные здания.
Были зарегистрированы новые патенты на технологии трансплантации, и в стране началось производство иммунодепрессантов.
Ведущий хирург сообщил китайским СМИ, что «2000 год стал водоразделом для индустрии трансплантации органов в Китае». Другой сказал, что количество больниц, делающих пересадку печени после 2000 года, «резко п в рст, как весенний бамбук после дождя».
Восходящая траектория продолжалась даже после 2007 года, когда крупные реформы системы смертной казни резко сократили количество судебных казней.
Рассуждения о том, чьи тела составляют разницу между числом пересаженных органов и официально зарегистрированными приговоренными к смертной казни, сбивали аналитиков с толку с 2006 года.
Ведущей гипотезой на сегодняшний день является то, что политических заключенных, в основном практикующих фалуньгун, а в последнее время — вероятно, мусульман-уйгуров нелегально убивали, а их органы продавали.
Однако наряду с вопросом, от кого возникает почти столь же насущный вопрос, каким образом?
Согласно официальным утверждениям, акт судебной казни органов общественной безопасности был отделен от забора органов медицинскими работниками.
Такая схема по-прежнему является крайне неэтичной и запрещена во всем мире, потому что приговоренные к смертной казни и их семьи не могут дать осознанного согласия на донорство органов из-за имманентно принудительного характера их обстоятельств.
Эта официальная версия утешительна для медицинского истеблишмента КНР по двум причинам:
Во-первых, она избавляет медицинских работников от кампании тайных хирургических убийств с целью получения прибыли.
Во-вторых, это спасает от определения их как палачей.
Наше понимание трансплантации органов в Китае заставило нас усомниться в официальных заявлениях хирургов об их невмешательстве.
Недавно мы провели детальное эмпирическое исследование темы. Мы хотели знать, насколько были точны неофициальные рассказы и утверждения хирургов, удаляющих жизненно важные органы у живых заключенных, и можно ли вообще решить этот вопрос тем или иным способом.
Лучшим способом получить ответ было бы подробное интервью с самими хирургами — то, что ученый в области медицины и идеологии Роберт Джей Лифтон сумел сделать с нацистскими врачами после Второй мировой войны.
По понятным причинам в настоящее время такое исследование с хирургами КНР невозможно. Но что, если доказательства причастности хирургов к казням путем изъятия органов лежат у всех на виду?
Исследователи прав человека упоминали случаи, когда врачи КНР, на протяжении десятилетий, скорее всего, принимали участие в казнях путем извлечения органов.
Human Rights Watch обнаружил прокурорские документы конца 1980-х годов, в которых говорилось, что в некоторых регионах, «чтобы использовать те или иные органы из тел преступников, доходят даже до того, что намеренно избегают их полного умерщвления при исполнении смертных приговоров», чтобы сохранить ткань живой».
Медицинский исследователь Ли Хуйгэ был соавтором ряда подобных исследований ссылаясь на такие документы.
Самое тщательное исследование этого вопроса на китайском языке было проведено научным коллективом массовых исследований Всемирной организации по расследованию преследований в отношении Фалуньгун в сентябре 2014 года.
Бывшие хирурги дали показания по тому же делу, в том числе, Ван Гоци — перед Конгрессом США в 2001 году, и Энвер Тохти — перед Китайским трибуналом в 2018 году.
Китайский военный врач, сообщивший об атипичной пневмонии, Цзян Яньюн, сообщил гонконгским СМИ в 2015 году, что врачи "расстреливают заключенных" так, чтобы они были не полностью мертвы..., а затем быстро втягивают их в грузовик и извлекают печень.
Наш основной вопрос был прост: действительно ли заключенные, у которых извлекали сердце для трансплантации, были мертвы?
Личные аккаунты и выборка клинических отчетов, возможно, уже убедили тех, кто предрасположен скептически относиться к китайской медицинской системе.
Однако, пока господствующая система медицинских исследований не одобрит эту тему, выводы не будут понятны медицинским обществам, политикам, неправительственным организациям или престижной прессе. Именно это побудило нас провести методологически строгое научное исследование по этой теме, пройти через рецензирование и поместить его в авторитетное медицинское издание American Journal of Transplantation в апреле 2022 года.
Наш основной вопрос в этой статье был простым: действительно ли заключенные, которым удалили сердце для трансплантации, были мертвы? Этот вопрос основан на правиле смерти донора, наиболее фундаментальном этическом правиле трансплантации органов.
Правило гласит, что забор органов не должен производиться прежде, чем донор не будет официально объявлен мертвым, и что забор органов не должен приводить к смерти донора.
Для того, чтобы донор органов был признан умершим с медицинской и юридической точек зрения, необходимо сначала объявить о смерти мозга или остановке кровообращения. Смерть мозга — это постоянное и необратимое прекращение всех функций мозга, включая дыхание.
Пока у таких больных поддерживается искусственная вентиляция, сердце еще продолжает биться непродолжительное время, сохраняя жизненно важные органы жизнеспособными и пригодными для трансплантации.
Этот момент является кардинальным, потому что, если мозг заключенных доноров в Китае был действительно мертв на тот момент, то удаление сердца не было причиной смерти. Однако, если констатация смерти мозга была ложной или действительно невозможной с медицинской точки зрения, то причиной смерти обязательно был бы забор сердца.
Другими словами, если заключенные были живы на момент извлечения сердца, то хирурги были палачами.
Здесь стоит остановиться, чтобы подумать о логистических и клинических трудностях, с которыми столкнулись судебные органы КНР и хирурги-трансплантологи.
За некоторыми исключениями, забор сердца для трансплантации должен производиться, когда сердце еще бьется. Сердце останавливается только тогда, когда хирург вводит в него кардиоплегический раствор, который останавливает его биение, сохраняя при этом его способность к реанимации после трансплантации новому хозяину.
Крайне редко бывает успешной трансплантация сердца от донора, перенесшего циркуляторную смерть, и эта практика только недавно была признана жизнеспособной.
В частности, если сердце страдает от неконтролируемой остановки, шансы на отторжение трансплантата резко возрастают.
Так как же органы безопасности КНР добивались у людей смерти мозга, и только мозга, воспроизводимым и надежным способом, сохраняя при этом остальную часть тела для успешного извлечения органов?
Очевидно, что нигде в мире нет известных опубликованных исследований, подробно описывающих эксперименты по этой проблеме.
Если бы медицинское учреждение КНР держалось на расстоянии вытянутой руки от реальных казней, то эту проблему пришлось бы решать аппарату безопасности.
Единственная известная нам страна, которая пробовала нечто подобное и писала об этом, — Тайвань. В 2011 году тайваньские исследователи обсуждали процесс, очень похожий на приведенные выше цитаты из Китая о частичной казни: «Пуля, пронзающая височную кость черепа, не достигает ствола мозга, поэтому прямая смерть ствола мозга не может произойти».
Они писали, что пуля в голову вызовет внутричерепное кровоизлияние, что может привести к смерти ствола мозга. Но «такое средство является косвенным, неточным и ненадежным».
Опасность, с точки зрения исхода трансплантации, состоит в том, что донор может случайно умереть от сердечной недостаточности, и тогда сердце будет потеряно.
Тогда возникает вопрос, каким образом органы безопасности и здравоохранения КНР решили эту дилемму. Мы думаем, что они этого не делали.
Наше исследование представляет большое количество доказательств в пользу альтернативы: вместо того, чтобы казнь через смерть мозга была освоена и усовершенствована органами безопасности, акт казни был объединен с актом удаления сердца и был выполнен хирургами на операционном столе.
В некотором смысле этот выбор можно было бы легко рационализировать и даже оправдать: заключенный, подвергающийся казни, получает теперь только укол в руку перед наркозом, а не пулевое ранение в голову. (Конечно, некоторым заключенным приходится делать то и другое).
Но зато была бы спасена чья-то жизнь.
Так что, образ врачей-убийц из какого-нибудь фильма ужасов может трансформироваться в сцены врачебного героизма. Однако такая этическая махинация игнорирует тот факт, что многие жертвы в Китае, скорее всего, не были заключенными-смертниками, которых «казнили бы в любом случае», а узниками совести, подвергнутыми внесудебной эвтаназии, а затем — забору сердца.
Так что, дизайн нашего исследования означал, что нам нужно было искать доказательства ложных или невозможных заявлений о смерти мозга.
Основным требованием для установления смерти мозга является тест на апноэ. Интубированному пациенту отключают ИВЛ и измеряют уровень углекислого газа в крови; если содержание углекислого газа превышает установленный уровень, а пациент все еще не начал спонтанно дышать, констатируется смерть головного мозга.
Процесс может занять до 10 минут, иногда больше. Очевидным ключом к тесту на апноэ является то, что пациент вначале интубирован, то есть подключен к аппарату искусственной вентиляции легких через трубку, вставленную в трахею.
Эти фоновые знания сформировали план нашего исследования и позволили нам четко направить наш поиск.
На данный момент мы знали только то, что нам нужно искать отчеты на китайском языке о клинических случаях, в которых донор был интубирован только после того, как было объявлено, что мозг умер. (Когда мы начали читать отчеты, мы добавили критерий: интубация проводилась непосредственно перед забором органов. Это следует той же логике, что и первый критерий: смерть мозга не могла быть установлена, если та же медицинская бригада, которая собиралась изъять сердце, интубировала пациента всего за несколько мгновений до того, как сделать первый разрез).
Предыдущие исследователи уже выявили ряд работ, разоблачающих эту неэтичную практику.
Ключевые фразы выглядели примерно так: '脑死亡后立即气管内插管给氧 «после смерти мозга, немедленно провести эндотрахеальную интубацию») , '供体大脑死亡后,首先分秒必争地建立呼吸与静脉通道' «после смерти донорского мозга, двигаться против часовой стрелки для установления реапираторного и венозного доступа»), и так далее.
Мы собрали и обработали несколько десятков таких фраз. Теперь нам был просто нужен, во-первых, исчерпывающий набор данных клинических отчетов на китайском языке, а во-вторых, какой-то способ масштабного поиска по ним.
Первая проблема была решена в ходе докторского исследования одного из авторов (Мэтта), в котором изучалась политическая экономия торговли органами в Китае.
Из академических и медицинских баз данных он загрузил более 120 000 медицинских публикаций на китайском языке с 1950-х до конца 2020 года.
Были введены все разумные поисковые комбинации, связанные с трансплантацией органов, и было собрано более 60 гигабайт PDF-файлов и метаданных. Но даже со всеми этими данными оставалась проблема, как найти потенциально компрометирующие документы.
Для начала мы отфильтровали только операции по закупке сердца и легких. В результате, у нас осталось чуть больше 2800 документов, которые, по нашему мнению, могли содержать признания в этих нарушениях.
Это уменьшило проблемное пространство, но не решило проблему. Мэтт попытался сначала открыть и прочитать каждый PDF-файл, но это быстро стало слишком неэффективным. Компьютеры хорошо справляются с повторяющимися задачами, поэтому мы запрограммировали один из них, чтобы он выполнял эту работу за нас.
После почти шести месяцев и многочисленных переписываний кода, задача превратилась из траты часов на чуть больше, чем 200 строк кода, до всего нескольких минут, примерно, на 20 строк. Он был написан на R, -- языке программирования, широко используемом в социальных науках.
Алгоритм обнаружил потенциально проблемные выдержки в 310 статьях. Затем мы по старинке начали просматривать этот гораздо меньший корпус, открывая каждый PDF-файл, читая содержимое, переводя потенциально уличающие предложения для медицинской оценки Джея и помещая каждую статью в папки «принять» или «отклонить».
В конце концов, мы нашли компрометирующие разоблачения в 71 исследовании, опубликованном в период с 1980 по 2015 год, проведенном в 56 больницах (12 — военных), в 33 городах в 15 провинциях. Всего в документах было указано 348 хирургов, медсестер, анестезиологов и других медицинских работников или исследователей.
В этих работах мы обнаружили, что смерть мозга не была должным образом констатирована, а, следовательно, изъятие сердца во время забора органов должно было быть непосредственной причиной смерти донора.
Вот навскидку пример из статьи 0191 в нашем приложении: «Донору внутривенно вводили гепарин 3 мг/кг за 1 час до операции… Сердцебиение было слабым, миокард — багровым. После искусственной вентиляции посредством интубации трахеи, миокард покраснел, а сердцебиение стало сильным…
Донорское сердце было извлечено через разрез на уровне 4-го межреберного пространства грудной клетки… Такой разрез является хорошим выбором для полевых операций, когда средостение нельзя безопасно распилить без усилий».
В этом признании хирурги прямо указывают, что вскрывали грудную клетку до интубации и наблюдали за бьющимся сердцем жертвы. Другими словами, у этого донора мозг не мог быть мертвым.
В некоторых случаях хирурги нечаянно признавали, что пострадавшие вообще не были интубированы и, следовательно, должны были еще дышать в это время.
Авторы статьи 0173 пишут: «Перед вскрытием грудной клетки вводят 100 мг гепарина и создают давление в маске, чтобы дать кислород для облегчения дыхания».
В другом документе 0463: «После подтверждения смерти мозга донора, 4 случая интубации трахеи, 3 случая оксигенации через маску, быстрое проведение искусственного дыхания, быстрое срединное рассечение средостения…».
Почему эта деталь так важна?
Смерть мозга предполагает, что донор не может самостоятельно дышать.
Применение кислородной маски, как недвусмысленно свидетельствуют документы с использованием китайского термина 面罩, означает, что они дышали.
Другими словами, они были живы и дышали, когда хирурги вырезали им сердце.
Преступление Китая против человечности — массовые казни врачами, извлекающими органы, совершалось тайно, при свете фонарей в операционных, и поэтому на протяжении десятилетий это было трудно обнаружить.
Глобальная тишина, с которой были встречены эти преступления, бессовестна — преступления, подобные преступлениям нацистских врачей, повторяются на наших глазах, а мир хранит молчание.
Западным ученым, врачам и остальному человечеству пора вновь подтвердить святость клятвы Гиппократа и придать смысл еврейскому лозунгу после Холокоста: «Никогда больше».
Доктор Джейкоб Лави является основателем и бывшим директором отделения трансплантации сердца в медицинском центре Шиба в Израиле и почетным профессором хирургии медицинского факультета Тель-Авивского университета.
Мэтью П. Робертсон — доктор философии. Кандидат политических наук в Австралийском национальном университете и специалист по данным в Мемориальном фонде жертв коммунизма.
| Перевод: Miriam Argaman | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |
Комментариев нет:
Отправить комментарий