Армен Розен, 13 января 2024 г.
Пелони: Это важный подробный обзор старой концепции на примере военной и политической карьеры нынешнего министра обороны и его коллег. Это длинное эссе, наполненное предысторией многого из того, что рассматривается сегодня, стоит того, чтобы его прочитать, с некоторыми интересными редакторскими соображениями и вопросами, поднятыми в конце.
Гибель солдата нарушает некоторую неформальность израильской жизни. Галь Айзенкот, 25-летний сын Гади Айзенкота, бывшего начальника штаба Армии обороны Израиля и наблюдателя в военном кабинете, скончался в четверг днем. Его нужно было похоронить в пятницу утром, как можно скорее и до раннего начала зимнего шабата. Необходимо было обеспечить инфраструктуру для семьи, друзей, военного руководства страны и множества людей, которые никогда не знали Айзенкота при жизни.
В строгом соответствии с галахическими правилами на старом кладбище в Герцлии, где полицейские с печатью Государства Израиль на черных кипах курили, пробираясь сквозь сеть металлических заграждений для толпы, появилась могила с тентом, рядами стульев и мешками с землей.
У ворот кладбища — волонтеры, не представляющие никаких организаций, израильтяне, которые действовали в порыве желания помочь, раздавали пакеты с салфетками, пока тысячи скорбящих растекались в пространствах между могилами, окружающими палатку, которая возвышалась над военным участком кладбища.
Прозвучало объявление: “В случае красной тревоги, не дай Бог, мы должны стоять на месте, положив руки на голову для защиты. “Разве мы не должны ложиться во время ракетного обстрела?” — поинтересовался я у стоявшего рядом скорбящего американца с всклокоченной седой бородой, одетого в форму ЦАХАЛа далекой эпохи.
"А где бы вы легли?" — ответил он, указывая на могилу перед нами, где покоится Моше Гальперн, ветеран догосударственной Хаганы. "Рядом с ним?"
Галь Айзенкот был жив меньше 24 часов назад, когда во время операции по спасению двух заложников в Джабалии, на севере сектора Газа, взорвалась заложенная под асфальт городская мина - "туннельная бомба".
Эти заложники уже не покинули Газу живыми. На фотографии, которую ЦАХАЛ опубликовал позже на той же неделе, их тела, обернутые флагом, покинули среди ночи разрушенную улицу на заднем сиденье грязно-зеленого "Хаммера" в компании полностью экипированных спецназовцев с размытыми лицами.
Начало церемонии похорон проходило под гробовое молчание огромной толпы, состоящей из крепких пожилых мужчин в фуражках со знаками различия дюжины подразделений ЦАХАЛа, и родителей средних лет с детьми-подростками, одетыми в джинсы, шорты и черные солнцезащитные очки.
В промеэутках между криками птиц и гулом кружащих в воздухе вертолетов, под ослепительным светом не по сезону жаркого утра, отец, сестра и близкие друзья погибшего задыхались, пытаясь устоять на ногах, когда стали произносить краткие и невероятно хвалебные речи, и каждый голос выражал мучительную борьбу с немыслимым фактом самого своего звучания.
Единственным исключением был героически стойкий Бенни Ганц, бывший начальник штаба ЦАХАЛа.
"Когда мы утверждали планы, мы знали их смысл", — сказал Ганц в своем выступлении. "Мы знали, что стрелы на картах могут стать стрелами в сердце хороших и дорогих семей".
Отправлять на смерть детей своих друзей и коллег было частью святой и страшной работы по выживанию Израиля: "Благословенна земля, сыны которой подобны Галу". После выступления Ганца, худой старик в просторной форме оливкового цвета надел оранжевые садовые перчатки и развязал мешки с землей.
На фоне скорбной могильной черноты, семей боевых товарищей и министров кабинета, Биньямин Нетаньяху стал заметен только тогда, когда его позвали возложить черный поминальный венок. Пепельное лицо, на котором пролегли длинные морщины, опущенные уголки губ и запавшие глаза делали его поъожим на побежденного. Премьер-министр и небольшая охрана быстро прошли в заднюю часть палатки.
Среди толпы у могилы возвышался Йоав Галлант, министр обороны. С 7 октября единственной одеждой Галланта была двойная черная рубашка с черными пуговицами в стиле Uniqlo, распахнутая вверху настолько, что была видна черная нижняя рубашка, а также черные брюки, подпоясанные военным нейлоновым черным ремнем, и черные парадные туфли, безликие, как деревянные сабо. Такая парадная форма передает скорбь, серьезность и, возможно, ноту раскаяния отставного генерала и 30-летнего ветерана ЦАХАЛа, который в самый страшный день в истории Израиля занимал пост главного гражданского чиновника по безопасности.
То, что он продолжает носить черное, означает, что цели войны еще не достигнуты, а значит, продолжают оставаться четверть миллиона внутренне перемещенных лиц, 350 000 мобилизованных солдат и 130 человек в плену у ХАМАСа. Это значит, что по-прежнему почти каждый день в Газе гибнут израильтяне.
Когда подошла его очередь возложить венок, Галлант, чья жена — подполковник в отставке, а дети служили в подразделениях спецназа, опустился на колени у могилы, поднялся, долгую секунду смотрел на безымянный ящик, в котором лежал сын близкого друга, погибшего при исполнении служебных обязанностей, а затем как военный резко повернулся на 90 градусов, прежде чем снова влиться в толпу.
Айзенкот, Ганц, Галлант и Нетаньяху занимали высшие посты в руководстве своей страны на протяжении почти всех последних 15 лет. Похороны в Герцлии стали лишь последним и самым суровым столкновением с той реальностью, которую они сотворили.
Сыновья поколения основателей Израиля растратили национальное достояние, которое, возможно, уже слишком поздно восстанавливать — чувство и реальность оптимизма, способность ясно видеть мир и отвечать на его вызовы, чего бы это ни стоило, право собственности на национальную судьбу, которой евреи сами управляют, не имея иного выбора. Теперь все это они смогут вернуть только ценой многих месяцев или даже лет насилия и жизней собственных детей.
Но в эти дни военный кабинет практически не функционировал. Почти все считают, что сейчас единственные, кто действительно имеют значение, — это Нетаньяху и Галлант, оба из партии Ликуд, и Ганц, который вошел в чрезвычайное правительство единства на следующей неделе после бойни 7 октября (два последних члена, наблюдатели Айзенкот и Рон Дермер, поддерживают Ганца и Нетаньяху соответственно).
Эти люди не очень хорошо работают вместе и, похоже, не любят друг друга. По сообщениям, Нетаньяху запретил Галланту присутствовать на встрече с руководителями разведки страны в конце декабря, и оба ликудника неоднократно отказывались выступать перед прессой вместе. Когда в начале января планы Израиля в отношении послевоенной Газы, а также возможное создание комиссии по расследованию промахов армии 7 октября были вынесены на рассмотрение кабинета безопасности в полном составе, заседание переросло в перепалку между начальником штаба ЦАХАЛа Герци Халеви и ультраправыми министрами кабинета.
Ганц и Галлант встали на защиту Халеви; Нетаньяху стоял в стороне, наблюдая за тем, как его партнеры по коалиции в военное время набросились с нападками на руководителя израильских вооруженных сил.
Военный кабинет регулярно проводит напряженные встречи с семьями более 130 заложников, все еще находящихся в Газе. В этом эмоциональном водовороте с высокими ставками "Ганц - это человек, с которым людям нравится идентифицировать себя", — сказал один инсайдер, присутствовавший на этих встречах, что представляет собой резкий контраст с Нетаньяху, который часто выглядит отстраненным, обиженным или озабоченным.
"Ганц говорит и выглядит, как Рабин". Всегда ненадежные израильские опросы показывают, что он является фаворитом на пост премьер-министра после войны. Но Ганцу, как главному теоретику провала многомиллиардного оборонительного барьера, который ХАМАС прорвал 7 октября, трудно преодолеть свой непривлекательный имидж центриста, особенно в момент, когда истеблишмент, которого он представляет, очутился на рекордно низком уровне доверия.
Галлант "воспринимается как очень надежный, хотя и не такой милый, как Ганц", — сказал источник о реакции семей заложников на министра обороны. "То, как он говорит, да и как личность он менее симпатичен. Но когда он говорит, к его словам относятся с уважением. Люди не начинают кричать на него. Он не поляризуется. Он производит впечатление человека, который очень профессионален. Это не выходит за рамки. Люди не говорят: "О, мы вас любим"".
Те, кто знаком со взглядами Галланта, не считают, что он хочет занять место Нетаньяху, хотя в непостижимом хаосе израильской политики после 7 октября, он все равно может его получить. В сценарии после Нетаньяху Галлант будет фигурой, способной удержать в узде одновременно охладевших и энергичных светских правых. Если война закончится смертью Яхьи Синвара, а "Хезболла" будет отброшена за Литани, то в этом будет больше заслуг Галланта, чем Нетаньяху или Ганца.
Можно увидеть проблеск будущих заявлений Галланта. Если и есть кто-то в израильском военном руководстве, кто вызывает в памяти ушедшую эпоху национальной мощи и уверенности, так это Галлант, который делает грозные предсказания врагу в коротких, серьезных, выверенных фразах человека, который действительно это имеет в виду.
"Если "Хезболла" хочет подняться на один уровень, мы поднимемся на пять", — заявил Галлант во время визита на ливанскую границу 17 декабря, за две недели до того, как в результате израильского авиаудара погиб политический глава ХАМАСа Салех аль-Арури в оплоте "Хезболлы" в Южном Бейруте. По сообщениям, атака была проведена без предварительного согласования с США. Про бойцов ХАМАСа, считающих дни до вывода ЦАХАЛа из Газы, Галлант сказал 4 января, " им придется менять счет до конца их жизни".
В эти минуты Галлант — это еврейский военачальник, телепортированный из конца 70-х, а может, из середины 50-х, а может, из времен Шофтима. Вопрос о том, кем, на самом деле, является Галлант, связан с вопросом о том, что сейчас представляет собой Израиль: пробудило ли 7 октября древнее знание о состоянии страны или обнажило все, что она потеряла.
В мирное время 65-летний Галлант просыпается до рассвета и отправляется из своего дома в Амикаме, мошаве рядом с прибрежным винодельческим центром Зихрон Яаков, на пристань в Сдот Яме, чтобы поплавать на байдарке по Средиземному морю. По субботам он проводит на море три часа. Вокруг его дома находится земельный участок, меньший, чем ферма, но гораздо больший, чем сад. "На участке, где он принимает своих друзей, все сделано его руками, и он этим очень гордится", — говорит один из случайных посетителей. "Он все делает сам, все", сам строит мебель, сам выращивает и собирает фрукты и овощи, делает оливковое масло из оливок, которые сам собирает.
Монашество военной формы Галланта — не поза. Министр обороны может преуспевать без этих отвлекающих факторов и удобств, а возможно, и вообще без них. "Откуда вы знаете, что он военный?" — спросила Нира Ядин, бывшая помощница Галланта в Кнессете. "Потому что он может прожить целый день на двух финиках".
Будучи офицером "Шайетет 13" в преддверии израильского вторжения в Ливан в 1982 году, Галлант и подчиненные ему бойцы проплывали расстояния до вражеского берега, о чем его товарищ по подразделению не рассказал бы мне даже 40 лет спустя.
Сегодня Галлант отвечает за ведение многопланового конфликта, в котором Израиль должен применить довольно концентрированную жестокость, чтобы уничтожить ХАМАС, сдержать Иран, освободить оставшихся заложников и сделать север и юг страны снова пригодными для жизни, и все это без того, чтобы вызвать отторжение Соединенных Штатов, подорвать некогда надежный международный авторитет Израиля, согласиться на временное прекращение огня, достаточное для спасения ХАМАСа от уничтожения, или запустить спирали эскалации, темпы и серьезность которых Израиль не может диктовать.
Конфликт также представляет собой беспрецедентный внутренний кризис: Для страны размером с Израиль социально и экономически невыносимо оставаться в состоянии бессрочной войны или терпеть продолжающееся массовое перемещение собственных граждан и сокращение территории, пригодной для жизни.
Галлант отличается от своих коллег в политике и армии. Он более агрессивен, более скептичен по отношению к противнику, менее подвержен политическим фантазиям, менее ориентирован на западные и конкретно американские навязчивые идеи и менее боится конфронтации. Его карьера в ЦАХАЛе, закончившаяся после того, как в 2011 году политические маневры оппонентов в армии сорвали назначение Галланта на пост начальника штаба, похожа на долгую и часто проигрышную кампанию против национального дрейфа, который ХАМАС обнажил 7 октября.
Однако для того, чтобы изменить курс, необходимо отказаться от провальных предположений, которые определяли большую часть жизни Израиля на протяжении последних 30 лет, что может оказаться не под силу ни одному из нынешних лидеров страны, включая Галланта.
"Галлант всегда был "ястребом", когда дело касалось военных операций. В каждой операции, которую я видел, он всегда был тем, кто хотел ее продлить или быть более решительным", — сказал Амир Авиви, генерал ЦАХАЛа в отставке и бывший коллега Галланта, служивший под его началом заместителем командующего армейской дивизией в Газе. "Он именно тот человек, который нужен на войне. Он гладиатор. Единственное, о чем он думает утром, днем и вечером, как уничтожить врага, и все".
Галлант был и, судя по всему, остался тем добродушным крепышом, который вызывает восхищение у подчиненных. Во время пресс-конференции, на которой я присутствовал в Кирии, штаб-квартире Министерства обороны в Тель-Авиве, похожей на студенческий городок, невозможно было не обратить внимание на его руки — крупные, покрытые венами и, скорее всего, все еще опасные.
У Галланта четко очерченная белая линия бровей и полное отсутствие волос на лице. Перед журналистами он стоит с пугающей неподвижностью человека, привыкшего к ситуациям, когда выживание зависит от полного контроля над телом, никогда не меняя веса и не заглядывая в записи, которых у него, возможно, даже и нет. Он держит голову с почти незаметным наклоном, так что телезрители видят его тонкий и твердый взгляд пары напряженных немигающих глаз, устремленных вверх. Это убийственно серьезные маяки, которые горят от самого основания мускулистой шеи, устремленные одновременно на израильскую публику, на Яхью Синвара и на любого журналиста, задающего ему вопрос. Его щеки — близнецы-скалы; возможно, он больше не улыбнется ни публике, ни даже самому себе, пока война не будет выиграна.
Ведущие военные готовят своих кадровых офицеров через давно сложившуюся систему службы академий, военных колледжей и внутренних академических программ. Но, как объясняет Ави Барели, историк из Университета Бен-Гуриона, специализирующийся на военно-гражданских отношениях в Израиле, "профессионализм в израильской армии проблематичен. Она все еще имеет некоторые черты ополчения". Среди них — особая система признания и развития лидерских качеств. В ЦАХАЛе люди со средними способностями могут продвигаться по службе благодаря общительности; устойчивая неформальность позволяет институциональному конформизму разрастаться, поскольку не существует структур, гарантирующих, что слишком независимое мышление не будет наказано. "Лучшее военное образование, которое от них ожидают, — это учеба в США", — говорит Барели.
Однажды Галлант начал свое выступление перед группой AIPAC в Иерусалиме словами: "Извините мой плохой английский. Но "Хезболла" и ХАМАС не понимают английского".
За десятилетия, прошедшие после подписания соглашений в Осло, передовая интеллектуальная и стратегическая подготовка израильской военной элиты была фактически передана на аутсорсинг Соединенным Штатам в рамках таких программ, как недавно завершившаяся стипендия Векснера в Школе Кеннеди Гарвардского университета.
Нетаньяху — это расчетливый американец по своему стилю и мировоззрению, а Ганц —бывший военным атташе в США с 2005 по 2009 год, из тех податливых представителей армейского истеблишмента, которых Вашингтон всегда рассматривал как естественных союзников.
Молодой Галлант не стал получать модный иностранный диплом или строить карьеру в бизнесе или политике, а работал лесорубом на Аляске, когда закончился его первоначальный шестилетний срок действительной военной службы. Галлант не готовился ни к чему, кроме жизни в ЦАХАЛе, который он рассматривал как свой родной дом и все свое профессиональное будущее после возвращения в Израиль. Однажды, выступая перед группой AIPAC в Иерусалиме, он сказал: "Извините мой плохой английский. Но "Хезболла" и ХАМАС не понимают английского".
По словам Авиви, в отличие от этой суровой публичной персоны, Галлант — "один из самых интеллектуальных людей, которых я когда-либо встречал в армии". Говорят, что он с жадностью изучает историю, интересуясь Ближним Востоком, Второй мировой войной, исламом, еврейской и сионистской историей. У Галланта, как и у порой сердитого Ариэля Шарона, который совершил один из самых судьбоносных разворотов Израиля в то время, когда Галлант служил его военным секретарем, есть значительная сторона личности, которую он скрывает от своих врагов на поле боя, политических оппонентов и, что особенно важно, представителей прессы. В течение первых трех месяцев войны он не давал настоящих интервью на записи и не разговаривал со мной. Похоже, он считает, что в условиях многофронтового конфликта и кипящего внутриполитического хаоса постороннее вмешательство в его решения излишне, а может быть, даже не продуктивно. "Не путайтесь под ногами", — сказал мне Йом-Тов Самия, генерал в отставке, который руководил южным командованием ЦАХАЛа в 2001-2003 годах и служил с Галлантом во время трех операций против ХАМАСа в Газе. "Единственные, кто контролирует происходящее сейчас, - это Галлант и штаб армии".
Йоав Галлант с юных лет верил, что станет начальником штаба ЦАХАЛа. Он был лидером местной когорты "Цофим", израильской версии бойскаутов, и предсказывал, что далеко пойдет во время своей предстоящей армейской службы. Обычно такими экстравагантными представлениями о будущем делятся только социопаты, но Галлант — не черствый эгоист. Напротив, он представляет собой версию патриота предыдущей эпохи, лишенного цинизма.
Один чиновник, работавший с Галлантом, описал его как воплощение "Эрец-Исраэль хаешана ве хатова" — старой доброй Эрец Исраэль, светского мачо-пионера, который верил, что способен на все, и все разочарования которого были в будущем. "Он очень большой сионист", — сказал один из его друзей. "Когда он что-то записывает, в конце всегда нариован израильский флаг. Всегда-всегда".
Галлант назван "Йоав" в честь операции решающего контрнаступления против египетской армии в Негеве во время Войны за независимость, в котором участвовал его отец. Оба его родителя — выходцы из Польши, пережившие Холокост. Галлант часто рассказывает о детском путешествии своей матери на борту "Исхода", еврейского судна для беженцев, которому британские власти не дали высадиться в мандатной Палестине в 1947 году. Его отец — участник партизанской борьбы в Восточной Европе и ветеран войны, удостоенный израильских наград, умер, когда Галланту было 17 лет, незадолго до начала его военной службы.
Попав в ЦАХАЛ, Галлант выбрал для себя самый сложный путь, который практически не позволял ему занимать пост начальника штаба. Глава ЦАХАЛа обычно начинал как армейский офицер. Галлант же пошел в сверх селективное подразделение спецназа ВМС с, возможно, самой трудной подготовкой во всей армии — Шайетет 13, версия "морских котиков" в еврейском государстве. Я встретил ветерана "Шайетет", который служил под началом Галланта в начале 1980-х годов, когда будущий министр обороны возглавлял одну из команд этого подразделения и занимал высокий пост в другом подразделении израильской службы безопасности.
В те дни из 120 кандидатов отсеялось всего 15 человек. 18-месячная подготовка обычно включала в себя плавание в открытой воде в кромешной тьме в течение нескольких часов подряд, без гидрокостюма и освещения. "Зимой холодно, и иногда приходится делать то, что не свойственно людям", — сказал источник, который, как и Галлант, выглядел так, будто все еще мог в одиночку окунуться в полночь в темное Средиземное море.
Галлант был привередливым и жестким даже по меркам подразделения. Источник вспоминает, как однажды поздно вечером группа Галланта возвращалась с учений на севере Израиля. Галлант знал, что им предстоит проехать мимо банановой фермы, и объявил измученным "морским котикам", что они сделают небольшой крюк. "Он сказал: Мы пройдемся по банановым полям и посмотрим, шумно там или не шумно. В Ливане есть банановые поля". Вот такой он был".
Галлант в 2002 г.
"Он известный воин", — говорит Амос Гилад, генерал-майор в отставке, долгое время занимавший пост директора по политике в Министерстве обороны. "Вся его карьера основана на службе в самых сложных и трудных подразделениях". В начале 1980-х годов, когда Галлант только поступил на службу, одними из самых рискованных операций "Шайетет" были рейды коммандос против боевиков Организации освобождения Палестины, действовавших из своего ливанского убежища.
Для подрастающего офицерского корпуса поколения Галланта, соглашения в Осло 1993 года стали принципиальным разрывом со многим из того, что они знали. ООП — группировка, с которой Галлант и его товарищи сражались в опасных ночных десантных рейдах всего десять лет назад, стала партнером по миру и квазиправительством по соседству. Ицхак Рабин —человек, который теперь рассуждал о моральной и стратегической мудрости разрешения Ясиру Арафату создать государство на территории, контролируемой Израилем, был одним из самых легендарных солдат в истории страны и настоящим ястребом в сфере безопасности. Осло было солнечным проектом после холодной войны, почти пост-историческим проектом, невозможным миром, ставшим реальным благодаря американской однополярности и зарождающемуся осознанию человечеством того, что война — это неправильно и бесполезно.
В течение следующих 30 лет, большая часть израильского политического истеблишмента, включая большинство правых и почти весь военный истеблишмент, оказалась в плену этой прекрасной и неизбежно развращающей мечты.
Галлант не был одним из них. Харель Кнафо, который был начальником штаба Галланта во время его пребывания на посту главы южного командования ЦАХАЛа в конце 2000-х годов, сказал, что Галлант "не был одурачен соглашениями в Осло. Он не придерживается американской точки зрения. Решение о создании двух государств — это американская точка зрения. Это не израильская точка зрения".
В начале и середине 90-х годов Галлант перешел на службу в армию и возглавил территориальную бригаду ЦАХАЛа в Дженине на Западном берегу реки Иордан, а затем стал главным командиром "Шайетет 13". К 1996 году стало ясно, что активизировавшееся палестинское движение боевиков станет определяющей чертой мирного дивиденда после Осло. После волны терактов и убийства заместителя командира дивизии, ЦАХАЛ решил, что контроль над самым беспокойным и квазиавтономным сектором Газа требует внимания серьезного старшего офицера.
В то время Амир Авиви был заместителем командира дивизии на севере Израиля. Галлант, новый начальник армии в Газе, пригласил его на собеседование в свой дом в Амикаме. "Он открыл дверь в футболке и сандалиях, готовил капучино, привел меня в свой сад, сел и стал рассказывать о том, что происходит в Газе", — вспоминает Авиви. "Йоав Галант —гостеприимный, серьезный, но в то же время неформальный в своем тщательно охраняемом личном пространстве, способный мгновенно завоевать доверие".
Как объяснил Авиви, в период с 1996 по 2000 год, "Галлант принял самые низовые штабы и превратил их в настоящую дивизию, с резервными подразделениями, командованием и контролем — настоящее наращивание сил. Он действительно создал дивизию Газы для войны, которая, как мы знали, начнется в 2000 году".
Галлант и его помощники были правы в отношении надвигающегося конфликта. Процесс Осло был не прелюдией к быстро приближающемуся окончательному миру, а скользкой дорожкой ко Второй интифаде, которая в то время была самой продолжительной и смертоносной вспышкой насилия между палестинцами и израильтянами.
В 2002 году Галлант стал военным секретарем премьер-министра Ариэля Шарона, возможно, величайшего и самого противоречивого фельдмаршала в истории Израиля. "Йоав очень любил Шарона", — сказал мне один политический деятель, хорошо знавший обоих мужчин. "Когда он говорит о Шароне, он улыбается". Источник рассказал о сходстве между двумя мужчинами. "Оба — фермеры... Оба — были героями в армии. Оба — очень храбрые, с большим чувством юмора. Оба — очень преданы людям, которые на них работали. Оба — очень строги. Оба — акшаны", упрямые. "Если они во что-то верят, то так и поступают. Их не сдвинешь с места... Шарон знал каждую точку в Израиле. Ему не нужна была карта. Галант такой же". И было еще одно разительное сходство: "У обоих есть огромный разрыв между их имиджем и тем, как вы встречаетесь с ними один на один. Галлант один на один — совершенно другой".
Бывшие коллеги говорят, что Галлант более свободолюбивый, веселый и мозговитый, чем кажется. "Он ведет себя совсем не как генерал или военный", — говорит Нира Ядин, которая работала помощником Галланта по связям с прессой на раннем этапе его политической карьеры, прежде чем стать адвокатом. Она описала гораздо более теплого человека, чем те, кого знают израильтяне. "Для него важна биография человека. Он расспрашивает о семье, о службе в армии, об израильской стороне вашей личности". Ядин, тогда еще журналистка, связалась с Галлантом, когда увидела вакансию пресс-секретаря в 2015 году. Сначала они общались только посредством текстовых сообщений. Когда они наконец встретились, Галланту, который в то время занимал пост министра строительства Израиля, было все равно, что Ядин глухая, лишь бы она могла хорошо выполнять свою работу. "Для него это не имело никакого значения", — вспоминает она.
"Он мало говорит", — сказал Харель Кнафо. "Но вы должны быть с ним в одной комнате, где он принимает решение, и объяснить это решение".
У Шарона были похожие качества, которые также противоречили его публичному имиджу, претерпевшему несколько инверсий. До середины 2000-х годов, генерал, ставший премьер-министром, вошел в историю, окружив Третью египетскую армию в 1973 году, опустошив Бейрут в начале 80-х и разгромив самую смертоносную кампанию террора, с которой когда-либо сталкивались израильтяне, в начале 2000-х.
С начала 80-х годов, Шарон, которому по закону было запрещено занимать пост министра обороны из-за неспособности ЦАХАЛа остановить резню в Сабре и Шатилле в Бейруте, был призраком, преследующим израильскую систему, которая рассматривала героя войны Йом-Киппур как единственного козла отпущения за неудачи и эксцессы вторжения в Ливан в 1980-х годах. Будучи премьер-министром в начале 2000-х годов, Шарон руководил операцией "Защитный щит", широко успешной военной кампанией, которая положила конец террористам-самоубийцам Второй интифады.
Кампания террора и ее поражение, казалось, оправдывали брутальный гений израильского военачальника, подвергщегося остракизму внутри страны. Предшественник Шарона на посту премьер-министра, Эхуд Барак, а также все политические круги и службы безопасности считали, что мир наступит в результате освобождения города Газа и населенных пунктов Западного берега и сотрудничества с Арафатом. “Защитный щит" удался благодаря тому, что армия вновь заняла эти места и подвергла осаде офис Арафата в Рамалле. Одна из величайших противоповстанческих кампаний XXI века обратила вспять деморализацию нации, вызванную беспрецедентной волной террора. А затем Шарон капитулировал перед логикой людей, с которыми он боролся всю свою карьеру, доказывая, что все они ошибались.
Шарон воспринял сильную позицию Израиля после интифады как шанс решить палестинскую проблему на своих собственных условиях, начав с одностороннего вывода всех гражданских лиц и вооруженных сил из сектора Газа в августе 2005 года. Никто не может вспомнить, поддерживал ли Галлант это размежевание, хотя Авиви, присутствовавший на встречах, на которых Шарон и руководители служб безопасности страны обсуждали этот шаг, не помнит, чтобы Галлант когда-либо выступал против него.
Опыт эпохи Осло говорит о том, что всякая территория, уступленная какому-либо политическому образованию, управляемому арабами, быстро становится новым плацдармом в самоубийственной войне против существования Израиля - реальность, которую Галлант стал ощущать с середины 1990-х годов. В то же время для Израиля внутренне порочно, а, скорее всего, и просто невозможно управлять миллионами арабов, живущими в местах, которые израильтяне не имеют ни реального желания завоевать, ни практической возможности удерживать в долгосрочной перспективе. Шарон поставил свое наследие на эту предпосылку, когда решил вывести войска из Газы.
Одним из ответов на дилемму, как Израилю защитить себя, не подвергаясь политическим, дипломатическим и моральным рискам управления или депопуляции земель, населенных арабами, является четкая политика сдерживания, адаптированная к региональным реалиям. "Мы живем не в Швеции. Мы — на Ближнем Востоке", — объясняет отставной генерал Йом-Тов Самия, сын ливийских иммигрантов в Израиле и бывший сослуживец Галланта по армии. "А на Ближнем Востоке язык и культура другие. Основными компонентами языка на Ближнем Востоке являются религия, власть и неуважение к человеку, то есть, с точки зрения лидеров, народ должен служить лидеру, а не лидеры должны служить народу".
Сейчас Самия работает в сфере альтернативной энергетики. Как и Галлант, он сам делает мебель, деревянные столы и столы со стеклянной цветной инкрустацией, хотя трудно представить Галланта, носящего крупное кольцо с Маген Давидом. Самия был одним из предшественников Галланта на посту командующего южным отделом ЦАХАЛа, который он курировал во время пика интифады и операции "Защитный щит", а после ухода с военной службы он служил с Галлантом в качестве офицера запаса. Во время последней войны Самия проводил свободное время в общинах на севере Израиля, обучая и организуя "китот коненут", местные силы гражданской защиты, которые должны проводить гораздо более серьезные операции, после того как 7 октября обнажило намерения противника и ранее неизвестные пробелы в базовых возможностях израильского государства.
Израиль XXI века имеет имидж высокотехнологичной военной сверхдержавы, но это вовсе не то, что обладание реальной силой. В 2000 году Самия сказал Эхуду Бараку, который в то время был одновременно премьер-министром и министром обороны, что запланированный им вывод израильских войск из Южного Ливана может обеспечить эпоху спокойствия только до тех пор, пока "Хезболла" и все остальные по ту сторону границы не осознают последствий нападения на Израиль. "Я сказал ему, что мы должны использовать выражение baal habayt hishtagea - "хозяин дома свихнулся".
Такая концепция подразумевала отправку следующей серии сообщений к северу от границы: "Запомните, одна ракета по Кирьят-Шмоне - и я уничтожу такую-то и такую-то инфраструктуру в Ливане. Если вы выпустите еще ракеты по Галилее, я уничтожу сирийский корпус в Ливане. А если вы будете продолжать, я уничтожу все, не знаю, аэропорты, мосты, водопроводы, электростанции; я отправлю Ливан и "Хезболлу" на 100 лет назад; у вас не будет электричества, у вас не будет воды, у вас не будет ничего". В идеале угроза должна быть выполнена без каких-либо проволочек с израильской стороны. "[У нас] будет план в ящике, и командующий ВВС, выпустив одну ракету, просто откроет ящик, и три два один — приказ, бум. Никаких решений, никаких совещаний в правительстве, а только автоматическая атака, атак и атака". И это — язык Ближнего Востока".
Поколение израильских лидеров донесло до врага совершенно иной менталитет. Реальность, которая сформировалась после этого, была не особенно мирной. В тоскливо знакомом парадоксе вооруженного конфликта уклонение от войны сделало неизбежным ее окончательное развязывание, а также ухудшило ситуацию. "На нашем языке”, — говорит Самия, “мы можем пережить время от времени несколько ракет по Кирьят-Шмоне; мы можем пережить похищение в 2006 году трех солдат; неважно, это нормально. Но тогда они понимают, что вы очень слабы".
Когда в 2005 году Галлант возглавил южное командование ЦАХАЛа, он перевел весь театр военных действий в более активное русло. Высшие генералы и политическое руководство Израиля полагали, что реальная ответственность за управление Газой умерит пыл палестинцев и, возможно, приведет к светлому горизонту, когда сектор станет Сингапуром Восточного Средиземноморья. Галлант сказал "нет", — вспоминает Кнафо. "Мы пойдем на войну".
Когда ЦАХАЛ не предоставил нужный, по его мнению, бюджет, Галлант приказал Кнафо скоординировать свои действия с другими генералами, чтобы они могли перевести часть собственных ресурсов, что позволило южному командованию развернуть дополнительные наблюдательные пункты и радары, а также провести масштабные учения. Галлант настоял на развертывании новой и новейшей радарной системы Baron вдоль границ Газы и Египта, несмотря на то, что в бюджете южного командования не было заложено средств на их установку. Он сказал мне: "Мне все равно. Отмените другие планы", — сказал Кнафо. "Я хочу, чтобы через год эти "Бароны" были установлены по всему сектору Газа". И мы сделали это. Нам пришлось сражаться с другими командирами. Но после того как они начали действовать, они все нас благодарили".
В 2006 году ХАМАС похитил израильского солдата Гилада Шалита во время трансграничного рейда. В 2007 году исламисты захватили сектор Газа у Палестинской администрации, сбросив своих политических противников с крыш высотных зданий.
В 2008 году ракетные обстрелы участились, а арсенал ХАМАСа стал более современным. Галлант выступил за решение, прозванное в южном командовании "анан кавед": "тяжелая туча", полный разгром ХАМАСа путем полномасштабного вторжения, за которым последует длительная, хотя и временная, оккупация Израилем сектора.
К зиме 2008 года политические и военные руководители Израиля были убеждены, что атаки ХАМАСа нуждаются в серьезном ответе. Министр обороны Эхуд Барак и начальник Генштаба Габи Ашкенази хотели не "анан кавед", а чего-то более ограниченного и хирургического, направленного только на ослабление потенциала ХАМАСа и прекращение ракетных обстрелов.
Йоав Галлант (слева), в то время начальник южного командования, прибывает для проведения пресс-конференции у границы с сектором Газа 26 марта 2010 года после того, как в перестрелке у границы были убиты 2 израильских солдата, включая офицера, и 2 палестинца. (Фото: Джек Гезафп через GETTY IMAGES)
Израильские военные планировщики полагали, что смогут сдержать ХАМАС путем достижения оперативных целей, которые сейчас кажутся смехотворно несфокусированными, а в то время были абсурдными. Некоторые цели были странными до смешного", — вспоминает Самия об операции "Литой свинец", начавшейся в конце 2008 года в Газе. "Я расскажу вам, например: Цель № 1 — сократить количество ракет, выпускаемых из Газы по Израилю. Это цель. И я сказал Йоаву: сколько их сегодня, 1000 в день? Давайте сделаем 950, и мы достигли цели. Их стало меньше". Я спросил Самию, как отреагировал Галлант. "Он был еще злее, чем я. Он кричал так же, как я. А ему сказали: "Да, это твоя миссия". Были и другие забавные вещи. Ничего не было направлено на то, чтобы победить ХАМАС".
“Литой свинец" стал шедевром Галланта как полевого командира, даже если он не достиг того, что, по его мнению, было необходимо. Шесть бригад пронеслись по большей части сектора, который ЦАХАЛ быстро разделил на три части. В общей сложности погибли десять солдат, четверо - от израильского огня, то есть за месяц ХАМАС убил столько же военнослужащих ЦАХАЛа, сколько за несколько дней нынешней войны. У ХАМАСа не было укрепленной сети туннелей и гораздо меньше ракет.
В течение последующих 15 лет, полное уничтожение отделения ХАМАСа в Газе оставалось полностью вне поля зрения официальных лиц. Сотни израильтян могли погибнуть при захвате Газы. Править там было слишком сложно и слишком дорого, чтобы Израиль мог сделать это сам, даже временно. Возможно, после ухода ЦАХАЛа на смену ХАМАСу пришло бы что-то похуже. Возможно, осторожное и терпеливое противостояние угрозе ХАМАСа может стать новой и улучшенной формой победы на поле боя.
Поколение израильских лидеров убеждало себя в том, что финансирование врага на самом деле является блестящим средством контроля над ним. Терпимость к частым ракетным обстрелам свидетельствовала о тщательном управлении угрозой и стратегической сдержанности, а также о гениальности израильской противоракетной обороны — только очень сильная и очень мудрая страна могла позволить Сдероту жить под обстрелом.
Архитекторы этой системы компромиссов, которую от всей души приняли Эхуд Барак и Биньямин Нетаньяху, не были полностью неправы во всем этом. Израиль не вел крупных войн в 2010-х годах — в десятилетие, когда страна достигла западноевропейского уровня экономического процветания и материального комфорта, стала мировым лидером в области высоких технологий и заключила мир с четырьмя арабскими странами. Израиль добился этого, не уступив палестинцам ни одной дополнительной территории и даже не начав с ними переговоры — последний раунд даже полусерьезных переговоров состоялся в 2014 году.
Взрывы террористов-смертников отошли в более раннюю и мрачную эпоху жизни страны. Граница между Израилем и ливанской группировкой "Хезболла" в течение 15 лет была спокойной.
"Реальные дебаты велись не о том, должны ли мы уничтожить ХАМАС", — вспоминает Ари Харов, который был начальником штаба Нетаньяху во время операции "Облачный столп" — операции в Газе в 2014 году (и недавно написал книгу об этом опыте). "[Авигдор] Либерман и [Нафтали] Беннет выходили с призывами в этом духе", — вспоминает Харов о боевых действиях. "Но в значительной степени это было воспринято как политическое позерство. Вы знаете, что мы не собираемся захватывать Газу, а если бы собирались, то были бы еще более нерешительными".
Айелет Шакед, бывший член кабинета безопасности, подвела итог национальному мышлению, сформировавшемуся в годы ее работы в качестве ведущего депутата Кнессета: "Реальность такова, что ХАМАС существует, и армия все эти годы говорила, что для ликвидации ХАМАСа ей придется заплатить очень, очень высокую цену в виде потерь", — сказала она мне. "Во что все хотели верить, это то, что мы будем бить их, если они что-то сделают, и что у нас очень, очень современный забор".
Зохар Палти, глава разведывательного управления "Моссад" в начале 2010-х годов, высказал леденящую душу мысль о том, что политический, оборонный и разведывательный истеблишмент Израиля не просто ошибся в ХАМАСе. Вопреки погромам и холокосту, еврейское государство впало в фатально идеалистический взгляд на мотивы своих врагов и на человеческую природу в целом. "Мы полагали, что даже у плохих парней есть мораль, совесть и тому подобные вещи... Предполагалось, что, если дать им [шанс] жить достойно, они изменят свое поведение..."
"Этого сделать не удалось".
Галлант руководил южным командованием в течение пяти лет, с 2005 по 2010 год, что необычно долгий срок для такой должности. Когда его спросили, почему Галлант остался, Кнафо сослался на представление коренных американцев о загробной жизни как о "бесконечном поле для охоты". Даже в свои 50 лет Галлант хотел сражаться с самыми опасными врагами Израиля с максимально возможного расстояния. "Галлант считал, что командование на юге — лучшая работа в мире".
Если Галлант также считал, что крупное региональное командование — это логичный последний шаг к креслу начальника штаба, то он оказался прав в августе 2010 года, когда министр обороны Эхуд Барак преодолел их разногласия по поводу "Литого свинца" и назначил его следующим руководителем вооруженных сил Израиля. И тогда Галлант стал главным проигравшим в одном из самых предсказуемых эпизодов современной израильской политической истории, который помог закрепить растущую роль армии и правовой системы в управлении страной и показал, как истеблишмент может наказать потенциальных инакомыслящих, взлетевших слишком высоко.
Сначала появился так называемый "Документ Харпаза", также датированный августом 2010 года, — фальшивка, которая выдавала себя за стратегию пиар-компании для кампании по поливанию грязью Галланта против его конкурентов на пост начальника штаба, включая Бенни Ганца, в то время второго по рангу командующего армией.
Однако фальшивка оказалась слишком неряшливой. При ближайшем рассмотрении документ Харпаза оказался ненамеренно прозрачной уловкой, чтобы очернить Галланта, представив Ганца и Ашкенази жертвами фальшивого грязного трюка, хотя это также могло быть частью попытки оказать давление на Барака, другого соперника Ашкенази, чтобы тот продлил свой срок на посту начальника штаба.
Расследование происхождения документа было похоронено при подозрительных обстоятельствах, а будущий генеральный прокурор Авихай Мандельблит оказался замешан в возможном сокрытии. Человек, который передал документ израильским СМИ, офицер разведки, ставший советником по вопросам обороны от частного сектора, по имени Боаз Харпаз, по некоторым данным, был близок с Ашкенази.
Силы, выступающие против Галланта, кем бы они ни были, получили по голове из-за, казалось бы, незначительного вопроса. Появились новости о том, что Галлант сделал пристройку к своему дому, и без того очень большому по израильским меркам, на общественной земле в Амикаме, не получив соответствующих разрешений. Генеральный прокурор Иегуда Вайнштейн заявил в Верховном суде Израиля, что неразумно продвигать человека, обвиненного в подобных проступках, на столь высокий пост. Барак и премьер-министр Нетаньяху отменили назначение Галланта в начале 2011 года.
Сейчас среди израильских политических наблюдателей широко распространено мнение, что Габи Ашкенази провел выигрышную кампанию, чтобы потопить своего преемника. Хотя в 2008 году они расходились во мнениях относительно того, следует ли уничтожить ХАМАС, разногласия между Галлантом и Ашкенази были мелкими, личностными и неидеологическими. Это была война генералов". Назначение Галланта сорвалось, потому что одна сторона генералов победила, а другая — проиграла", — говорит Ави Белл, политический обозреватель из Иерусалима.
Мечта Галланта была разрушена в самую последнюю секунду, благодаря бездарности и фракционности израильского офицерского класса, который начал проверять свою способность вмешиваться в гражданскую политику. Члены собственного клуба Галланта изгнали его. Важнейшие государственные вопросы решались самым дешевым способом — с помощью абсурдных тайных кампаний в СМИ. Хуже того, начальник штаба, похоже, успешно блокировал выдвижение его замены. "Это то, что относится к основам контроля избранного правительства над военными", — говорит Барели. "Дуглас Макартур был уволен за гораздо меньшее".
Вверху: Галлант с Энтони Блинкеном в Тель-Авиве, 09 января 2024 года; внизу — с Ллойдом Остином в Тель-Авиве, 13 октября 2023 года. ELAD MALKA (IMOD)/ANADOLU VIA GETTY IMAGE; ARIEL HERMONI (GPO) HANDOUT/ANADOLU VIA GETTY IMAGES
Вместо Галланта, главой ЦАХАЛа стал Бенни Ганц. Потом Ашкенази стал министром иностранных дел Израиля, будучи старшим членом возглавляемой Ганцем партии "сине-белых". По мере того как национальная безопасность Израиля тихо разрушалась, бывшие генералы-центристы, симпатизирующие взглядам Вашингтона на Ближний Восток, становились все более распространенными фигурами в израильской политической жизни.
Что вынес Галлант из всего этого? Друзья и коллеги настаивают, что потеря должности начальника штаба не озлобила его, и последующая деятельность Галланта отчасти доказывает их правоту. В течение следующего десятилетия Галлант научился быть политиком и играть в израильскую политическую игру, чтобы в будущем не оказаться на краю пропасти. Но в свой самый важный момент в политике Галлант отнесся к силам, разрушившим его армейскую карьеру, политизации армии и правовой системы, росту мстительного и конформистского истеблишмента после Осло, как к факторам, с которыми нужно считаться, а не бороться с ними.
На национальных выборах 2015 года Галлант поставил галочку в графе "безопасность" для Кулану, новой политической партии Моше Кахлона, чьи экономичные реформы в сфере сотовой связи сделали его популярным министром связи и потенциальной угрозой для Нетаньяху, его бывшего коллеги по Ликуду. Признаком того, что Галлант стал тонким политическим тактиком, стало то, что он начал склоняться к более крупному и влиятельному Ликуду почти сразу после того, как присоединился к Кахлону, и стал часто присутствовать на свадьбах и бар-мицвах лидеров и ключевых сторонников партии. Во время пандемии КОВИДа он занимал пост министра образования Ликуда — должность, на которой он ничем особенно не отличился.
В конце 2022 года правый блок под руководством Нетаньяху получил большинство в Кнессете на четыре мандата на национальных выборах, создав стабильную коалицию, способную вывести Израиль из многолетнего политического тупика. Успех Нетаньяху на выборах был частично основан на манипулировании правыми фигурами: на выборах 2022 года он усилил неокаханистскую партию "Оцма" Итамара Бен-Гвира и Бецалеля Смотрича, заручился их поддержкой на пост премьер-министра, а затем наградил их министерскими постами, призванными либо нейтрализовать их реальную власть, либо выставить их несерьезными.
Когда большинство, наконец-то, оказалось у Нетаньяху в руках, а все правые, казалось, были под его контролем, министр юстиции Ликуда Ярив Левин начал масштабную правовую реформу, направленную на лишение Верховного суда Израиля большей части внедемократической власти, которую он якобы захватил. Позволить Левину продвинуться вперед было худшим просчетом за всю долгую политическую карьеру Нетаньяху: Почти все за пределами круга сторонников премьер-министра стали рассматривать реформы как захват власти из-за проблем с законом у самого Нетаньяху и нелиберализма новой коалиции. Что еще более важно, Нетаньяху не предвидел ответной реакции истеблишмента и, тем более, американской реакции и контркампании администрации Байдена против любой попытки уменьшить сферу влияния суда.
В глазах значительной и влиятельной группы израильтян Галлант стал спасителем сионистской мечты от диктаторских, мессианских планов Биби, Бен-Гвира и других фанатиков, которые выстроились в очередь, чтобы растоптать демократию в стране.
Когда в конце 2022 года его назначили министром обороны, Галланта воспринимали как лояльного Нетаньяху. Но как один из самых уважаемых и наименее идеологизированных членов самого правого правительства в истории Израиля, а также человек, получивший воспитание в том самом военном истеблишменте, который начал выступать против реформ, Галлант также был возможным слабым звеном в плане коалиции.
В марте 2023 года, после встречи с пилотами и другими офицерами-специалистами, которые угрожали оставить службу в резерве, если реформы будут продолжены, Галлант заявил, что не может поддержать пакет в его нынешнем виде, и призвал к компромиссу с оппозицией. Еще одним признаком того, что Галлант усвоил тактику своих старых оппонентов, стало то, что он ждал, пока Нетаньяху уедет из страны, чтобы сделать свое заявление. После этого Нетаньяху уволил Галланта, но восстановил его в должности только после того, как полмиллиона израильтян вышли на улицы в знак протеста. Победа Галланта в противостоянии с премьер-министром означала, что судебная реформа в стиле Левина теперь политически невозможна.
По мнению его критиков и, прежде всего, сторонников Нетаньяху, Галлант узаконил акт массового неповиновения и подтвердил растущую роль армии в гражданской политике - именно те явления, которые когда-то стоили ему шанса стать начальником штаба. У Галланта была возможность сказать бойкотирующим резервистам, что они юридически и морально обязаны защищать государство Израиль - страну, которая всегда находится на расстоянии одной неудачной войны от небытия, и что вся сила военного правосудия обрушится на каждого, кто откажется. Вместо этого он вдумчиво выслушал бойкотирующих и дал им то, что они хотели.
По мнению значительной и влиятельной группы израильтян, Галлант спас сионистскую мечту от диктаторских, мессианских планов Биби, Бен-Гвира и других фанатиков, которые выстраивались в очередь, чтобы растоптать демократию в стране. Галлант не рассматривал свои действия в таких грандиозных терминах. "Он чувствовал себя обязанным заботиться о системе безопасности",— вспоминает Ядин.
Возможно, Галлант придумал, как добиться успеха на вершине национальной политики, дождавшись подходящего момента, чтобы присоединиться к победившей стороне и самолично решить самый главный вопрос в стране. Возможно, Галлант посчитал или всегда считал, что интересы страны и системы безопасности фактически являются одним и тем же, и что прецедент успешного использования армейскими офицерами своего положения в армии для влияния на вопросы гражданского управления не так уж важен, пока сам ЦАХАЛ остается сильным и подготовленным. Возможно, он испытывал искренний ужас перед реформами и оправданное недоверие к премьер-министру. Трудно сказать, действовал ли Галлант из принципа или из политической целесообразности; еще более неизвестно — где и как он провел границу между этими двумя понятиями.
Через несколько недель после 7 октября, когда система безопасности действительно ненадолго рухнула, а ЦАХАЛ на несколько смертоносных и изменивших историю часов показал себя слабым и неорганизованным, у Галланта наконец-то появилась возможность проверить свою давнюю убежденность в том, что проблему ХАМАСа можно решить силой.
В 2008 году солдаты под командованием Галланта достигли моря за 12 часов, используя два вектора атаки, которые отрезали основные населенные пункты сектора друг от друга. Пятнадцать лет спустя, ХАМАС превратил Газу в многоярусный арсенал, защищаемый 50 000 боевиков, некоторые из которых были обучены и вооружены Ираном, многие из них были неотличимы от мирных жителей. По словам Палти, бывшего начальника разведывательного управления "Моссад", число наземных солдат, мобилизованных для кампании после 7 октября, было намного больше, чем предусматривалось в предыдущих планах вторжения в Газу - возможно, в два раза больше. ЦАХАЛ предпринял осторожное продвижение с плацдармов на севере Газы, а не стремительное многостороннее вторжение.
Однако противник тоже приспособился. К середине декабря боевики ХАМАСа уже не носили никакой одежды, выдававшей в них боевиков, они перестали демонстрировать такие военные атрибуты, как тактические брюки или военная обувь, и часто передвигались группами менее чем по 10 человек.
"Понятие о том, что они стоят и сражаются, было стерто", — объяснил один из солдат, знакомый с операциями в секторе. Боевая тактика ХАМАСа теперь основана на том, чтобы избегать столкновений лицом к лицу с ЦАХАЛом — обширные физические повреждения в некоторых районах города Газа являются результатом успеха ХАМАСа в "маузинге", или перемещении своих бойцов между взаимосвязанными структурами без использования легко заметных входов на уровне земли.
Уничтожить перемещающегося противника означает разрушить пять зданий вместо одного, что ЦАХАЛ сейчас умеет делать исключительно хорошо. Наземные войска могут вызвать высокоточные авиаудары всего за пять минут.
"Технически существует беспрецедентное превосходное сотрудничество между сухопутными войсками, военно-воздушными силами и разведкой", - говорит Амос Гилад, генерал в отставке и бывший высокопоставленный чиновник Министерства обороны.
Комментариев нет:
Отправить комментарий