Я видела инаугурацию Байдена своими глазами

В призрачном, оцепеневшем и страшно продезинфицированном городе

Katie Hopkins, 21 января 2021 г.

Когда я забирала кофе перед тем, как отправиться к зданию Капитолия, чтобы посмотреть, как 46-й президент Соединенных Штатов Америки будет принимать свой титул, милая женщина за прилавком сказала мне, что никогда в жизни не видела ничего подобного в Вашингтоне. И все, что я могу сказать, стоя здесь сейчас на морозе с горсткой других, это то, что я надеюсь, что Америке больше никогда не придется видеть ничего подобного. Все не выглядит, как кажется. Это просто ужасно во всех отношениях.

Здесь никого нет. И я не говорю, что люди странным конкурентным образом говорят о размерах толпы, как о мере популярности. Помните бесконечную ссору из-за размера инаугурации Трампа и Обамы? Я имею в виду, что здесь буквально никого нет.

Даже прижатые к воротам в пределах видимости здания Капитолия, едва ли есть горстка сторонников Байдена, наряду с небольшой стайкой СМИ, копошащихся и пытающихся найти хоть что-нибудь для съемок.

Жители, у которых есть для этого средства, переехали. Другие остались запертыми в своих домах. И посетители учли разжигание страха и держались подальше. Меня назвали «идиоткой со смертельным желанием» за то, что я приехала сюда, чтобы задокументировать это событие. И хотя это совершенно безопасно, здесь нет свидетелей этого события.

Это должен быть исторический момент для страны. Вместо этого, все похоже на иллюзию, созданную для телевизора, вплоть до флагов, созданных для телевидения, и столбов света на торговом центре.

Город не только полностью заброшен обычными американцами, но и выглядит как военный гарнизон, благодаря 25 000 солдат Национальной гвардии, полиции и секретной службе, размещенным на каждом перекрестке. Многие из них спят в моем отеле, и я не могла желать лучших соседей по комнате. Но их разочарование очевидно. Эти хорошие мужчины и женщины оставили свои дома, семьи и работу, чтобы быть здесь, но с какой целью?

Мы все видим, что угрозы нет. Фейковые новости располагают повторением видеозаписей беспорядков на Капитолийском холме, чтобы увековечить миф о том, что этот город осажден внутренним террором. Округ Колумбия теперь ощущается как одна гигантская сцена, полностью построенная для драмы, созданной самими демократами.

Я бы сказала, что солдат используют в качестве актеров для сцен, для массовок и для создания спецэффектов. Если бы вы захотели создать иллюзию, что администрация Трампа превратила Америку в зону боевых действий, что могло быть лучше, чем сделать округ Колумбия зеленой зоной, построить валы и баррикады и заполнить его войсками, грузовиками и людьми с оружием? Как ни странно, даже в такую военизированную зону Black Lives Matter получают бесплатный пропуск.

Республиканцы, особенно белые республиканцы, запятнаны теперь ярлыком «внутренние террористы», и все они находятся под охраной как таковые. Я чувствую на себе взгляды офицеров в штатском, когда иду по округу Колумбия. Один - фотографирует мое лицо, а затем ускользает. И все же на площади Black Lives Matter, всего в нескольких кварталах от Белого дома, протестующие BLM, похоже, пользуются особыми привилегиями.

Вход в это место остается относительно открытым и гостеприимным, их музыкальная система создает атмосферу вечеринки, а национальной гвардии здесь нет. Как мы оказались в месте, где республиканцы и демократы контролируются по-разному, даже внутри военизированной зоны?

Я чувствую некоторую жалость к командам СМИ, бродящим по одиноким улицам, отчаянно нуждающимся в чем-то, чем они могли бы отплатить своим боссам за финансирование их поездки. Они знают, что должны что-то снимать, но когда ничего нет, что им делать? Как и ожидалось, они прибегают к съемкам Национальной гвардии крупным планом. Это будет душераздирающий материал.

Здесь есть ощущение оцепенения, как будто вы наблюдаете за операцией на своей руке, когда вас обезболивают, но вы все еще можете видеть, как нож режет плоть, и наблюдать за собственным кровотоком. Именно так обстоят дела в Вашингтоне. Без людей нет эмоций. А без эмоций никто ничего не чувствует. И, как и операция, это кажется нереальным.

Именно эмоции делают эти события значимыми. А здесь нечего иметь. Это стерилизованная инаугурация в городе, очищенном войсками гарнизона. Все, что вы чувствуете - это онемение. Байден поднялся на подиум, пустую стойку, обращаясь к торговому центру, лишенному жизни, и говорил о своих надеждах на единство:

Это наш момент кризисов и вызовов. А единство - единственный путь вперед... Начнем сначала. Давайте начнем слушать друг друга, видеть друг друга, слышать друг друга.

Я оглядываюсь на маски и закрытые рты. Я чувствую, как у меня глаза закатываются.

Мы должны отвергнуть культуру, в которой фактами манипулируют и фальсифицируют.

Я вспоминаю чемоданы с бюллетенями, которые вытаскивали из-под столов в Пенсильвании, статистически невероятные свалки бюллетеней в колеблющихся штатах и удивляюсь, как этот старик не подавится своими словами.

Америка должна быть лучше этого. Просто посмотрите вокруг. Здесь мы стоим в тени купола Капитолия. Мы терпели. Мы победили.

Я оглядываюсь, как он нас просит, и вижу, насколько все бесплодно. Этот человек почти что одинок со своей ложью. Здесь не преобладало ничего, ни радость, ни эмоции, и уж тем более воля американского народа.

Когда я иду обратно в свой отель, чувствуя себя готовой сесть с бездомным и разделить его дешевый виски, я встречаю женщину, которая приехала из Техаса, чтобы быть здесь из-за своей любви к Байдену, и потому что она была здесь четыре года назад на марше кисок (женский марш, участницы которого носили шапки с ушками – прим.пер.), в котором она так фантастически провела время.

Она поверить не могла, что она совсем одна, и что город так безлюден. Более того, она не могла достаточно близко подойти, чтобы что-то увидеть или услышать.

Вот вам и призыв Байдена «видеть друг друга, слушать друг друга, слышать друг друга».

Эта бедная женщина не видит живой души. Она мне говорит, что она по-настоящему очень разочарована. Я её обнимаю и говорю, что тоже это чувствую.

Байден просил единства. Возможно, оно выражается в этом. Его сторонники и я едины в нашем разочаровании.

Перевод: Miriam Argaman	Источник
Опубликовано в блоге "Трансляриум"