Дж. Трауб
10 февраля 2016
Шведская эмиграционная служба в Мальмё, южном портовом городе на границе с Данией, занимает квадратное кирпичное здание на окраине города. Я был там в тот день, 19 ноября 2015, когда сотни беженцев, которые были доставлены с железнодорожного вокзала, стояли в очереди на улице, чтобы пройти регистрацию, или сидели внутри, ожидая получить место для ночлега. На стоянке были построены два ряда палаток, чтобы дать ночлег тем, для кого не нашлось другого убежища. Сотни беженцев были отправлены в гостиницы, а еще больше — в аудиториум, рядом со станцией.
Когда летом прошлого года начался кризис беженцев, каждую неделю в Швецию поступало около 1500 человек, ищущих убежища. В августе число удвоилось. В сентябре — снова удвоилось. В октябре оно достигло 10.000 в неделю и оставалось на этом уровне, поскольку наступали холода. Имея население в 9,5 млн, Швеция, как ожидается, примет 190.000 беженцев или 2% от своего населения, удвоив показатели на душу населения, составленные Германией, которая играет ведущую роль в абсорбции огромного количества людей, спасающихся от войны в Сирии, Ираке и других странах.
В тот день, в кафетерии, расположенном позади здания миграционной службы, я встретился с Каримом Абу-Габалем, чиновником службы, ответственным за организованный поток людей из/в Мальмё. Я спросил, куда будут направлены новые беженцы.
Шведская эмиграционная служба в Мальмё, южном портовом городе на границе с Данией, занимает квадратное кирпичное здание на окраине города. Я был там в тот день, 19 ноября 2015, когда сотни беженцев, которые были доставлены с железнодорожного вокзала, стояли в очереди на улице, чтобы пройти регистрацию, или сидели внутри, ожидая получить место для ночлега. На стоянке были построены два ряда палаток, чтобы дать ночлег тем, для кого не нашлось другого убежища. Сотни беженцев были отправлены в гостиницы, а еще больше — в аудиториум, рядом со станцией.
Когда летом прошлого года начался кризис беженцев, каждую неделю в Швецию поступало около 1500 человек, ищущих убежища. В августе число удвоилось. В сентябре — снова удвоилось. В октябре оно достигло 10.000 в неделю и оставалось на этом уровне, поскольку наступали холода. Имея население в 9,5 млн, Швеция, как ожидается, примет 190.000 беженцев или 2% от своего населения, удвоив показатели на душу населения, составленные Германией, которая играет ведущую роль в абсорбции огромного количества людей, спасающихся от войны в Сирии, Ираке и других странах.
В тот день, в кафетерии, расположенном позади здания миграционной службы, я встретился с Каримом Абу-Габалем, чиновником службы, ответственным за организованный поток людей из/в Мальмё. Я спросил, куда будут направлены новые беженцы.
"По состоянию на сегодня", — сказала она устало, "у нас нет жилья. У нас ничего нет".
Частные агентства, с которыми миграционная служба заключила контракты по всей стране, не могли предложить ничего, кроме кроватей. В самом Мальмё палатки были полны. Точно также и аудиториум, и гостиницы. В тот самый момент, Швеция достигла предела своих возможностей. В тот вечер, Майкл Бибервик, старший чиновник миграционной службы, сказал мне:
"Сегодня мы должны были с сожалением проинформировать 40 человек, что мы не сможем найти для них место в Швеции".
Они смогут остаться, если сами найдут для себя место.
Подобная мрачная развязка не была ни предсказана, ни предвидена. Такое огромное количество искателей убежища поступило в Швецию потому, что чиновники не ставили никаких препятствий на их пути, и потому, что шведы гораздо более великодушны к новичкам, чем в других европейских странах. Несколько недель назад, министр иностранных дел Швеции, Маргот Волстром, заявила, что если остальная часть Европы будет продолжать отворачиваться от мигрантов, то «в долгосрочной перспективе наша система рухнет». Крах наступил быстрее, чем она себе представляла. Подавляющее число мигрантов из Сирии, Ирака и других мест подвергли Европу моральному экзамену, подобного которому она не знала с тех пор, как нацисты изгнали миллионы людей из своих домов и отправили в поисках убежища. Европа провалила экзамен. Германия остро осознаёт, что она была автором этого большого кризиса беженцев, приняв бо̀льшую часть из 1 миллиона просителей, которые достигли Европы за последние 18 месяцев. Тем не менее, оргия, устроенная в канун нового 2016 с изнасилованиями и грабежами в Кельне, в котором мигранты приняли большое участие, может заставить канцлера Ангелу Меркель отказаться от открытых дверей. Ее политику щедрости подвергают теперь открытым нападкам ее же собственные министры.
Большинство стран Европы и большая часть мира, как и опасалась Волстром, отвернулись. Этнически однородные народы Восточной Европы вообще отказались принимать каких-либо беженцев. Венгрия, их знаменосец по этому вопросу, построила ограждения вдоль своих границ, чтобы предотвратить всякое проникновение беженцев. Балканские страны, напротив, помогали мигрантам пройти через их территории на запад до середины ноября, когда они начали совместно блокировать искателей убежища, которые не были родом из Ирака, Сирии или Афганистана. Англия согласилась взять только тех беженцев, которые прибывали непосредственно к ее берегам из стран Ближнего Востока. Дания публикует объявления в газетах на арабском языке с предупреждением беженцам о том, что они не будут желанны, и принимает закон, разрешающий чиновникам конфисковывать имущество мигрантов как плату за их лечение. В Соединенных Штатах, где политики хотят эксплуатировать страх терроризма, и нашли восприимчивую аудиторию, Конгресс попытался заблокировать предложение президента Барака Обамы принять 10 000 сирийцев.
И вот Швеция, страна, которая гордится своим великодушием к иностранцам. Во время второй мировой войны, Швеция приняла евреев из Дании, сохранив тем самым значительную часть их популяции. В последние годы шведы приняли иранцев, спасавшихся от шаха, чилийцев, бежавших от генерала Аугусто Пиночета, и эритрейцев, спасавшихся от принудительного призыва в армию. Прием беженцев является частью того, что значит быть шведом. Тем не менее, то, о чем говорила Маргот Волстром, и что оказалось правдой, было то, что Германия, Швеция, Австрия и несколько других уже не могут сами абсорбировать массовый приток. Кризис беженцев, с колоссальными усилиями и мужеством, мог бы стать коллективным триумфом Европы. Вместо этого он стал коллективной неудачей. Это история о непомерной, и, в конечном итоге, нестерпимой цене, которую Швеция заплатила за свой неразделенный идеализм.
Вторая мировая война породила 40 млн беженцев.
Когда я прибыл в миграционную службу после полудня, 50 с лишним человек стояли в очереди, которая вилась снаружи здания в ожидании прохождения интервью, в то время как еще 200-300, ищущих убежища, стояли и сидели внутри, ожидая направления на ночлег. Некоторым недавно прибывшим пришлось подождать день – два, не больше, для регистрации. Беженцы в Германии устроили беспорядки в очереди за продуктами, а условия в лагере беженцев в Кале, Франция, известном как "Джунгли", были весьма мрачными. Атмосфера в Мальмё, напротив, была на удивление тихой и спокойной. Никто не кричал. Не помню, чтобы слышался детский крик. Шведы работали эффективно и чрезвычайно защищали своих подопечных. Мне пришлось уговаривать нескольких чиновников, чтобы получить право поговорить с беженцами, поскольку они боялись нарушения их конфиденциальности. Очередь на интервью потихоньку продвигалась. Чиновники отказались от усилий получить справочную информацию о кандидатах. Теперь интервьюеры просто спрашивали имя, дату рождения, страну исхода, делали фотографии и брали отпечатки пальцев.
Оттуда беженцев направляли на временный объект в Мальмё, прежде чем выделить постоянное место — период, который длится недели две. На этом этапе ими заполнялись преобразованные гостиницы, общежития, спортивные комплексы и казармы по всей Швеции в ожидании судебного решения по их просьбе об убежище. Карима Абу Габаль из миграционной службы сказала мне, что они начали посылать мигрантов в Боден на дальнем севере. "Становится темно и холодно“, — согласилась она. Тем не менее, шведы обещали позаботиться о каждом беженце, пока их ходатайство о предоставлении убежища будет находиться на рассмотрении. Задержка выросли настолько, что этот процесс может занять более года. В этот период, по данным сайта миграционной службы, «"аявитель имеет право на проживание, если он не может обеспечить его себе сам, финансовую поддержку, если у него нет денег, и доступ к медицинской, стоматологической и неотложной медицинской помощи". Их дети имеют такой же доступ к образованию и здравоохранению, как и шведские дети.
Шведская миграционная служба отвечает за решение, кому полагается, а кому не полагается получить убежище. Служба предполагает, что всякий, кто бежит из Сирии, имеет вполне обоснованное опасение преследований или смерти и, таким образом, автоматически принимает такие заявления. Подавляющее большинство иракцев и афганцев также принимаются. Швеция не принимает экономических мигрантов. По этой причине власти не принимают никаких мигрантов из Албании и Косово. В то же время Швеция делает лишь самые скромные усилия, чтобы удостовериться, что отказники фактически остались. Многие (никто не знает, сколько именно) остаются и живут нелегально. Теперь это может измениться. В конце января министр внутренних дел страны поручил миграционной службе депортировать примерно половину заявителей, которым, как предполагается, было отказано. Люди, подобные Диане Янсе, считают, что Швеция должна твердо осуществлять такие приказы, если она хочет позаботиться о тех, кто остается.
Швеция традиционно толковала стандарты для убежища гораздо более либерально, чем большинство ее соседей. Начиная с 2005, Швеция принимала лиц, спасающихся от преследования негосударственных субъектов и правительств, и разрешала всем беженцам привозить с собой членов семьи. (Это правило было также недавно ужесточено). Миграционная служба приняла заявления от тысячи людей из Эритреи, государства хотя и авторитарного, но в настоящее время мирного. Когда я спросил Пьера Каратьяна, представляющего миграционную службу, почему эритрейцам разрешено, он сказал, что это потому, что многие эритрейцы бежали из страны, а не потому, что они соответствовали критериям отбора. Если Швеция вернет их, они будут арестованы. Это, однако, позволяет авторитарному правительству Эритреи вести циничную игру, в которой они позволяют гражданам бежать, а затем требуют, чтобы они платили подоходный налог со своих относительно щедрых доходов за рубежом (своего рода принудительный перевод денег). Мне сказали, что посольства Эритреи отслеживают своих граждан за рубежом и требуют платежей. Такая система гарантирует бесперебойный поток эритрейцев.
Афганистан представляет собой особо сложный случай. В последнее время афганцы пополнили великую реку лиц, ищущих убежища. Страна до такой степени опасна, что многие из ее 32 миллионов граждан имеют разнообразные притязания на убежище. Германия уже в ужасе от перспективы притока новых миллионов, и говорит, что не будет предоставлять убежище тем, кто проживает в относительно безопасных районах Афганистана. Она теперь принимает чуть меньше половины афганских просителей. К концу 2015 число афганцев, желающих получить убежище в Швеции, превысило число иракцев. Многие из них были "несопровождаемые несовершеннолетние", которых поместили в категорию особо охраняемых. Швеция имеет чрезвычайные законы, защищающие несовершеннолетних беженцев, которые прибывают без родителей. Их принимают социальные службы, которые есть при каждом муниципалитете, хотя финансирует федеральное правительство.
Пока я был в Мальмё, я несколько раз посещал большое депо трейлеров, которые располагались позади центрального железнодорожного вокзала, где Красный крест создал информационный центр для несовершеннолетних. Одним из добровольцев был иранец, говорящий на фарси, который служил в качестве переводчика для афганцев. Большинство из них, сказал он, выросли в северо-восточном Иране, куда их семейства бежали в последние годы, чтобы избежать насилия в Афганистане. Там они жили как лица без гражданства, не в состоянии найти работу или школу. Лиза Пеллинг, адвокат беженцев, сказала мне, что Иран вынуждал афганцев отправляться на войну в Сирию. Другие повторяли эту историю. Это казалось маловероятным, поскольку лишь немногие из беженцев шииты, и шиитское правительство Ирана вряд ли представило бы оружие афганским суннитам, чтобы сражаться с суннитами Сирии. (Тем не менее, в последнем докладе Хьюман Райтс Вотч делается заключение, что Иран заплатил некоторым эмигрантам, чтобы они воевали в Сирии, и пригрозил другим депортацией, если они не согласятся на это).
Однако неважно, из Ирана или Афганистана, но это были дети, которые попали в мир страданий. Вальдана Андерссон, чиновница в Мальмё из агентства по социальным вопросам, сказала мне, что многие заявили, что они подверглись сексуальному надругательству пожилыми мужчинами в рамках афганской традиции бача бази, т.е. "мальчишеской игры". Было ли это поводом предоставить им убежище? С юридической точки зрения, это неважно, поскольку Швеция предоставляет убежище практически всем прибывающим как "несовершеннолетним без сопровождения". Однако некоторые из них, безусловно, не являются несовершеннолетними. Поскольку они прибыли без документов, чиновники просто поверили им на слово. Дания, между прочим, проводит тестирование на возраст с помощью несколько бесцеремонной системы с использованием измерения плотности костной ткани. В Швеции, однако, врачи отказались применять тесты, утверждая, что они недостоверны, и что в любом случае, такие тесты представляют собой вторжение в частную жизнь. Андерссон говорит, что "несовершеннолетнему", который выглядит на 30 или около того, «нельзя делить комнату с мальчиками. Поэтому приходится обращаться в миграционную службу в поисках другого жилья для них".
Вернувшись на станцию Красного Креста, я на удивление столкнулся с анти-мигрантским мнением, в том числе, среди добровольцев. Переводчик сказал, что он считает, что многие из вновь прибывших, никогда не смогут интегрировать в либеральное индивидуалистическое общество Швеции. Пограничник сказал мне:
Подобная мрачная развязка не была ни предсказана, ни предвидена. Такое огромное количество искателей убежища поступило в Швецию потому, что чиновники не ставили никаких препятствий на их пути, и потому, что шведы гораздо более великодушны к новичкам, чем в других европейских странах. Несколько недель назад, министр иностранных дел Швеции, Маргот Волстром, заявила, что если остальная часть Европы будет продолжать отворачиваться от мигрантов, то «в долгосрочной перспективе наша система рухнет». Крах наступил быстрее, чем она себе представляла. Подавляющее число мигрантов из Сирии, Ирака и других мест подвергли Европу моральному экзамену, подобного которому она не знала с тех пор, как нацисты изгнали миллионы людей из своих домов и отправили в поисках убежища. Европа провалила экзамен. Германия остро осознаёт, что она была автором этого большого кризиса беженцев, приняв бо̀льшую часть из 1 миллиона просителей, которые достигли Европы за последние 18 месяцев. Тем не менее, оргия, устроенная в канун нового 2016 с изнасилованиями и грабежами в Кельне, в котором мигранты приняли большое участие, может заставить канцлера Ангелу Меркель отказаться от открытых дверей. Ее политику щедрости подвергают теперь открытым нападкам ее же собственные министры.
Большинство стран Европы и большая часть мира, как и опасалась Волстром, отвернулись. Этнически однородные народы Восточной Европы вообще отказались принимать каких-либо беженцев. Венгрия, их знаменосец по этому вопросу, построила ограждения вдоль своих границ, чтобы предотвратить всякое проникновение беженцев. Балканские страны, напротив, помогали мигрантам пройти через их территории на запад до середины ноября, когда они начали совместно блокировать искателей убежища, которые не были родом из Ирака, Сирии или Афганистана. Англия согласилась взять только тех беженцев, которые прибывали непосредственно к ее берегам из стран Ближнего Востока. Дания публикует объявления в газетах на арабском языке с предупреждением беженцам о том, что они не будут желанны, и принимает закон, разрешающий чиновникам конфисковывать имущество мигрантов как плату за их лечение. В Соединенных Штатах, где политики хотят эксплуатировать страх терроризма, и нашли восприимчивую аудиторию, Конгресс попытался заблокировать предложение президента Барака Обамы принять 10 000 сирийцев.
И вот Швеция, страна, которая гордится своим великодушием к иностранцам. Во время второй мировой войны, Швеция приняла евреев из Дании, сохранив тем самым значительную часть их популяции. В последние годы шведы приняли иранцев, спасавшихся от шаха, чилийцев, бежавших от генерала Аугусто Пиночета, и эритрейцев, спасавшихся от принудительного призыва в армию. Прием беженцев является частью того, что значит быть шведом. Тем не менее, то, о чем говорила Маргот Волстром, и что оказалось правдой, было то, что Германия, Швеция, Австрия и несколько других уже не могут сами абсорбировать массовый приток. Кризис беженцев, с колоссальными усилиями и мужеством, мог бы стать коллективным триумфом Европы. Вместо этого он стал коллективной неудачей. Это история о непомерной, и, в конечном итоге, нестерпимой цене, которую Швеция заплатила за свой неразделенный идеализм.
Вторая мировая война породила 40 млн беженцев.
Многие, кто совершили коварное путешествие из разрушенных городов и деревень Центральной и Восточной Европы, получили гуманный прием. Другие, в числе которых были многие евреи, были отправлены обратно на родину, и часто там погибали. Когда Европа восстановилась после войны, обязанность принимать беженцев была закреплена в таких основополагающих документах, как Конвенция по правам человека, Конвенция о статусе беженцев и Всеобщая декларация прав человека. Подписавшие обязывались не возвращать назад беженцев из "обоснованных опасений, что они могут стать жертвами преследований". Были созданы такие организации, как Верховный комиссариат ООН по делам беженцев для обеспечения того, чтобы государства выполняли эти обязательства. Право на убежище было понимаемо как универсальный принцип, который будет соблюден всеми цивилизованными странами. Европейцы добросовестно выполнили свое обещание, когда приняли сотни тысяч людей, которые бежали от коммунистического гнета в Восточной Европе. Соединенные Штаты, со своей стороны, согласились на прием почти полумиллиона человек, покинувших Вьетнам после падения Юга в 1975.
Швеции не нужно было подписывать никакие договоры, хотя она их подписала, чтобы показать свою приверженность проблеме беженцев. Пар Фрохнерт, соредактор книги по политике Швеции относительно беженцев, английский перевод которой вышел под названием "Достижение страны надежды", говорит, что хотя Швеция ревниво охраняла свою этническую однородность на протяжении всех тридцатых годов, в 1942 страна начала принимать норвежцев, спасавшихся от нацистов. Потом — эстонцев и других балтов, а затем — датских евреев. После войны в Швеции начали строить социальное демократическое государство, и готовность принимать беженцев стала символом национальной приверженности моральному принципу. Швеция построила систему, призванную предлагать беженцам обширные социальные выгоды, которые шведы имели для себя — жилье, здравоохранение, высокое качество образования, охрану матери и ребенка и страхование на случай безработицы. В 1980-х Швеция приняла не только иранцев и эритрейцев, но и сомалийцев и курдов. Более 100 000 бывших югославов, главным образом, боснийцев, прибыли в девяностых годах. К этому времени Швеция уже принимала около 40.000 беженцев год. В последние годы этот показатель стал ближе к 80.000 — чуть больше, чем приток в Соединенные Штаты, которые также видят себя мировым убежищем от тирании, но с населением почти в 35 раз больше.
Система работала или, по крайней мере, был шведский консенсус. В Стокгольме я встретился с Лайзой Пеллинг, которая исследовала проблемы беженцев в группе Арена, мозгового центра, связанного с крупнейшими профсоюзами Швеции. Пеллинг когда-то работала секретарем Международного молодежного крыла социал-демократов и во многом является частью консенсуса, ориентированного на постепенное создание прогрессивного истеблишмента, который управляет Швецией сегодня.
Швеции не нужно было подписывать никакие договоры, хотя она их подписала, чтобы показать свою приверженность проблеме беженцев. Пар Фрохнерт, соредактор книги по политике Швеции относительно беженцев, английский перевод которой вышел под названием "Достижение страны надежды", говорит, что хотя Швеция ревниво охраняла свою этническую однородность на протяжении всех тридцатых годов, в 1942 страна начала принимать норвежцев, спасавшихся от нацистов. Потом — эстонцев и других балтов, а затем — датских евреев. После войны в Швеции начали строить социальное демократическое государство, и готовность принимать беженцев стала символом национальной приверженности моральному принципу. Швеция построила систему, призванную предлагать беженцам обширные социальные выгоды, которые шведы имели для себя — жилье, здравоохранение, высокое качество образования, охрану матери и ребенка и страхование на случай безработицы. В 1980-х Швеция приняла не только иранцев и эритрейцев, но и сомалийцев и курдов. Более 100 000 бывших югославов, главным образом, боснийцев, прибыли в девяностых годах. К этому времени Швеция уже принимала около 40.000 беженцев год. В последние годы этот показатель стал ближе к 80.000 — чуть больше, чем приток в Соединенные Штаты, которые также видят себя мировым убежищем от тирании, но с населением почти в 35 раз больше.
 |
| Somali refugees practice the winter sport of Bandy on Sept. 24, 2013, in Borlaenge, Sweden, after having formed a national Somali team in their adopted home. (Jonathan Nackstrand/AFP/Getty Images) |
"Когда прибыли боснийцы", — отмечает она, "люди думали, что они принесут свою войну в шведские пригороды. Там неонацисты маршировали по улицам. Экономика находилась на самом низком уровне с 1930"
"В настоящее время", — говорит она, "боснийцы являются министрами в нашем правительстве, они наши врачи, наши соседи".
Шведы особенно гордятся тем, что они так успешно интегрировали мусульманское население. Пеллинг была уверена в том, что новая волна сирийцев, иракцев и прочих будет такой же простой. Казалось, совершенно невежливо отмечать, что, в среднем, боснийцы были более образованными, чем новоприбывшие , и практикуют умеренную версию Ислама.
Швеция — единственная страна, в которой я провел длительное время, и в которой средний житель настроен более идеалистически, чем я. Заботливые волонтеры ждали, чтобы помочь искателям убежища на центральном вокзале в Стокгольме, даже несмотря на то, что практически всех беженцев оформляли в Мальмё, где Красный Крест занимал гораздо большую площадь за железнодорожным вокзалом. Все казалось спокойным, жизнерадостным, организованным. Когда я высказывал вслух беспокойство, что страна несется с обрыва, меня успокаивали, что Швеция делала это и раньше, и то же самое или нечто подобное она будет делать снова. Было само собой разумеющимся, что Швеция получает свою выгоду от приверженности делу предоставления жилья тем, кто в нем нуждается. Арон Эцлер, генсек левой партии (бывшей коммунистической партии) сказал мне, что беженцы "помогли нам построить Швецию, какую мы хотели". Он имел в виду, что беженцы стали хорошими шведами, и что социал-демократическая модель была бы немыслима без обязательства их принимать. Однако разве работа по интеграции новой волны ищущих убежища не была значительно труднее, разрушительнее и разорительнее? "Сильное государство может заботиться о многих вещах", — успокоил меня Эцлер.
И все-таки прошлое может стать плохим руководством для настоящего. Те 160,000 ищущих убежища, которые прибыли в прошлом году в Швецию, составляют двойное количество от того, что ожидалось ранее. Я встречался со многими критиками, готовыми задать невежливые вопросы о том, смогут ли шведы позволить себе предоставлять щедрые льготы такому большому населению; смогут ли они интегрировать такое большое количество вновь прибывших с низким уровнем квалификации; сможет ли прогрессивная и чрезвычайно светская страна подготовить к жизни в обществе прибывшее поколение консервативных мусульман. И это было еще до событий в Кёльне.
Диана Янсе, бывший дипломат, а теперь старший советник по внешнеполитическим вопросам от Умеренной партии (которую шведы считают "консервативной"), подчеркнула, что последние поколения беженцев, принятых Швецией, в том числе, сомалийцы, были особенно неудачными в своем присоединении к рынку труда. Каким образом, спрашивает она, будут 10.000-20.000 молодых афганцев, въехавших в Швецию как «несовершеннолетние без сопровождения», оплачивать тариф? Как они себя поведут при виртуальном отсутствии молодых афганских женщин? Но едва ли она могла бы поднять эти вопросы в политической дискуссии.
Швеция — единственная страна, в которой я провел длительное время, и в которой средний житель настроен более идеалистически, чем я. Заботливые волонтеры ждали, чтобы помочь искателям убежища на центральном вокзале в Стокгольме, даже несмотря на то, что практически всех беженцев оформляли в Мальмё, где Красный Крест занимал гораздо большую площадь за железнодорожным вокзалом. Все казалось спокойным, жизнерадостным, организованным. Когда я высказывал вслух беспокойство, что страна несется с обрыва, меня успокаивали, что Швеция делала это и раньше, и то же самое или нечто подобное она будет делать снова. Было само собой разумеющимся, что Швеция получает свою выгоду от приверженности делу предоставления жилья тем, кто в нем нуждается. Арон Эцлер, генсек левой партии (бывшей коммунистической партии) сказал мне, что беженцы "помогли нам построить Швецию, какую мы хотели". Он имел в виду, что беженцы стали хорошими шведами, и что социал-демократическая модель была бы немыслима без обязательства их принимать. Однако разве работа по интеграции новой волны ищущих убежища не была значительно труднее, разрушительнее и разорительнее? "Сильное государство может заботиться о многих вещах", — успокоил меня Эцлер.
И все-таки прошлое может стать плохим руководством для настоящего. Те 160,000 ищущих убежища, которые прибыли в прошлом году в Швецию, составляют двойное количество от того, что ожидалось ранее. Я встречался со многими критиками, готовыми задать невежливые вопросы о том, смогут ли шведы позволить себе предоставлять щедрые льготы такому большому населению; смогут ли они интегрировать такое большое количество вновь прибывших с низким уровнем квалификации; сможет ли прогрессивная и чрезвычайно светская страна подготовить к жизни в обществе прибывшее поколение консервативных мусульман. И это было еще до событий в Кёльне.
Диана Янсе, бывший дипломат, а теперь старший советник по внешнеполитическим вопросам от Умеренной партии (которую шведы считают "консервативной"), подчеркнула, что последние поколения беженцев, принятых Швецией, в том числе, сомалийцы, были особенно неудачными в своем присоединении к рынку труда. Каким образом, спрашивает она, будут 10.000-20.000 молодых афганцев, въехавших в Швецию как «несовершеннолетние без сопровождения», оплачивать тариф? Как они себя поведут при виртуальном отсутствии молодых афганских женщин? Но едва ли она могла бы поднять эти вопросы в политической дискуссии.
"У нас на шведском языке есть выражение "asiktskorridor", — говорит она. "Это означает "мнение коридора" — т.е. взгляды, за рамки которых вы не можете выходить".
Просто спросить, может ли сегодня Швеция интегрировать афганцев, как она это делала с боснийцами 20 лет назад, подвергло бы риску быть обвиненным в расизме.
За несколько недель до моего приезда в Швецию, правительство начало делать кое-какие корректировки своей политики в отношении беженцев. Несмотря на Шенгенский юридический режим Европейского союза, разрешающий бесплатный проезд между 26 странами, Швеция учредила временную (и, таким образом, несовместимую с Шенгеном) программу проверки документов каждого, кто достигает ее границ на поезде, и небольшой части тех, кто прибывает на автомобиле. Это не повлияло на число беженцев, хотя в этом крылось бюрократическое достоинство проверки практически всех, кто въезжал через Мальмё, первого города в Швеции, в который прибывает всякий, кто едет из Дании на поезде или автомашине.
Police escort refugees from the Hyllie train station in Malmo to the Swedish Migration Agency on Nov. 19, 2015. (Johan Nilsson/AFP/Getty Images)
Беженцы были встречены в Мальмё, первой станции на датской границе, несколькими десятками исключительно вежливых погранполицейских, невооруженных мужчин и женщин, безупречно владеющих английским языком. Там беженцев сопроводили к колонне автобусов, которые доставили их в офис миграционной службы в Мальмё. Офис укомплектован целым штатом отзывчивых молодых людей, а также переводчиков, говорящих на арабском, дари, пушту, сомали и тигре — государственном языке Эритреи. Нервные беженцы размахивали смятыми бумагами перед всяким, кто выглядел как чиновники. Я разговорился с иракцем по имени Валид Али Эдо, или, скорее, с дядей Эдо, Фаресом Критом, который эмигрировал в Швецию несколькими годами раньше и переводил для него. Эдо был езидом из Мосула. Езиды практикуют синкретическую религию, которую Исламское государство рассматривает как ересь, гораздо хуже, чем иудаизм или христианство. Когда экстремисты Исламского государства достигли их района в 2014, они начали систематически убивать мужчин езидов и насиловать и порабощать их женщин. Эдо, его жена и трое маленьких детей убежали из города, а потом перебрались в Дохук в 50-ти милях к северу в иракском Курдистане. Через год они добрались до Диарбакира, в Юго-Восточной Турции, заплатив $3000, чтобы их вывезли на лодке в Грецию, а затем пересекали Европу пешком, на машине и на поезде. Крит убедил их приехать в Швецию.
Я спросил Эдо, почему он не остался в Диярбакире. Крит передал мой вопрос, а затем шепотом ответил:
За несколько недель до моего приезда в Швецию, правительство начало делать кое-какие корректировки своей политики в отношении беженцев. Несмотря на Шенгенский юридический режим Европейского союза, разрешающий бесплатный проезд между 26 странами, Швеция учредила временную (и, таким образом, несовместимую с Шенгеном) программу проверки документов каждого, кто достигает ее границ на поезде, и небольшой части тех, кто прибывает на автомобиле. Это не повлияло на число беженцев, хотя в этом крылось бюрократическое достоинство проверки практически всех, кто въезжал через Мальмё, первого города в Швеции, в который прибывает всякий, кто едет из Дании на поезде или автомашине.
Police escort refugees from the Hyllie train station in Malmo to the Swedish Migration Agency on Nov. 19, 2015. (Johan Nilsson/AFP/Getty Images)
Беженцы были встречены в Мальмё, первой станции на датской границе, несколькими десятками исключительно вежливых погранполицейских, невооруженных мужчин и женщин, безупречно владеющих английским языком. Там беженцев сопроводили к колонне автобусов, которые доставили их в офис миграционной службы в Мальмё. Офис укомплектован целым штатом отзывчивых молодых людей, а также переводчиков, говорящих на арабском, дари, пушту, сомали и тигре — государственном языке Эритреи. Нервные беженцы размахивали смятыми бумагами перед всяким, кто выглядел как чиновники. Я разговорился с иракцем по имени Валид Али Эдо, или, скорее, с дядей Эдо, Фаресом Критом, который эмигрировал в Швецию несколькими годами раньше и переводил для него. Эдо был езидом из Мосула. Езиды практикуют синкретическую религию, которую Исламское государство рассматривает как ересь, гораздо хуже, чем иудаизм или христианство. Когда экстремисты Исламского государства достигли их района в 2014, они начали систематически убивать мужчин езидов и насиловать и порабощать их женщин. Эдо, его жена и трое маленьких детей убежали из города, а потом перебрались в Дохук в 50-ти милях к северу в иракском Курдистане. Через год они добрались до Диарбакира, в Юго-Восточной Турции, заплатив $3000, чтобы их вывезли на лодке в Грецию, а затем пересекали Европу пешком, на машине и на поезде. Крит убедил их приехать в Швецию.
Я спросил Эдо, почему он не остался в Диярбакире. Крит передал мой вопрос, а затем шепотом ответил:
«Он говорит: "Я не могу жить с мусульманами".
Я указал, что Диарбекир был во многом курдским городом. Крит, смеясь, сказал мне:
"У вас есть черная и белая собаки, но обе они собаки".Учитывая шведскую сверхчувствительность к этническим стереотипам, я надеюсь, что Эдо не приводил это выражение в своем интервью на предоставление убежища.
Когда я прибыл в миграционную службу после полудня, 50 с лишним человек стояли в очереди, которая вилась снаружи здания в ожидании прохождения интервью, в то время как еще 200-300, ищущих убежища, стояли и сидели внутри, ожидая направления на ночлег. Некоторым недавно прибывшим пришлось подождать день – два, не больше, для регистрации. Беженцы в Германии устроили беспорядки в очереди за продуктами, а условия в лагере беженцев в Кале, Франция, известном как "Джунгли", были весьма мрачными. Атмосфера в Мальмё, напротив, была на удивление тихой и спокойной. Никто не кричал. Не помню, чтобы слышался детский крик. Шведы работали эффективно и чрезвычайно защищали своих подопечных. Мне пришлось уговаривать нескольких чиновников, чтобы получить право поговорить с беженцами, поскольку они боялись нарушения их конфиденциальности. Очередь на интервью потихоньку продвигалась. Чиновники отказались от усилий получить справочную информацию о кандидатах. Теперь интервьюеры просто спрашивали имя, дату рождения, страну исхода, делали фотографии и брали отпечатки пальцев.
Оттуда беженцев направляли на временный объект в Мальмё, прежде чем выделить постоянное место — период, который длится недели две. На этом этапе ими заполнялись преобразованные гостиницы, общежития, спортивные комплексы и казармы по всей Швеции в ожидании судебного решения по их просьбе об убежище. Карима Абу Габаль из миграционной службы сказала мне, что они начали посылать мигрантов в Боден на дальнем севере. "Становится темно и холодно“, — согласилась она. Тем не менее, шведы обещали позаботиться о каждом беженце, пока их ходатайство о предоставлении убежища будет находиться на рассмотрении. Задержка выросли настолько, что этот процесс может занять более года. В этот период, по данным сайта миграционной службы, «"аявитель имеет право на проживание, если он не может обеспечить его себе сам, финансовую поддержку, если у него нет денег, и доступ к медицинской, стоматологической и неотложной медицинской помощи". Их дети имеют такой же доступ к образованию и здравоохранению, как и шведские дети.
 |
| Refugees play outside a shelter in Sundbyberg, northwest of Stockholm, on Oct. 13, 2015. (Jonathan Nackstrand/AFP/Getty Images |
Швеция традиционно толковала стандарты для убежища гораздо более либерально, чем большинство ее соседей. Начиная с 2005, Швеция принимала лиц, спасающихся от преследования негосударственных субъектов и правительств, и разрешала всем беженцам привозить с собой членов семьи. (Это правило было также недавно ужесточено). Миграционная служба приняла заявления от тысячи людей из Эритреи, государства хотя и авторитарного, но в настоящее время мирного. Когда я спросил Пьера Каратьяна, представляющего миграционную службу, почему эритрейцам разрешено, он сказал, что это потому, что многие эритрейцы бежали из страны, а не потому, что они соответствовали критериям отбора. Если Швеция вернет их, они будут арестованы. Это, однако, позволяет авторитарному правительству Эритреи вести циничную игру, в которой они позволяют гражданам бежать, а затем требуют, чтобы они платили подоходный налог со своих относительно щедрых доходов за рубежом (своего рода принудительный перевод денег). Мне сказали, что посольства Эритреи отслеживают своих граждан за рубежом и требуют платежей. Такая система гарантирует бесперебойный поток эритрейцев.
Афганистан представляет собой особо сложный случай. В последнее время афганцы пополнили великую реку лиц, ищущих убежища. Страна до такой степени опасна, что многие из ее 32 миллионов граждан имеют разнообразные притязания на убежище. Германия уже в ужасе от перспективы притока новых миллионов, и говорит, что не будет предоставлять убежище тем, кто проживает в относительно безопасных районах Афганистана. Она теперь принимает чуть меньше половины афганских просителей. К концу 2015 число афганцев, желающих получить убежище в Швеции, превысило число иракцев. Многие из них были "несопровождаемые несовершеннолетние", которых поместили в категорию особо охраняемых. Швеция имеет чрезвычайные законы, защищающие несовершеннолетних беженцев, которые прибывают без родителей. Их принимают социальные службы, которые есть при каждом муниципалитете, хотя финансирует федеральное правительство.
 |
| Swedish Red Cross members wait to welcome refugees in Malmo central station, on Sept. 10, 2015. (Recep Yasar/Anadolu Agency/Getty Images) |
Однако неважно, из Ирана или Афганистана, но это были дети, которые попали в мир страданий. Вальдана Андерссон, чиновница в Мальмё из агентства по социальным вопросам, сказала мне, что многие заявили, что они подверглись сексуальному надругательству пожилыми мужчинами в рамках афганской традиции бача бази, т.е. "мальчишеской игры". Было ли это поводом предоставить им убежище? С юридической точки зрения, это неважно, поскольку Швеция предоставляет убежище практически всем прибывающим как "несовершеннолетним без сопровождения". Однако некоторые из них, безусловно, не являются несовершеннолетними. Поскольку они прибыли без документов, чиновники просто поверили им на слово. Дания, между прочим, проводит тестирование на возраст с помощью несколько бесцеремонной системы с использованием измерения плотности костной ткани. В Швеции, однако, врачи отказались применять тесты, утверждая, что они недостоверны, и что в любом случае, такие тесты представляют собой вторжение в частную жизнь. Андерссон говорит, что "несовершеннолетнему", который выглядит на 30 или около того, «нельзя делить комнату с мальчиками. Поэтому приходится обращаться в миграционную службу в поисках другого жилья для них".
Вернувшись на станцию Красного Креста, я на удивление столкнулся с анти-мигрантским мнением, в том числе, среди добровольцев. Переводчик сказал, что он считает, что многие из вновь прибывших, никогда не смогут интегрировать в либеральное индивидуалистическое общество Швеции. Пограничник сказал мне:
"Прошлым летом, моя бабушка чуть не умерла в больнице от голода, а мигранты получали бесплатную пищу и медицинское обслуживание. Я думаю, что работа правительства заключается в том, чтобы прежде всего проявлять заботу о своих собственных гражданах, и только потом помогать другим".
Я уже слышал эту точку зрения раньше, в Венгрии, европейской стране, наиболее враждебно настроенной к беженцам, в противоположность Швеции. У Европы не было экономического роста почти десять лет. Вряд ли можно придумать худший момент, чтобы просить граждан о пожертвованиях от имени аутсайдеров. В Соединенных Штатах, где рост был положительным, фонтан благотворительности также иссяк.
Как оказалось, я прибыл в Швецию в тот самый момент, когда запас доброй воли практически закончился.
Как оказалось, я прибыл в Швецию в тот самый момент, когда запас доброй воли практически закончился.
Опрос в начале ноября показал, что 41% шведов считает, что страна принимает слишком много беженцев, по сравнению с 29% в сентябре. Другие исследования показали, что старые, менее образованные люди, имеют более негативные взгляды насчет беженцев, чем более образованная молодежь. Несколько экстремистов решили взять этот вопрос в свои руки. В октябре было пять нападений поджигателей на постройки, отведенные под жилье для беженцев. Шведские власти так нервничали, что мне не разрешили посмотреть ни один из объектов для несовершеннолетних в Мальмё, дабы я непреднамеренно не раскрыл адрес. Когда я сказал Пауле Билер, члену парламента от демократической партии Швеции, выступающей против иммигрантов, что большинство шведов, по-видимому, приветствуют беженцев, она ввернула:
"Это в основном шведы, которые еще не сталкивались с ними. Это высокопоставленные политики и журналисты, которые живут в центре Стокгольма".
Это преувеличение: шведы оказались удивительно готовы принять бремя, которое большинство других европейцев хотели бы с себя снять. Тем не менее, интеллигенция в целом считает прием беженцев новым вкладом в шведское разнообразие и пестроту, в то время как простые шведы размышляют более прозаическим образом.
Реакция против беженцев наполнила паруса не только шведских демократов, как и всей Европы. Теперь крайне правые партии получают самые высокие рейтинги в опросах во Франции, Швейцарии, Австрии и других странах. Опрос в августе обнаружил, что многие шведы больше не отождествляют себя с демократами. Это повергло в ужас правящую социал-демократию и умеренных, которые установили между собой жесткий альянс для того, чтобы не дать демократам Швеции придти к власти.
Как и другие правые партии в Европе, демократы Швеции пытались в последние годы отойти от своего бандитского и квази фашистского происхождения. Билер, дочь польских евреев, просто отпрянула, когда я сравнил эту партию с Национальным Фронтом Франции, партией, пропитанной антисемитизмом. Однако демократы Швеции ужесточили свою линию в отношении беженцев. В ноябре прошлого года, группа членов партии ездила на Лесбос, греческий остров, который служит главным транзитным пунктом для беженцев, прибывающих из Турции, чтобы распространять там листовки, которые противоречат шведкой доброжелательности. Листовки предупреждали, что шведское общество никогда не примет принудительные браки и полигамию, что неприкрыто означает Ислам, и что беженцы будут размещены в палатках, а затем депортированы. Это предсказание может оказаться точным.
В отличие от американцев, шведы не упоминают о терроризме, когда ставят под сомнение достоинства приема искателей убежища. Я прибыл в страну через несколько дней после нападения в Париже и ожидал услышать яростные споры по вопросам национальной безопасности и опасности, порождаемой новичками. Однако никто даже не поднял этот вопрос. Швеция не имела серьезных нападений на своей земле. Настроения нации изменились бы очень быстро, если бы они имели место. Однако вопрос, который возникает в Швеции, Германии, Венгрии и по всей Европе — это вопрос о национальной интеграции. Как добавление 150.000 беженцев, имеющих иную культуру, изменит Швецию?
Паула Билер от шведских демократов описывает саму себя как «националистку», которая боится, что все более мультикультурная Швеция стоит перед опасностью потерять свою идентичность — «чувство, что вы живете в обществе, которое является также вашим домом». Билер возражает не против самих эмигрантов, а против официальной государственной идеологии интеграции, которая просит не только шведов, но и вновь прибывших интегрироваться в мир, который отличается разнообразием и делает Швецию великолепной мозаикой. Должны ли коренные шведы думать о своей собственной, чрезвычайно глубокой тысячелетней культуре, как просто об одном из многих национальных черт? Томас Гур, широко известный критик политики открытых дверей Швеции, говорит, что именно такая реакция и составляет популярность демократов Швеции.
Стало больше инстинктивного страха, который не может быть выражен в "коридоре мнений".
Реакция против беженцев наполнила паруса не только шведских демократов, как и всей Европы. Теперь крайне правые партии получают самые высокие рейтинги в опросах во Франции, Швейцарии, Австрии и других странах. Опрос в августе обнаружил, что многие шведы больше не отождествляют себя с демократами. Это повергло в ужас правящую социал-демократию и умеренных, которые установили между собой жесткий альянс для того, чтобы не дать демократам Швеции придти к власти.
Как и другие правые партии в Европе, демократы Швеции пытались в последние годы отойти от своего бандитского и квази фашистского происхождения. Билер, дочь польских евреев, просто отпрянула, когда я сравнил эту партию с Национальным Фронтом Франции, партией, пропитанной антисемитизмом. Однако демократы Швеции ужесточили свою линию в отношении беженцев. В ноябре прошлого года, группа членов партии ездила на Лесбос, греческий остров, который служит главным транзитным пунктом для беженцев, прибывающих из Турции, чтобы распространять там листовки, которые противоречат шведкой доброжелательности. Листовки предупреждали, что шведское общество никогда не примет принудительные браки и полигамию, что неприкрыто означает Ислам, и что беженцы будут размещены в палатках, а затем депортированы. Это предсказание может оказаться точным.
В отличие от американцев, шведы не упоминают о терроризме, когда ставят под сомнение достоинства приема искателей убежища. Я прибыл в страну через несколько дней после нападения в Париже и ожидал услышать яростные споры по вопросам национальной безопасности и опасности, порождаемой новичками. Однако никто даже не поднял этот вопрос. Швеция не имела серьезных нападений на своей земле. Настроения нации изменились бы очень быстро, если бы они имели место. Однако вопрос, который возникает в Швеции, Германии, Венгрии и по всей Европе — это вопрос о национальной интеграции. Как добавление 150.000 беженцев, имеющих иную культуру, изменит Швецию?
Паула Билер от шведских демократов описывает саму себя как «националистку», которая боится, что все более мультикультурная Швеция стоит перед опасностью потерять свою идентичность — «чувство, что вы живете в обществе, которое является также вашим домом». Билер возражает не против самих эмигрантов, а против официальной государственной идеологии интеграции, которая просит не только шведов, но и вновь прибывших интегрироваться в мир, который отличается разнообразием и делает Швецию великолепной мозаикой. Должны ли коренные шведы думать о своей собственной, чрезвычайно глубокой тысячелетней культуре, как просто об одном из многих национальных черт? Томас Гур, широко известный критик политики открытых дверей Швеции, говорит, что именно такая реакция и составляет популярность демократов Швеции.
Стало больше инстинктивного страха, который не может быть выражен в "коридоре мнений".
"Вы не можете говорить о таких понятиях, как брак, позор, честь", — говорит Гур. "Нельзя говорить о социальном доверии".
Опасением является, что последние поколения беженцев изолированы от шведской жизни, как это случилось с североафриканцами во французских пригородах, трущобах, которые стали инкубаторами отчуждения для многих североафриканских иммигрантов. Гур говорит, что 20 лет назад, в Швеции было всего три жилых района, где значительное число граждан не работали и не имели доступа к хорошим школам — незаменимому инструменту социальной мобильности Швеции в экономике хай-тека. Теперь это число, как он говорит, достигло 186. Я посетил несколько из этих мест в Мальмё, и они выглядели намного чище, меньше и безопаснее, чем любой американский город. Однако для Швеции это что-то новое и тревожное.
Что совершенно справедливо, так это то, что беженцам нужно слишком много времени, чтобы присоединиться к рабочей силе, и гораздо большее количество их остаются безработными, чем коренных шведов. Тино Санандажи, экономист и такой критик политики в отношении беженцев, что ее работа стала настолько противоречивой в шведских СМИ, что она попросила меня не называть его университет, говорит, что по сравнению с 82% взрослых шведов, которые работают, только 52% иммигрантов из незападных стран заняты — разрыв, который быстро растет в последние годы. (Поскольку практически все шведские иммигранты прибыли в качестве беженцев, два слова часто взаимозаменяемы) Хотя лишь одна пятая часть шведов не окончила среднюю школу, среди иммигрантов таких одна треть. Санандажи указывает, что следствием для щедрой Швеции является резкое увеличение социальных выплат, 60% которых идет на иммигрантов. Сандаджи предсказывает, что новых беженцев будет труднее устраивать, чем их непосредственных предшественников. Несмотря на многочисленные сообщения, что сирийские беженцы происходят в основном из образованного среднего класса, статистические данные шведской миграционной службы показывают, что половина прибывших не имеет диплом средней школы, а одна треть не поднялась выше девятого класса. Эти цифры еще выше для афганских "несопровождаемых несовершеннолетних".
Наблюдение, которое в Соединенных Штатах является теперь само собой разумеющимся, говорит, что эти показатели имеют значение, поскольку они передаются через культуру и могут быть изменены социальными учреждениями только частично. В Швеции такое мнение считается формой расизма, а также косвенным признанием провала. Низкий уровень достижения результатов находится "не в ДНК людей", — говорит Арон Эцлер от левой партии.
Что совершенно справедливо, так это то, что беженцам нужно слишком много времени, чтобы присоединиться к рабочей силе, и гораздо большее количество их остаются безработными, чем коренных шведов. Тино Санандажи, экономист и такой критик политики в отношении беженцев, что ее работа стала настолько противоречивой в шведских СМИ, что она попросила меня не называть его университет, говорит, что по сравнению с 82% взрослых шведов, которые работают, только 52% иммигрантов из незападных стран заняты — разрыв, который быстро растет в последние годы. (Поскольку практически все шведские иммигранты прибыли в качестве беженцев, два слова часто взаимозаменяемы) Хотя лишь одна пятая часть шведов не окончила среднюю школу, среди иммигрантов таких одна треть. Санандажи указывает, что следствием для щедрой Швеции является резкое увеличение социальных выплат, 60% которых идет на иммигрантов. Сандаджи предсказывает, что новых беженцев будет труднее устраивать, чем их непосредственных предшественников. Несмотря на многочисленные сообщения, что сирийские беженцы происходят в основном из образованного среднего класса, статистические данные шведской миграционной службы показывают, что половина прибывших не имеет диплом средней школы, а одна треть не поднялась выше девятого класса. Эти цифры еще выше для афганских "несопровождаемых несовершеннолетних".
Наблюдение, которое в Соединенных Штатах является теперь само собой разумеющимся, говорит, что эти показатели имеют значение, поскольку они передаются через культуру и могут быть изменены социальными учреждениями только частично. В Швеции такое мнение считается формой расизма, а также косвенным признанием провала. Низкий уровень достижения результатов находится "не в ДНК людей", — говорит Арон Эцлер от левой партии.
"Люди меняются, меняются культуры. Общество для того и существует, чтобы дать людям инструменты".
Шведы имеют все основания верить в свою социал-демократическую модель, и, похоже, они уверены в том, что она может снова сделать то, что она делала раньше. Практически все, кто на стороне беженцев, с кем я говорил, настаивали, что Швеция не платит цену за свою открытую защиту беженцев, а, скорее, получает выгоды, хотя и не сразу. Я часто спрашивал, какую работу это новое поколение новичков собирается выполнять? В Швеции практически нет работы для чернорабочих. Я никогда не видел более автоматизированной, "сделай сам" экономики. (Вы не только обязаны проверить самого себя в аэропорту, но и отсканировать свой собственный чемодан). Ответ всегда один: стареющее население Швеции требует дать больше возможностей для трудоустройства для личной медико-санитарной помощи. Может, это и верно, хотя старики в Швеции кажутся ужасно самодостаточными. Вы не можете толкать чью-то инвалидную коляску, если человек намерен сам пересечь улицу.
Еще до того, как Швеция нажала на тормоза, стало казаться, что страна устроила сама себе экзамен, который не смогла пройти.
Еще до того, как Швеция нажала на тормоза, стало казаться, что страна устроила сама себе экзамен, который не смогла пройти.
Финансовые расходы, даже для одной из богатейших стран Европы, были огромными. В следующем году Швеция планирует потратить на беженцев около 7% своего бюджета — $100 миллиардов. Реальная сумма даже несколько выше, поскольку в нее не включена стоимость обучения и профессиональной подготовки тех, кто уже получил убежище. В любом случае, это в два раза превышает бюджет 2015. Откуда будут взяты дополнительные средства? Пока это не ясно, но поскольку стоимость обслуживания беженцев считается формой помощи в целях развития, чтобы восполнить разницу, Швеция уже сократила 30% бюджета на очень щедрую иностранную помощь, которая во многом укрепляла те самые страны, из которых в настоящее время бегут люди. Другие европейские доноры, включая Норвегию, поступили так же.
Проблема беженцев расколола благовоспитанный консенсус Швеции, поскольку на памяти нет другого вопроса. Ивар Aрпи, обозреватель из ежедневной газеты Свенска Дагбладет и неутомимый критик политики страны в отношении беженцев, сказал мне:
Проблема беженцев расколола благовоспитанный консенсус Швеции, поскольку на памяти нет другого вопроса. Ивар Aрпи, обозреватель из ежедневной газеты Свенска Дагбладет и неутомимый критик политики страны в отношении беженцев, сказал мне:
"Из-за этого люди потеряли друзей. Члены семьи не разговаривают друг с другом. У меня были мучительные споры с моей матерью и сестренкой".
Очень трудно найти золотую середину между "мы должны" и "мы не можем". Одна из тех, с кем мне довелось говорить, была Диана Янсе из партии Умеренных. Я спросил ее, не опасается ли она, что Швеция собирается совершить самоубийство. "Это открытый вопрос", — ответила Янсе. Она обеспокоена тем, что стоимость шведской щедрости только начинает обозначаться, и никто еще не позаботился ее просчитать Она только что узнала, что право на 450-дневный отпуск родителям на каждого ребенка, которое закреплено в шведском законодательстве, также распространяется и на женщин, которые прибывают в страну с детьми в возрасте до 7 лет. Беженцы могут претендовать на несколько лет оплаченного отпуска, даже не работая, так как безработные женщины все равно получают материнские льготы. Она убеждена в том, что Швеции необходимо прекратить практику предоставления шведских социальных выплат беженцам, не только потому, что это не по карману, а потому, что Швеция не имеет никакого интереса платить своим соседям, чтобы те их привлекали.
Сначала правительство Швеции пошло на очень небольшие уступки этой уродливой реальности. В ноябре премьер-министр Стефан Лофвен признался, что мигрантам больше не будет предоставляться постоянное убежище, и они, таким образом, больше не смогут претендовать на крупные пакеты социальных льгот, которые это сопровождает. В случае положительного решения, заявителям будет предоставлено трехлетнее временное проживание в стране с возможностью обновления. Беженцы по-прежнему смогут привозить с собой супругов и детей в рамках "воссоединения семей", но эти родственники не смогут претендовать на социальные льготы. В конце декабря Швеция, наконец, согласилась. Отныне никому не будет разрешено въезжать в Швецию без надлежащих документов, удостоверяющих личность. Новые правила, которые не характеризуются как временные, являются нарушением режима Шенгенской зоны. Вскоре после этого, Австрия ввела аналогичные правила. Кризис беженцев, по крайней мере, временно, закончился свободным передвижением через границы, одним из сигнальных достижений Европейского союза.
Поскольку многие беженцы прибывают без паспорта или других разрешенных форм идентификации, новые правила резко сократили количество ищущих убежище, которым разрешается въезд в страну. Иммиграция через границу была полностью прекращена. Швеция теперь принимает только тех беженцев, которые прибывают непосредственно из Турции, Ливана и Иордании и одобрены агентством ООН по делам беженцев. После приема 160.000 беженцев (что на 30.000 меньше максимального прогноза), у Швеции, наконец, закончились помещения, деньги и терпение. Даже это не было окончательным признаком неохотной уступки Швеции европейскому среднему показателю, потому что в январе пришло сообщение, что 80.000 беженцев ожидают депортации.
На данный момент буквально невозможно представить себе решение кризиса. Пока ведущиеся сейчас переговоры между режимом Асада и сирийскими повстанцами не будут чудесным образом успешно завершены, поток беженцев из Сирии не уменьшится. Российская бомбардировка сирийских гражданских центров только пополняет их ряды, так же, как стремление иракской кампании захватить суннитские регионы (прежде всего, Мосул) у Исламского государства. Волна беженцев может даже не достичь своего пика. Несмотря на морозную погоду в открытом море, 67.193 мигрантов пересекли Средиземное море и в январе достигли берегов Европы. Это в 13 раз больше, чем в предыдущем году. Смерти в море возле Греции и Италии составили 368. По всей вероятности, еще больше людей будут пытаться попасть в Европу, и больше будут умирать от этой попытки, чем это было в 2015. По оценкам Международного валютного фонда, в 2016 и 2017, в Европу прибудет в среднем 1,3 миллиона мигрантов.
Над Европой и Северной Африкой нависла своего рода "гидравлическая" катастрофа.
Сначала правительство Швеции пошло на очень небольшие уступки этой уродливой реальности. В ноябре премьер-министр Стефан Лофвен признался, что мигрантам больше не будет предоставляться постоянное убежище, и они, таким образом, больше не смогут претендовать на крупные пакеты социальных льгот, которые это сопровождает. В случае положительного решения, заявителям будет предоставлено трехлетнее временное проживание в стране с возможностью обновления. Беженцы по-прежнему смогут привозить с собой супругов и детей в рамках "воссоединения семей", но эти родственники не смогут претендовать на социальные льготы. В конце декабря Швеция, наконец, согласилась. Отныне никому не будет разрешено въезжать в Швецию без надлежащих документов, удостоверяющих личность. Новые правила, которые не характеризуются как временные, являются нарушением режима Шенгенской зоны. Вскоре после этого, Австрия ввела аналогичные правила. Кризис беженцев, по крайней мере, временно, закончился свободным передвижением через границы, одним из сигнальных достижений Европейского союза.
Поскольку многие беженцы прибывают без паспорта или других разрешенных форм идентификации, новые правила резко сократили количество ищущих убежище, которым разрешается въезд в страну. Иммиграция через границу была полностью прекращена. Швеция теперь принимает только тех беженцев, которые прибывают непосредственно из Турции, Ливана и Иордании и одобрены агентством ООН по делам беженцев. После приема 160.000 беженцев (что на 30.000 меньше максимального прогноза), у Швеции, наконец, закончились помещения, деньги и терпение. Даже это не было окончательным признаком неохотной уступки Швеции европейскому среднему показателю, потому что в январе пришло сообщение, что 80.000 беженцев ожидают депортации.
На данный момент буквально невозможно представить себе решение кризиса. Пока ведущиеся сейчас переговоры между режимом Асада и сирийскими повстанцами не будут чудесным образом успешно завершены, поток беженцев из Сирии не уменьшится. Российская бомбардировка сирийских гражданских центров только пополняет их ряды, так же, как стремление иракской кампании захватить суннитские регионы (прежде всего, Мосул) у Исламского государства. Волна беженцев может даже не достичь своего пика. Несмотря на морозную погоду в открытом море, 67.193 мигрантов пересекли Средиземное море и в январе достигли берегов Европы. Это в 13 раз больше, чем в предыдущем году. Смерти в море возле Греции и Италии составили 368. По всей вероятности, еще больше людей будут пытаться попасть в Европу, и больше будут умирать от этой попытки, чем это было в 2015. По оценкам Международного валютного фонда, в 2016 и 2017, в Европу прибудет в среднем 1,3 миллиона мигрантов.
Над Европой и Северной Африкой нависла своего рода "гидравлическая" катастрофа.
Закрываются клапаны приема беженцев в Европе и Соединенных Штатах Америки, а на Ближнем Востоке краны по-прежнему широко открыты. Поток в настоящее время сохраняется в Греции, где десятки тысяч беженцев оказались в ловушке. Греция и другие балканские государства, хотя и с перерывами, пропускают беженцев из Сирии, Ирака и Афганистана, чтобы они продолжили движение на запад. Однако они там нежеланны. План ЕС справедливо распределить 160 000 беженцев среди государств-членов провалился так жалко, что только 272 человека были переселены в последние четыре месяца 2015. Большое количество принимает по-прежнему только Германия. Канцлер Ангела Меркель, которая лично отстаивала политику открытых дверей, подвергается все большей изоляции внутри своей собственной страны и даже своей собственной партии. Быстрое смещение европейской политики вправо убедило многих центристов и политических лидеров левого крыла, что щедрая политика в отношении беженцев, будет им стоить их кресел.
Либо необходимо закрыть краны, либо открыть клапаны. На сегодняшний день наиболее вероятным результатом будет, что Европа закроет свои границы для беженцев, прибывающих по суше, и будет принимать только тех, кто прошел проверку сотрудниками ООН и прибывших непосредственно на самолетах из Турции, Иордании и Ливана, как Канада согласилась сделать в ноябре.
А что остальные? Они будут задержаны на различных европейских границах. Новые поступления могут быть заблокированы в Турции. Это именно то, за что выступает большинство критиков в Швеции. Это также то, что теперь предусматривает сам Европейский Союз как лучшее решение этой проблемы. В конце прошлого года ЕС согласился выплатить Турции $3,2 млрд для расширения помощи беженцам и прекращения их дальнейшего потока. Турция уже дала приют более чем 2,5 миллионам сирийских беженцев, и нельзя ожидать, чтобы она продолжала абсорбировать еще миллионы. Многих заворачивают обратно прямо на границе. Нельзя просто обойти тот факт, что притом, что другие страны заявляют, что они полны, десятки или сотни тысяч людей оказываются пойманными в омут событий в Сирии и Ираке, а бесчисленное количество других — продолжают, рискуя своей жизнью, пересекать в отчаянии средиземноморскую границу.
Шведы отреагировали, потому что они не могли принять такой исход. У них не было особых обязанностей действовать. Они так сделали потому, что считали это правильным. Они повели себя превосходно. Даже лицемерие политической корректности, этот "коридор мнения", возможно, был незаменимым дополнением к национальному самопожертвованию. Как следствие, они были затоплены, что заставило их отступить от края моральной пропасти. Можно ли их винить? Не больше, чем можно обвинить человека за отказ от героического поведения.
Тем не менее, все не должно так закончится. Если бы соседи Швеции вмешались, она не платила бы свою цену за исключительную щедрость. На форуме в Давосе в январе премьер-министр Швеции Стефан Лофвен упрямо сказал:
Либо необходимо закрыть краны, либо открыть клапаны. На сегодняшний день наиболее вероятным результатом будет, что Европа закроет свои границы для беженцев, прибывающих по суше, и будет принимать только тех, кто прошел проверку сотрудниками ООН и прибывших непосредственно на самолетах из Турции, Иордании и Ливана, как Канада согласилась сделать в ноябре.
А что остальные? Они будут задержаны на различных европейских границах. Новые поступления могут быть заблокированы в Турции. Это именно то, за что выступает большинство критиков в Швеции. Это также то, что теперь предусматривает сам Европейский Союз как лучшее решение этой проблемы. В конце прошлого года ЕС согласился выплатить Турции $3,2 млрд для расширения помощи беженцам и прекращения их дальнейшего потока. Турция уже дала приют более чем 2,5 миллионам сирийских беженцев, и нельзя ожидать, чтобы она продолжала абсорбировать еще миллионы. Многих заворачивают обратно прямо на границе. Нельзя просто обойти тот факт, что притом, что другие страны заявляют, что они полны, десятки или сотни тысяч людей оказываются пойманными в омут событий в Сирии и Ираке, а бесчисленное количество других — продолжают, рискуя своей жизнью, пересекать в отчаянии средиземноморскую границу.
Шведы отреагировали, потому что они не могли принять такой исход. У них не было особых обязанностей действовать. Они так сделали потому, что считали это правильным. Они повели себя превосходно. Даже лицемерие политической корректности, этот "коридор мнения", возможно, был незаменимым дополнением к национальному самопожертвованию. Как следствие, они были затоплены, что заставило их отступить от края моральной пропасти. Можно ли их винить? Не больше, чем можно обвинить человека за отказ от героического поведения.
Тем не менее, все не должно так закончится. Если бы соседи Швеции вмешались, она не платила бы свою цену за исключительную щедрость. На форуме в Давосе в январе премьер-министр Швеции Стефан Лофвен упрямо сказал:
"Мы — континент 500 миллионов человек. Мы могли бы легко справиться с этой задачей, если бы мы сотрудничали, если бы мы встретили это как союз, а не отдельные государства-члены".
Однако Европа не станет сотрудничать. Шенгенские правила уже разорваны в клочья. Кризис беженцев угрожает фундаменту Европы так, как даже кризис евро не угрожал.
"Если мы не сможем справиться с этим как Европейский Союз", — далее предсказал Лофвен, то "сам Европейский Союз окажется под угрозой".
Подвергнется риску и нечто большее. Европа, которая восстала из катаклизма Второй мировой войны, воспринимает себя не просто как совокупность народов, белых христиан, а как сообщество общих ценностей. Кризис беженцев поставил европейцев перед выбором морального универсализма, который они исповедуют, или древней идентичности, которую они унаследовали. Восточная Европа уже подтвердила свой статус родины белых христиан, так же как и многие народы на Ближнем Востоке, которые потребовали признания своей религиозной самобытности, от которой они, казалось, были готовы отказаться.
Теперь Европа, на которую снизошло просветление, может сделать аналогичный выбор. Приток мусульман угрожает либеральному, светскому консенсусу Европы, однако, отвергая беженцев, она расшатывает один из основных столпов этого консенсуса. Европа может провалиться по обоим пунктам, отгоняя беженцев от своего порога и прогибаясь под правый национализм. Американцы не имеют оснований для самоуспокоенности. Вполне возможно, что мы сделаем точно то же самое.
Исправление №1 от 11 февраля, 2016: Балканские страны, по крайней мере, временами разрешают беженцам из Сирии, Ирака и Афганистана продвигаться на запад. Предыдущая версия статьи говорит, что балтийские страны разрешают это.
Исправление №2 от 11 февраля, 2016: Поскольку многие беженцы прибывают без паспортов и других действующих документов, удостоверяющих личность, новые шведские правила резко сократили число лиц, просящих убежища, прибывающих по суше, которым разрешается въезд в страну.
В предыдущей версии этой статьи говорится, что ввиду того, что беженцы не имеют ни европейского гражданства, ни шведской визы, новые правила говорят, что никому из просящих убежища, прибывших сухопутным путем, не будет разрешен въезд в Швецию.
Джеймс Трауб является помощником редактора Foreign Policy, членом совета Центра международной кооперации и автором будущей книги "Джон Квинси Адамс: Воинствующий дух". (@jamestraub1)
Поделиться с друзьями:
Теперь Европа, на которую снизошло просветление, может сделать аналогичный выбор. Приток мусульман угрожает либеральному, светскому консенсусу Европы, однако, отвергая беженцев, она расшатывает один из основных столпов этого консенсуса. Европа может провалиться по обоим пунктам, отгоняя беженцев от своего порога и прогибаясь под правый национализм. Американцы не имеют оснований для самоуспокоенности. Вполне возможно, что мы сделаем точно то же самое.
Исправление №1 от 11 февраля, 2016: Балканские страны, по крайней мере, временами разрешают беженцам из Сирии, Ирака и Афганистана продвигаться на запад. Предыдущая версия статьи говорит, что балтийские страны разрешают это.
Исправление №2 от 11 февраля, 2016: Поскольку многие беженцы прибывают без паспортов и других действующих документов, удостоверяющих личность, новые шведские правила резко сократили число лиц, просящих убежища, прибывающих по суше, которым разрешается въезд в страну.
В предыдущей версии этой статьи говорится, что ввиду того, что беженцы не имеют ни европейского гражданства, ни шведской визы, новые правила говорят, что никому из просящих убежища, прибывших сухопутным путем, не будет разрешен въезд в Швецию.
Джеймс Трауб является помощником редактора Foreign Policy, членом совета Центра международной кооперации и автором будущей книги "Джон Квинси Адамс: Воинствующий дух". (@jamestraub1)
| Перевод: +Miriam Argaman | |
Опубликовано в блоге "Трансляриум" | |